Русь, собака, RU
Шрифт:
Раб у Онегина, как мы помним, после замены ярема оброком — судьбу благословил.
Следует благословлять и нам.
Хотя и неприятно, конечно, быть рабами.
День хорька
По субботам в два часа дня в Петербурге в Московском парке Победы проводятся массовые выгулы хорьков на шлейках
Всего в городе, по разным подсчетам, от 100 до 500 добропорядочных хорьковладельцев; в Москве, по тем же туманным подсчетам, их чуть ли не впятеро больше. Однако хорьковые выгулы отчего-то известны как раз
Известно, что первые хорьки в Петербурге появились лет шесть назад. Первые хозяева мучились с поиском корма, с обучением зверьков (на манер кошек) к цивилизованному хождению в туалет, а также с гамлетовским выбором: пускать хоря в семейную кровать или нет. Сегодня хоресодержание — пусть маленькая, но индустрия. Действуют несколько клубов («АЛьФ», «Русский хорь», «Феррет-Центр»), стабильна секция хорьков на выставках, а во время выгула владельцы рассказывают, что упорство и труд в воспитании позволяют сократить количество кювет-туалетов с четырех до одной — «но, разумеется, в однокомнатной квартире». Вообще эти несгибаемые люди методом проб и ошибок пришли ко многим важным выводам. Например, что у хорька должна быть любимая тапочка. Хорек в ней спит.
Что же касается главного вопроса хорьковой повседневности, звучащего в просторечии: «А они правда воняют?» — то ответ лучше искать эмпирическим путем. Во время выгула вам дадут хорька и погладить, и понюхать.
Тогда окажется, что хорьки не воняют, а пахнут, причем владельцы считают — пахнут приятно. Впрочем, если хорька часто выгуливать, то запах уменьшится, а если выхолостить, то и совсем пропадет. Поэтому, если вынюхивать в парке всех хорьков подряд, легко понять, какие из них содержатся в надежде на потомство, а какие уже дали приплод и функцию продолжения жизни завершили.
Вся эта как бы не очень серьезная история с хорьками на самом деле ужасно важна для Петербурга, да, пожалуй, и страны. Она — часть бурления всех малых, милых, ни от кого не зависящих форм жизни — начиная от устройства огородов на крышах многоэтажек и заканчивая движением велорикш. Эта история показывает, что жизнь неизменно многообразнее представлений о ней. Так что в парк Победы, коли случится в субботу быть на берегах Невы, стоит зайти — точно так же, как погулять по Летнему саду, полюбоваться art nuveau на Каменноостровском проспекте или покататься по каналам на лодке. А в минуту, когда на сердце тяжесть и холодно в груди, ничто так не поднимает настроение, как посещение сайта «про хорьков и для хорьков» вроде horek.ru: «Про пушистых про зверьков/ Про приятелей моих/ самых лучших — про хорьков/ Расскажу сейчас я стих».
Единственное, от чего хотелось бы предостеречь — от немедленного приобретения зверя в дом. Очень серьезная девушка, специалист по гражданскому праву и секретарь клуба держателей хорьков «АЛьФ» Таня Морозова мне строго сказала: «Вы обязаны написать, что хорек — это не игрушка, а большая ответственность».
Я обещал.
Форма без содержания
Мужичонка-охранник,
Вот уже лет 10, а то и 15 серьезные люди на Западе ведут дискуссии о кризисе мужской самоидентификации. Если эта проблема и кажется надуманной в России, то по той же причине, по какой у нас пренебрежительно машут рукой в сторону, скажем, экологии — несмотря на российские пыль, грязь и уничтожение лесов, полей и рек.
Суть в том, что прежние мужские рыцарско-мачистские добродетели (физическая сила, отвага, готовность к защите любви, семьи и родины) в нынешнем мире не востребованы. И значит как минимум — старомодны, а как максимум — напрасны и смешны.
В нынешнем мире физическую силу заменяют механика и электроника (а в прочих случаях — албанские, польские, туркменские гастарбайтеры или российские солдаты). А что до семьи и любви — то там изменилась роль женщины, не просто отказавшейся от роли бесплатной стряпухи, няньки, швеи и любовницы, но и успешно нашедшей себя в массе иных общественных ипостасей.
Женщинам сегодня можно все. А вот мужчинам нельзя очень много чего — хотя бы потому, что непонятно, чего им можно. Это и есть кризис мужской самоидентификации.
И я вовсе не увожу ловким приемом разговор от того, с чего начал, — то есть от вожделенной российским мужчиной должности, предполагающей выдачу военизированной униформы с нашивкой security (в провинции — «охрана») на рукаве. За тысяч 16 (в Москве) или 8 (в провинции) рублей зарплаты в месяц. С работой «сутки через двое». Не способного при этом никого ни от чего защитить. Я просто хочу сказать, что этот, прости, господи, охранник есть очень наше, очень российское проявление проблемы, известной всему миру.
Ведь достоинство мужчины не в форме его жизни, а в ответственности, которую он за эту форму несет. И кризис мужской самоидентификации — это прежде всего кризис ответственности. Сегодняшний гонимый ветром перемен мужичонка мало за что отвечает: ни за последствия секса, ни за необходимость кормить семью в браке, ни за жизнь с женщиной вне брака, ни за воспитание детей, ни за содержание детей после развода, ни за производимый им общественный продукт, ни за политическое устройство общества, ни за экологию — вообще ни за что. Ему его ответственность представляется таковой: выглядеть крутым и сильным в глазах окружающих. И при этом избежать пенделя под зад от того, кто круче и сильнее его.
И вот тут я возвращаюсь в Россию к нашему охраннику.
Потому что эта социальная фигура, с моей точки зрения, и является олицетворением современного российского мужчины. В охранники потому так и стремятся и охранников поэтому так и много, что эта позиция — апофеоз мужской безответственности.
Это безответственность профессиональная — кто из этих обычно хлипких человечков способен скрутить грабителя или поразить метким выстрелом цель? Они сами давно скручены авитаминозом и гиподинамией, а оружие им не дают, и правильно делают: спички детям не игрушка.