Русь в огне
Шрифт:
–В Чернигов поеду, – сказал Семён.
Мстислав не удивился, знал, как близки посольские дела Семёну.
–Езжай. Когда?
–А что?
–На княжеский двор голубя отправим, чтобы тебя ждали. В посольских делах ты силён.
–Денёк отлежусь, и поеду. Что они хотят?
–Не знаю. Гонец из Чернигова передал одно – у Михаила татарские послы.
–На половцев будут звать. У них грызня с половцами который год, – сказал Семён.
–Бесполезно. Чернигов с половцами дружит. Хан Котян наш союзник, а вся мелочевка половецкая, ему
–Как знать, –Семён чувствовал, что хитрым послам чего-то добиться удастся – насмотрелся он на них в Руме и Трапезунде: всё знают, всё примечают, ловко ткут липкую паутину ловушек даже для самых искушенных правителей.
–Михаилу какой резон слушать татар? Где они и где мы, и где половцы? Они у чёрта на куличках, а мы с половцами вот, – Мстислав потёр палец о палец. – Испокон веку трёмся друг о друга.
–Я просто хорошо знаю…
–Что знаешь?
–Знаю, на что они способны.
Микула от известия о выезде в Чернигов, пришёл в ярость, стал бешено орать и махать руками, заявляя, что он, пока не отлежится, не залечит морду, не отъестся, с места не сдвинется.
Семён переждал бурю, после чего велел купить лошадей – деньги ещё оставались.
Следующим утром выехали. Микула рысил, мотаясь в седле бренчащим мешком, изредка ныл: нет ему в жизни счастья, и всему виной Семён.
–То Петра Ослядюковича винил, теперь, оказывается, я виноват!
–Ясное дело! Уйду я от тебя. Толку нет в такой службе. Ни жрать, ни спать. Денег обещал дать, когда братана твоего довезём. Где?
–Не довезли же, – мрачно отозвался Семён.
–Это мне всё равно. Дружинники хоть корм получают, деньги на нужды. А я?
–Я тебе в Рязани давал.
–Ха. Что ты давал?
–Микула, на те деньги месяц жить можно, как сыр в масле, – возмутился Семён.
–А ты бы мне в рот не заглядывал, а ещё выдал, и делу конец!
–В город приедем – выдам!
–Выдашь ты, – остывая, буркнул Микула. – Обещаешь только. Уйду я от тебя.
–Ну и иди! – не выдержал Семён, повернулся к Микуле, уже улыбающемуся. – Иди к черту!
–А ты один будешь? – ухмыльнулся тот. – Ты же вляпаешься в кашу. Тебе присмотр нужен, как детю! Отчего маюсь с тобой? Сердце у меня доброе!
В Брянске задержались на сутки – Микула получил деньги, и напился в стельку. Семён, проклиная его и своё терпение, был вынужден валяться на пыльных полатях гостиного двора. Утром Микула покорно выслушал оскорбления, лившиеся из Семёна бурным потоком, потом всю дорогу рассказывал смешные истории, которые стряслись с ним по пьяному делу (половину выдумал, конечно). Но согласие длилось не долго – в Новгород-Северский въехали рассорившиеся и молчаливые.
Оставив лошадей на Микулу, Семён пошёл на двор к князю Олегу, с которым уже не раз имел дело, и мог быть принятым радушно. Так и оказалось. Олег позвал к трапезе. Про татарских послов ничего не знал – Михаил с ними «секретничал» лично, не сзывая удельных князей на совет.
–Оно и понятно. С татарами какие у нас могут быть дела? Ты вот скажи, что князь Ярослав затеял? Суздальцы с немцами как бьются?
–Ничего не знаю. Своего человека посылал в Переяславль, его схватили. Я ведь там вне закона, – вздохнул Семён.
–Ночевать останешься?
–Нет. Надо к великому князю. Ещё прогневается. Да и на службу пора определиться. Устал без дела томиться.
–Это правильно. Служба – она от бога. Раз так судьба указала, от неё не уйдёшь. Если в Чернигове места не дадут, пойдём ко мне – в Курск. Я здесь, в Новгороде, за Изяслава сижу. Он сейчас при Михаиле. А ты повоеводил изрядно, Переяславль Южный держал. Мне бы спокойнее было, если бы ты за курскую землю стараться стал.
–Спасибо, князь, – Семёну было лестно, что он успел заслужить уважение князей. Только он не знал, чего желал – тёплого места, чтобы жирком обрастать, или такой же хлопотливой судьбы, какая была при службе Юрию. Если осядет, то попытается вывезти семью. Но как?
Путь от Новгорода– Северского до Чернигова Семён проделал в тягостных переживаниях. Был ли смысл в его теперешнем житье-бытье? Где выход? Любовь к Наталье должна стать прошлым – она выйдет замуж. Вернуться в семью он не в силах, нет ему дороги на север. Ничего нет.
Первым делом, Семён показался князю Михаилу.
Тот выглядел бодрым, уверенным в своих силах. Воеводы храбрились, докладывали о собранных запасах, о выделке мечей, щитов и копий. Всё это напоминало предвоенную суету. Семёну сразу не понравилось происходящее, но он низко склонился перед князем, не выдав своей настороженности.
–Здравствуй. Пришёл? Хорошо. Без службы не оставлю. Дам сотню воинов. Пока. Так-то. Фёдор, определи сотника, чтобы ни в чём не было недостатка.
Семён снова поклонился, и вышел из светлицы, ошарашенный и униженный – он сотник! Всего-навсего сотник! А размечтался! Эх, судьба! Теперь всё с начала, с самого-самого. Думал, будет, как прежде, среди князей. Теперь-то кто его заметит?
Остаток дня Семён пролежал в комнате, отведённой ему Фёдором под жильё, смотрел в потолок, молчаливо поел за общим столом в трапезной. Микула выглядел подавленным не меньше Семёна, и всё время молчал.
Дни летели за днями. Семён понемногу свыкся с новым положением. Микула был рядом, не давал окончательно пасть духом.
Князь Михаил лишь однажды снизошёл до него: «Как служба? Не жалуешься? Поговорим потом».
«Что даст, это потом?», – усмехнулся про себя Семён.
Службы, как таковой, не было – утром воевода выстраивал дружину, и распределял, кого куда – тех в конвои, тех в караул, тех в сопровождение. Скучно, лениво. Ешь, пьёшь, ходишь, спишь. Иногда упражнялись на мечах, чтобы не забыть главного – умения сражаться, стреляли в мишени из луков. Обычная гарнизонщина. Такая служба отупляет. Прежние скитания, княжеское окружение, переживания и борьба, вспоминались теперь счастливой порой.