Русалка на суше
Шрифт:
Потом что-то происходит. Хозяйка «кричит» — ее эмоции бьют через край, ударяя по всем вокруг. Так общаются русалки под водой — передают свои эмоции, оформляя их в слова.
«Ты должна контролировать себя», — строго внушает ей отец, но хозяйка не слушает. Ее трясет, вода вокруг идет ходуном.
«Милая, все будет хорошо…» — уговаривает ее мама.
«Я устала, я поплыву в Храм, — решает девушка, — там мне спокойнее».
Но отец преграждает ей путь из дома:
«Стихия и так давит на тебя. Скоро инициация,
Я замираю, пытаясь понять достоверно, что все это значит.
«Вы все время только и говорите об этой инициации! — ворчит девочка, — со мной все в порядке!»
«Послушай отца, это важно,» — пытается утихомирить ее мама.
«Я прекрасно себя контролирую!» — от эмоционального всплеска Кракен сжимается в комок и забивается в самый дальний угол комнаты, а выпущенные его хозяйкой водяные жгуты ударяют по обстановке, разрушая вещи.
Только после этого девочка раскаивается.
«Ничего-ничего, это инициация, — приговаривает ее отец, обнимая, — мы все через это проходим».
Перепады настроения хозяйки все ярче. То она мягкая, любящая, заботливая, то рычит разъяренным зверем. Словно подростковый кризис, помноженный на десять и приправленный неконтролируемыми всплесками разрушительной магии. Самое удивительное — родители, они не пытаются призвать девочку к порядку, не противостоят ее силе, наоборот, пытаются ее уговаривать и успокаивать, взывать к разуму. «Она должна справиться с собой сама», — иногда говорит мама отцу, когда тот пытается сдерживать дочь.
В ее поведении проявляется склонность к гиперконтролю. Кракену больше не разрешается уплывать из дома в одиночестве, охотится он только под присмотром хозяйки, а уходя, она запирает свою комнату с ним внутри. Ему хочется сбежать, но, попытавшись однажды, он не выдерживает и возвращается. И получает в наказание какой-то ментальный удар пополам с манипуляцией.
Не знаю, мне показалось, что это что-то ненормальное и что применена магия: он ощутил себя настолько виноватым, что хоть убейся. Будто бы из-за того, что он бросил хозяйку, она так переволновалась, что чуть не умерла.
В моей собственной голове всплывают воспоминания о прочитанной когда-то статье о детстве Тургенева, что мать била его, но при этом играла на чувстве вины, будто бы это он сам заставляет ее его наказывать и что от расстройства ей становится хуже со здоровьем. Только ребенок может в такое верить, да еще и такой вот домашний осьминог.
В доме очередной скандал, Кракен аккуратно выплывает из комнаты, прислушивается — вдруг хозяйке потребуется помощь.
«Почему вы не берете меня с собой?! Сегодня полнолуние, а я уже совсем взрослая! Я тоже хочу в храм! Вы же раньше меня тоже брали!» — ментальные крики девочки разносятся по дому.
«Дорогая, тебе пока нельзя. Ты поплывешь в храм, как только случится инициация», — пытается уговорить ее мама.
«Тогда вы никуда не пойдете!» — она бьется практически в истерике, водные жгуты бьют по всему подряд, но в доме уже не осталось ничего легко бьющегося.
Отец посылает эмоцию возмущения, но мать аккуратно успокаивает его, гладит по руке и кивает:
«Хорошо, мы останемся дома, если ты так хочешь».
«Нет, я так не хочу! Почему все никогда не бывает, как я хочу?!» — от безумного гнева девочку моментально бросает в расстройство. Если бы они и так не были под водой, я бы сказала, что она заплакала.
«Что со мной? Мама? Что мне делать? Я не могу контролировать себя! Я схожу с ума?!» Женщина обнимает дочь, поглаживает по спине:
«Ничего-ничего, все пройдет. Это просто инициация. Это стихия давит на тебя».
«Но что она от меня хочет? Зачем? К чему склоняет? Она хочет, чтобы я кому-нибудь навредила?»
«Нет-нет, дорогая. Стихия не имеет своего разума. Она лишь переполняет тебя изнутри и приносит с собой эмоции. Она нейтральна: не хороша и не плоха, но она обостряет все, что в тебе и так уже есть. Она дарит нам хорошее: любовь к своим близким, связь между родными существами».
«Но тогда почему она делает меня злой?!»
«Эта оборотная сторона ее силы. Забота — это не только проявление ласки, но и стремление защитить своих от чужих, а значит агрессия. Но пока ты в этом состоянии, тебе сложно осознать, кто твой, а кто чужожй и соизмерять свои силы. Ты желаешь хорошего, но можешь переборщить, потому что стихия давит».
«Но зачем она так делает?»
«Это просто наша природа, — тяжело вздыхая, добавляет ее отец и поглаживает по растрепанным волосам. — Каждый элементаль проходит через это, мы должны доказать, что достойны принять ту силу, которая нам дарована, что принесем в этот мир что-то хорошее, а не смерть и разрушение».
«Но почему мне нельзя в Храм? Мне там становится легче!»
«Храм Воды питает твою силу. Облегчение после его посещения — это только иллюзия, на самом деле сила начинает давить еще сильнее, а ты еще не успела к ней адаптироваться, не научилась контролировать ее. Не только магию, истинную силу стихии. Но мы обязательно пойдем в храм все вместе, только позже».
«Пойдем, когда случится иниациация?» — спрашивает девочка уже устало.
«Да, когда ты покоришь стихию. Когда она переполнит тебя до самых краев, мы пойдем в храм, и ты выпустишь ее».
«А если я не справлюсь? Если не смогу покорить стихию в себе? Я сойду с ума?»
Родители переглядываются, и Кракен чувствует мелькнувший в их эмоциях страх. Но отвечает отец с уверенностью:
«Такого не случится. Ты справишься, мы верим в тебя».
Больше в воспоминаниях Кракена ничего конкретного об этом не было. Его хозяйка действительно однажды вместе с родителями отправилась в храм, а потом вернулась спокойная и веселая, больше ее не мучали перепады настроения, а в храм она ходила каждое Голубое полнолуние уже на своих ногах. Но что именно произошло — он не знал, животных в храм никто не звал.