Русалка в черной перчатке
Шрифт:
Судя по скорбному выражению лица, Эрик действительно сожалел, что так вышло. Наивный какой! Да эти фургончики поудобнее многих квартир будут!
Каждый из таких домиков, установленных в ряд, был рассчитан на одного человека. Комнатка площадью около шести метров предоставляла своему обитателю узкую одноместную кровать, письменный стол с настольной лампой, стул, крошечный умывальник, некое подобие кухонного стола рядом с ним, телевизор и холодильник. Умывальник, как позже выяснила Вика, нужно было каждый день заправлять водой вручную – тогда он работал вполне
Комнатка хорошо проветривалась, в трех из четырех стенах имелись окошки, так что света хватало. Более того, за этими окошками мирно шумел лес, ветер заставлял идти волнами высокую траву, и в целом создавалось ощущение гармонии и спокойствия.
– Я вот как знала, что вы меня дурите, и тут чудесно будет! – усмехнулась Аманда, когда они снова встретились возле фургончиков.
Обе уже успели оставить свои вещи во временном жилище и переодеться. Вика рвалась в душ, но решила, что это подождет до вечера.
– Кто б тебя дурил… Просто я опасалась, что твоя утонченная британская натура не выдержит таких условий!
– Много ты знаешь про утонченную британскую натуру! Мы, между прочим, половину мира когда-то завоевали, и даже Америка своего нынешнего уровня достигла только благодаря нам!
– Ага, еще иди Эрику об этом скажи!
– С американцами темы патриотизма лучше не поднимать…
– С русскими тоже!
На самом деле спорить всерьез Вика и не собиралась. Она еще раз осмотрелась по сторонам и глубоко вдохнула теплый, наполненный сосновыми ароматами воздух. То, что вокруг активно шли строительные работы, нисколько не смущало. Достаточно отойти чуть подальше – и снова возникает ощущение отстраненности от реальности.
Аманда, до этого тоже улыбавшаяся окружающему миру, вдруг нахмурилась:
– Знаешь, а жалко будет, если эти сосны срубят! Очень уж они красивые, да и запах этот…
– Ну, что-то в любом случае срубят, но Эрик сказал, что по минимуму. Он ведь выбрал это место не столько из-за старой базы, сколько из-за того, что здесь красиво! Для больницы, где предполагается собирать тяжелобольных людей, это важно. Эх, скорее бы уже Марк приехал! Хочется и ему это показать!
– Покажешь еще. Слушай, а где Ева?
– Да вон, – Вика указала в сторону поляны, пока еще не занятой строительными материалами. – Не волнуйся, я ее из виду не выпускаю. Это у меня уже как безусловный инстинкт: постоянно следить, чтобы она кому-нибудь что-нибудь нужное не отрезала!
– Весело тебе… Эй, смотри, похоже, у нас гости!
Асфальтовой дороги к стройке пока не было. Приходилось довольствоваться узкой колеей, проезженной тракторами и грузовиками. Пока что ее хватало, но осенью, когда пойдут дожди, могут возникнуть проблемы. Эрик сказал, что уже на следующей неделе здесь насыплют гравий. Пока же любое транспортное средство, приближавшееся к воротам, сопровождалось густыми облаками пыли.
Так было и с небольшим, потрепанным временем, но все же крепким и исправным пикапом. Он преодолел дорогу и остановился у ворот. Из машины вышла женщина лет пятидесяти – даже издалека можно было разглядеть опухшее и покрасневшее от долгих слез лицо и отражение бесконечной усталости в глазах.
Эрик сейчас был у первого корпуса, и Вика это знала, поэтому вместе с охранниками к приезжим подошла она. А охранники уже усвоили, что эта дамочка – хорошая знакомая их американского босса, и обращались с ней соответствующе.
– Здравствуйте, – Вика заговорила первой. – Вы по какому вопросу?
– Я… Я хотела у вас спросить, – женщина запиналась, чувствовалось, что ей достаточно тяжело сдерживать слезы. – Я ищу свою дочь… Может, вы ее видели где-то?
Она протянула Вике распечатку, сделанную на простом черно-белом принтере. Оттуда смотрело уже знакомое лицо…
– Да, я видела постеры в мотеле…
– Мы много где их разместили, – кивнула женщина. – В мотелях, кафе, на заправках… где угодно, лишь бы заметили! Извините…
Слезы сами собой покатились из опухших глаз. Она достала из кармана выцветший платок и поспешила утереть их.
Вике было неловко – и даже больше. Перед лицом чужого горя она чувствовала себя совершенно беспомощной. Хотелось помочь, а нечем, ведь она понятия не имела, где сейчас эта Маруся.
– Простите, я вам очень сочувствую… Но почему вы ищете здесь? Насколько я поняла, ваша дочь пропала довольно далеко от этого места…
– Мы ищем везде! Марусенька, она… она очень часто путешествовала на попутных машинах. Ужасная привычка, я знаю! Мы пытались отговорить ее, но она и слушать ничего не хотела! Автобусы ей не нравились… А личную машину мы ей купить не могли! Я бы хотела… но сколько в деревне тех денег? У меня и у мужа-то машина сломалась, все починить не можем! Да и девочке всего шестнадцать! А ее не запирать же… Я всегда просила ее садиться на автобус, но знала, что она будет ездить так… и не приехала!
Женщина снова заплакала, и на этот раз остановиться ей было труднее. А Вика чувствовала, что перед ней именно деревенская жительница: совсем небогатая, простая, и все эти листовки и плакаты обошлись ей в немалую сумму, но ей все равно. Она не из тех, кто пьет целыми сутками, и дочь она свою любит…
На этом фоне больно было признавать, что никакая симпатия тут не поможет. Если не знаешь, где эта Маруся, то и толку от тебя нет.
– Вы думаете, ее на попутке могли подвезти куда-то далеко? – мягко спросила Вика.
– Да! Может, она заснула, и ее случайно увезли далеко, а она заблудилась…
Такую версию могла придумать только мать. Скорее всего, женщина и сама понимала, что это практически абсурд. Но перечить ей напрямую у Вики духу не хватало.
– Да, может, так и было…
– Или… или… или с ней сделали что-то плохое! А она теперь стесняется приходить домой, думает, что я буду ее ругать! Вот ведь маленькая дурочка! Но я ей все прощу, я ведь знаю, что она не виновата! Только бы она вернулась!