Русалка
Шрифт:
— Я сказал ему, что мы хотим добраться до Киева, — сказал Саша. — Он же потребовал, чтобы я помог ему кое в чем до нашего ухода. Он согласен за эту помощь дать нам еду и одеяла.
Саша старался не глядеть на Петра, когда рассказывал об этом. Он все время смотрел в ту сторону, где за пределами двора начиналась серая стена леса.
Петр, тем не менее, понял, что Саша не сказал ему всей правды. Он видел явную разницу между тем непосредственным и беспокойным парнем, который был таким находчивым, сопровождая его в пути, и этим молодым человеком, который отказывался взглянуть в его сторону,
— Так что же он хочет заставить тебя сделать? — спросил Петр.
Саша на мгновенье замер в нерешительности и, все еще не глядя на Петра, ответил:
— Мне думается, что эта работа связана с волшебством.
Петр было фыркнул, но вовремя остановился, не желая реагировать на услышанное именно таким образом, потому что это мгновенно возводило между ними почти непроницаемую стену.
— Разумеется, ты немедленно сказал ему, что и сам являешься колдуном.
— Нет, не являюсь, — сказал Саша. — Не являюсь, во всяком случае по сравнению с ним. Поэтому я не говорил вообще ничего. Однако ты — говорил кое-что.
— Я?
— Ты сказал, что думаешь об этом как о ничего не стоящей чепухе, как о вздоре. А это отпугивает тех, кто ищет себе помощников. Ведь если бы ты был колдуном, ты никогда не стал бы выбирать себе помощника среди людей, подобных тем, кого ты сейчас являешь. Раз ты сомневаешься в чем-то, что может нарушить заклинание или что-то в этом роде, ты не добьешься успеха, если даже и будешь таким же способным, как и он.
Петр все время держал рот на замке и пытался думать точно так же, как этот молодой и легковерный малый, который преклонялся перед колдунами и домовыми и которого он всеми силами старался вытащить из этого места, даже если тот был чрезвычайно настойчив в своей собственной глупости.
«Почему, в конце концов, я должен заботиться о нем?» — стал задумываться Петр. — «Если он доволен всем этим, оставь его. Кто заставляет отвечать за дураков?"
А затем он попытался рассуждать более глубоко, опускаясь в те области сознания, где отсутствовали слова, а действовали лишь образные воспоминания, о том, как мальчик заботился о нем здесь, в этом доме, о том, как он отдавал ему свой кафтан и остатки собранного в поле зерна и не имел на его счет ни одной задней мысли, в отличие от Дмитрия, не допуская даже намека на эгоизм.
Но факт оставался фактом: с этим мальчиком было удобно. Мальчик, без гроша за душой, был, на самом деле, его другом, чего ни Дмитрий, ни остальные никогда не смогли сделать из-за черствости их сердец. Поэтому, несмотря на все свои внутренние протесты, он чувствовал в себе необходимость сделать что-то действительно полезное, пока Саша работал, до костей истирая свои пальцы.
Это было совершенно незнакомое чувство, которое он и сам не мог понять, почти так же, как он не мог, например, понять, почему он не попытался ускользнуть из этого дома сегодняшним утром, просто, забыть про все долги и уйти.
— Не верь ему, — сказал Петр, обращаясь к Саше тихим слабым голосом. — Он не такой благообразный, как кажется. Ведь я не спрашиваю, где он взял всю эту одежду, которая сейчас на нас. Она явно не
Саша ответил ему лишь после небольшой паузы:
— Я не думаю, что нам удастся далеко уйти.
— Но ведь ты и так слишком много переработал на него, а о тех двух чашках чая, которые мы выпили, не стоит и беспокоиться.
Саша с некоторой тревогой взглянул на Петра.
— Нет, — сказал он. — Пожалуйста, потерпи еще хотя бы один день. Когда я разговаривал с ним, он сказал, что с охотой поможет нам, если мы поможем ему…
— Помогать ему… В чем, собственно, мы можем помочь ему, скажи мне ради Бога? Что именно он просил тебя сделать?
— Он не посвящал меня во все подробности…
— Боже мой…
— Возможно, что эта помощь включает в себя многое…
— Ради Бога, малый, послушайся меня…
— Я думаю, что он должен сдержать свое слово, именно так они поступают чаще всего…
— Они, они… Эти жалкие мошенники в Воджводе, которые врут по три раза в час каждому попавшему в их сети простаку. И этот человек точно так же обманет тебя, Саша Васильевич, можешь даже не сомневаться в этом. Он может искалечить нас, отравить или сделать Бог знает что еще, но помочь…
— Он не может врать, если дело касается волшебства, я не думаю, что он может так поступить. — Саша нахмурил брови. — И ты не можешь знать, что все колдуны в Воджводе являются шарлатанами. Возможно, что большая часть их похожа на меня: они владеют очень малой долей искусства волшебства, которой не достаточно, чтобы добиться настоящих результатов. Они всего лишь не мешают событиям развиваться. Но я знаю многое, что связано с этим, и знаю, как опасно использовать в таких случаях ложь. Огромная опасность подстерегает любого из них, если они, и на самом деле, не знают, что хотят получить. Очень опасно бездумно пользоваться этим даром. Я знаю это, Петр. Я не способен на что-то серьезное, но я знаю, как действуют эти вещи, потому что я чувствую их. — Он даже несколько раз стукнул себя в грудь. — Вот здесь. Но я не могу дать тебе лучших объяснений.
— Батюшки мои!
— Я говорю как раз о тех самых вещах, с некоторыми из которых мы столкнулись в этом доме. Когда ты сталкиваешься с ними в очередной раз, то ты узнаешь о них все больше и больше.
— Послушай, малый, но ведь так может пройти вся жизнь…
— Я знаю, знаю, что ты скажешь. Ты думаешь, что я просто дурак. Но ведь это не так, Петр!
Саша встал с бревна и пошел прочь.
— Подожди, малый…
Саша остановился, согнув плечи и опустив голову.
— Ведь я никогда не говорил, что ты дурак, — продолжал Петр. — Я прошу у тебя прощенья, поверь мне. Я говорю это от чистого сердца. Ты очень благоразумный юноша, но ты не должен полностью полагаться только на себя. Ведь именно ты спас мою жизнь, и я никогда не забуду этого.