Русалочка
Шрифт:
– Может, хватит горевать?
– предложил отец.
– Может, что-нибудь съедим? Не зря же мы старались.
– Сокровище мое, мы ждем Гарика, - громко напомнила Кристина.
– Кто еще не въехал?
– Хорошо-хорошо, - отступил отец.
– Помрем с голоду за полным столом. Будем как Андерсен! Все о нас завтра узнают, но никто нас больше не увидит, хе-хе...
Михаил Васильевич неторопливо вытряхнул из трубки пепел, разложил на столе табачок и стал со вкусом набивать новую порцию. Кристина, не моргая, следила
Наконец, чаша была переполнена, горлышко трубки оказалось во рту Михаила Васильевича, вспыхнула спичка, и по комнате разлился аромат датского табака.
– Шопен?
– Кристина улыбнулась умелой руке деда и жестом, которому нельзя отказать, выпросила трубку.
Затянувшись, она с кайфом подержала дым в легких, после чего, демонстрируя великое блаженство, закрыла глаза и выпустила струйку дыма в направлении папы.
– Кристюша, когда ты успела научиться курить? – недовольно крякнул отец.
– В прошлой жизни. Время было много, делать было нечего. Ты же веришь в переселение душ.
– Она отдала дедушке трубку: - Благодарю. Классно тормозит сексуальный рефлекс, и вообще, атас... Почему-то мне все время, кажется, деда, что ты и мама, ну, разного поля ягоды. Да? Я правильно сказала? Она каждую минуту работает, ты каждую минуту Шопен.
Михаил Васильевич, толком не уразумев, что от него требуется, с виноватым видом оглядел гостиную, нашпигованную плодами демонического труда своей дочери:
– Кристина, - в конце концов, доложил он, - я не дал твоей маме ничего из того, что здесь есть. Она все это дала нам.
– А пианино?
– Кристина тоже не могла понять, в какую степь понесло деда.
– Камин? Ты ведь делаешь огонь, делаешь музыку?
Старик отрицательно покачал головой, и они продолжали говорить на разных языках.
– Я до сих пор не знаю, откуда пришли эти... вещи. Я всю жизнь был советским инженером. У меня был оклад сто тридцать рублей и три ребенка. Ну вот. Впятером мы ютились в однокомнатной квартирке у Сосновки. Когда умерла твоя бабушка, а она умерла совсем молодой, и тоже была простым инженером, я работал на двух работах, чтобы поставить на ноги твою маму и двух мальчишек. Дети выросли. Я снова стал работать на одной работе. Интересно?
– Дед улыбнулся.
– Шопен?
– Дядя Миша!
– возразил Александр Николаевич, нервозно прохаживаясь вдоль стола.
– Вы себя недооцениваете, эй богу...
– Не затыкай ему рот!!
– заорала Кристина.
Папа отскочил как ошпаренный, Михаил Васильевич замер с трубкой в зубах.
– ... Простите меня.
– Кристина опустила глаза. – Ну!! Я умоляю, простите!
– Ладно, - неуверенно кивнул отец.
– Что дальше?
– Что дальше, деда?
– спросила Кристина, не поднимая глаз.
– Ты сказал, мама и двое мальчишек.
– ... Двое мальчишек, -
– Выросли как мама?
– Еще бы...
– Бедный дедушка пытался вспомнить, о чем шла речь.
– Выросли, конечно.
– Где они теперь?
– Мишка работает с Ирой, Костя во Франции.
– Франция? Бодлер? Ему плохо?
– Котьке? Чего плохо-то? Во Франции любому сытно.
– Да, я читала: Франция, Третиньян, Париж... Там классно.
– Париж...
– молитвенно простонал Вова.
– Как ты там, любовь моя?
– Если б у меня был сын...
– объявила Кристина.
– Я бы все отдала, чтобы ему было хорошо. А если плохой сын, - чтобы ему было плохо.
Воцарилось молчание.
– Наверно, я сказала что-то глупое?
– Правильно, Крис, - подала голос Ольга.
– Я бы тоже так сделала.
Тут как подарок неба объявился Гарик:
– А что бы ты сделала со мной?
– спросил он с порога.
– Вот и он!
– облегченно вздохнул Вова.
– Я б дала тебе медаль, - ответила Ольга.
– Если б она у меня была.
– Ну-с… - Схватив ложку, Александр Николаевич направился к рыбному салату. – Посмотрим, что у нас получилось…
– А что ничего не едите?
– Гарик сходу схватил куриную ножку.
– Все такие запаренные!
– Тебя ждем, - сказала Ольга.
– Гарик, положи на место, - попросила Кристина.
– Я сказала, положи на место!! Или я сейчас зашибу тебя костылем!
Мальчишка недоуменно остановился. Холодная куриная ножка вернулась на блюдо. Александр Николаевич так и не дотронулся до салата. Все смотрели на Кристину и справедливо ждали объяснений.
– Теперь ждем маму, - объяснила она.
– Кто против?
– Что, мама приедет?
– Гарик огляделся.
– Чего опять замолчали?
– Замолкни!
– Отец с досадой махнул рукой. Выходки дочери уже не лезли ни в какие ворота.
Кристина медленно перевела взгляд на затемненные стекла папиных очков:
– Елы-палы! Я пока не слышала от Гарика ни одного фальшивого слова. Если ты не в состоянии говорить правду, это не повод, чтобы затыкать рот тому, из кого она выскакивает.
– Вот так, да?!
– Решив, что пора брать базар под контроль, Александр Николаевич для убедительности размял плечи.
– Гарик, болтай, - разрешила Кристина.
– Что ты хотел сказать?
– Я?
– ужаснулся брат.
– Ничего.
– Он мой сын.
– Лицо папы окаменело.
– И он будет делать то, что ему скажу я, а не ты.
– Да отвали ты!
– Это, во-первых.
– Папа не терял достигнутой позы.
– Во-вторых, я твой отец.
– Ха-ха!
– Кристина издала несколько конвульсивных смешков.
– Ха-ха-ха! Нашел, чем гордиться! Ха-ха-ха-ха!
– Э, ты чего?
– Вова дернул ее за рукав.