Русланиада
Шрифт:
Вместо ягод и кореньев мы ели обожжённую на огне рыбу. Брат со зверем наловил в озере. Зверь тоже ел. Сидел недалеко от берега, по другую сторону от огня и нас. Легко вытягивал кости лапами и складывал одной тусклой горсткой. В меху понизу морды висли белые кусочки рыбы. Мы посматривали на него напряжённо, смелая брезгливо фыркала – мех выглядел неопрятно. Гадливое выражение не ушло из её лица, пока брат не заволок зверя в воду и не устроил ему повторную головомойку. После они ушли за скалы, и сёстры освобождёно вздыхали, тихо переговариваясь. Мы
Я чувствовала себя такой сытой, что захотела спать после обеда, несмотря на треск— брат и зверь ломали деревья за скалой. Разумная предполагала, что для огня. Но младшая напомнила, что брат говорил не давать огню излишней еды, а что такое ствол дерева, как не излишняя еда? Разумная только пожала плечиками. Лучшего объяснения не могла придумать ни одна из нас, брат ушёл толком не объяснившись.
Мы лежали на душистой смоляной хвое. Смелая держала руку у низа живота и медленно рассказывала, что произошло с ней. Она не очень понимала, повторяла неохотно слова, сказанные братом, и мы тоже не понимали.
Вечером брат баловал нас тёплой сладкой водой – раздобыл в лесу немного мёда, развёл с горячей водой в большой чаше из глины. Странная вещь – была мягкой, как грязь, пока брат вычерпывал её из воды, потом затвердела как камень, и огня не боялась. Он её и так и эдак, подчернела только по дну. В прохладе сумерек горячая вода приятней студёной. Зверь тоже получил глоток, последним. Сидел с нами у огня, только по другую сторону, ничуть не боясь рыже-красных дымных всполохов, выжидательно смотрел на смелую.
– Чего он? – в конце концов не выдержала она.
– Он твой, – брат пожал плечами. – И будет спать с тобой. Ждёт, когда ты позовёшь его.
Она недовольно надула вишнёвые губы.
– Забыла, какой он тёплый? Ну же. Покажи ему на место рядом с собой.
Сестра сдалась. Быстрее, чем прежде. Подумав, хлопнула дважды у своего левого бока ладонью. Зверь понял моментально. Брат только успел отмотать верёвку, животное обхватило смелую покрытыми чёрным волосом лапами. Захват выглядел устрашающе, но ей не было больно. Она подалась назад, примериваясь лечь. Оно с готовностью уложило её и легло рядом. А потом почему-то стало задирать платье.
Сестра отчаянно глянула на брата. Животное вдруг глянуло на нас и потащило смелую из убежища.
– Брат! Брат! – из глаз сестры брызнули слёзы.
Мы всполошились. Не понимали, больно ли ей, не решались броситься отбивать. Животное первым стало вытирать слёзы с её щёк. Смелая замолкла от удивления. Зверь поцеловал её в щёку, как сестра, потом в шею, прижал к себе, очень близко глядя в глаза.
– Он заботится о тебе, – сказал брат.
– Он пытается сделать со мной… опять!
– Ему нужно, – уклончиво ответил брат.
– Брат, – плачуще позвала смелая, – будь рядом…
Она снова отклонилась лечь, животное медленно устроилось сверху. Брат отёр глаза ладонью и полез под навес. Разумная на всякий случай прижала к себе младшую, любопытным личиком в грудь.
Животное много целовало смелую. Лицо сестры наливалось краской. Она часто дышала с ним. Оно пыталось свести свою приоткрытую пасть с её блестящими губками. Брат, отвернувшись на нас, держал сестру за руку. Её пальцы сжимались на его ладони добела. В другой руке брата был свободный конец верёвки.
Я спала, положив голову брату на лопатку. Мы все устроились за ним. Он лежал посреди убежища, как барьер. Перед ним – смелая и животное. Мы плотными, перевитыми руками-ногами клубками – яблоку негде упасть, часть спинами упирается в подпорки навеса, девушка и зверь – свободно, почти просторно.
Я вновь проснулась первой. Лежала щекой и грудью на брате, вдыхала его лёгкий запах, чуть сладкий, как у травы с белыми бабочками цветов.
Животное не спало. Я не сразу заметила. Оно лежало тихо на прежнем месте, скорее на смелой, чем рядом с ней. Не знаю, как она выносила вес. Животное тихо-тихо целовало её щёку и шею, поглаживало лапой, похожей на руку брата, по виску. Не хотело будить, чтобы сестра не поднялась и не ушла от него. Я удивилась – глаза сестры оказались открыты. Зверь положил лапу ей на грудь, огладил отступающим большим пальцем. Он хотел от неё того же, что и вчера, сдвигал по её бедру платье.
Она не стала будить брата, даже не посмотрела на него. Положила руки своему зверю через лопатки на шею. Она часто дышала с ним. Он продолжал целовать между вдохами. Сестрица вплетала пальцы в тёмные волосы на затылке лежащей у её горла головы. Зверь замер успокоенный. Смелая полежала ещё, а потом задремала, оставив пальцы вплетёнными в мех прирученного животного.
Когда все поднялись, брат стал обходить поляну в поисках еды для огня. Мы с сестрицами за прошедший день успели скормить немало маленькому солнцу. Брат почти ничего не находил. Вздохнув, посмотрел на скалы.
– Уходим? – спросила разумная сестра.
Брат отрицательно мотнул головой.
Мы сидели у озера, умывались, зверь – у корней дерева, привязанный короткой верёвкой. Брату было неохота его отвязывать. Ушёл за сушью один. Смелая несколько раз оглядывалась на зверя, мы все поглядывали на него время от времени, только ей оно изображало улыбку, встретившись глазами.
Силуэт брата скрылся за скалой. Животное посмотрело туда, поёрзало на сырой от росы траве.
– Покажи мне себя, – с поправкой на звериные звуки раздельно произнесло оно.
Мы замерли.
Смелая оглянулась на разумную.
– От брата научился, – уверенно сказала та.
– Как птица? – воскликнула младшая.
– Покажи мне себя? – менее уверенно произнёс зверь.
– Он будто сомневается, что говорит правильно, – заметила разумная.
– Почти правильно, – пожала плечиками ласковая. – Но всё равно бессмыслица. К кому он обращается?
– К сестре.
Смелая сделала два шага от берега. Медленно повернулась вокруг оси.
Он вздохнул.