Русская армия
Шрифт:
Государь Николай I тоже не одобрил увлечения мертвыми языками и положил на проект резолюцию: «Я считаю, что греческий язык есть роскошь, тогда как французский — род необходимости», и не согласился на исключение из гимназического курса французского и на введение греческого языка.
Члены комитета очень интересным способом оправдывали перед государем свои предположения. Они указали, что знание французского языка развивает самонадеянность, тогда как изучение древних языков приводит к «скромности и к сознанию своего неведения».
Было решено оставить на долю латинского языка 39 часов, на долю греческого — 30. В части гимназий положено вовсе не преподавать греческого языка.
Но и после этих урезок в гимназиях с двумя мертвыми языками последние составили главный предмет преподавания, на который уделялось 69 часов в неделю.
До 1851 года из 74 гимназий латинский и греческий
Принцип, что зубрение мертвых языков способствует образованию «скромных» в политическом отношении молодых людей, восторжествовал.
Однако, после революционных движений в Европе, с 1830 года явилось сомнение в правильности этого принципа.
В 1848 году уже высказывалось: «Если молодые люди не уважают законов, то это потому, что они совсем не знают действующего законодательства, а увлекаются республиканскими учреждениями классического мира Следовательно, — заключали отсюда, — классицизм вреден, и древние языки должны быть заменены законоведением» [147] .
Государь Николай I шел навстречу этому новому течению и высказал мнение, что греческий язык достаточно оставить для местностей с греческим населением (Таганрог и Нежин). Но новый министр народного просвещения кн. Ширинский-Шихматов предложил оставить греческий язык в нескольких гимназиях в университетских городах. В 1851 году во всей коренной России осталось только 8 классических гимназий.
147
Милюков П., ч. 2, с. 354.
Со вступлением на престол императора Александра II «повеяло новым духом». Многие стеснения по учебной части, введенные в предшествовавшие 25 лет, были отменены. Коренной реформе подвергся и университетский устав. На новом уставе 1863 года отразилось одновременно влияние немецкой и французской систем.
Началась борьба и против увлечения классицизмом в средней школе. Ей противопоставили школу «реальную», как имеющую большее общеобразовательное значение. Утвержденным государем постановлением Государственного Совета пытались примирить оба направления. В начале семидесятых годов из 61 гимназии решено было половину иметь с одним латинским языком, четвертую часть с латинским и греческим и только четвертую часть, т. е. всего 16, без древних языков. Но из этих «реальных гимназий» был открыт прямой доступ в университет только на физико-математический факультет. Поэтому со стороны родителей стали поступать просьбы о том, чтобы местные гимназии были классическими. В несколько лет из 16 реальных гимназий осталось только 6.
«Вскоре судьба учебной реформы 1864 года была решена окончательно. При этом решении также, как и в предыдущих подобных случаях, главную роль сыграли соображения не педагогические, а политические. На школу возложена была ответственность за пагубные лжеучения, распространявшиеся в обществе. Реформа школы должна была искоренить стремления и умствования, дерзновенно посягающие на все, для России искони священное, на религиозные верования, на основы семейной жизни, на право собственности, на покорность закону и на уважение к установленным властям.
Для проведения этих взглядов в жизнь назначен был министром народного просвещения гр. Д. А. Толстой (1866 год). «Я постараюсь, — говорил он в одной из своих речей (1867 года), — чтобы из гимназии выходили не самонадеянные верхогляды, все знающие и ничего не знающие, но молодые люди, скромно и солидно образованные». Классицизм должен был послужить средством для достижения этой цели» [148] .
Но взглядам Толстого не сочувствовали даже попечители учебных округов. «В особом присутствии, созванном для обсуждения министерского проекта реформы, образовалось сплоченное меньшинство из 6 членов, протестовавших против смешения педагогических вопросов с политическими и доказывавших, вопреки министру, что, при желании и при благоприятных условиях, в естественных науках можно найти все гарантии против „лжеучений“, а в классицизме заподозрить источник всех опасностей, которых хотят избежать при помощи школьной реформы» [149] .
148
Милюков П., ч. 2, с. 365—366.
149
Милюков П., ч. 2, с. 366.
Представители этого меньшинства предлагали расширить права оканчивающих курс в реальных гимназиях на
В общем собрании Государственного Совета это мнение меньшинства было принято большинством голосов — 29 против 19, но государь утвердил мнение меньшинства, и в 1871 году новый устав гимназий и прогимназий сделался законом: все гимназии стали классическими.
Идея Уварова и его единомышленников, предлагавших 120 уроков в неделю латинского и греческого языков и доказывавших, что изучение древних языков приводит к «скромности», и через 40 лет восторжествовала.
Толстой, выйдя, по мнению Бунге, на путь «ультраклассицизма», занялся фабрикованием в гимназиях «скромных» в политическом отношении юношей. Такое смешение задач школы с политикой потерпело, однако, быструю неудачу и привело к результатам, обратным тем, которые ожидались. Вот что по этому важному вопросу говорит П. Милюков:
«Что касается педагогической стороны дела в классической гимназии гр. Толстого, о ней красноречиво свидетельствовал уже тот статистический факт, что в 1872—1890 годах только 4—9 учеников из сотни кончали эту гимназию в срок, т. е. в 8 лет, и только 21—37 % добирались до конца с остановками; а от 63 до 79 гимназистов из каждой сотни, т. е. огромное большинство, выбрасывались из школы, как непригодные для нее. Таким образом, не школа существовала для учащихся, а учащиеся для школы. Были ли, по крайней мере, те, кто оказался пригодным для школы, действительно такими „аристократами ума и знания“, как обещал гр. Толстой? Профессора университетов, ревизовавшие гимназии, неизменно отвечали на этот вопрос отрицательно и констатировали непрерывный упадок уровня развития кончающих гимназистов. Но, может быть, зато из гимназии выходили „скромные“ и благонравные юноши, какие нужны были правительству? Опять-таки нет; скорее можно было бы классифицировать прошедших классическую школу и выброшенных ей за борт — на меньшинство забитых и большинство озлобленных. Естественно, что, рано или поздно, факт неудачи классической школы пришлось признать в полном размере. Общественное недовольство по поводу этой школы, долго сдерживаемое, очень ярко проявилось при первой возможности, и правительственный циркуляр 1899 года констатировал, что, при излишестве механического труда, классическая гимназия гр. Толстого давала слишком мало знаний и охоты приобрести их, что воспитание личности было совершенно невозможно в ней, вследствие канцелярского формализма, характеризовавшего отношения школы к семье и учителей к ученикам. Очевидно, политическая роль, более или менее открыто навязанная школе, роковым образом сводила ее работу к чисто отрицательной деятельности. Из-за боязни передовых идей и сильных характеров школа систематически занималась искоренением всяких идей и дисциплинированней воли, — с каким успехом, мы уже говорили выше» [150] .
150
Милюков П ., ч. 3, с. 369—370.
С. Татищев в своем труде «Император Александр II» относительно последствий реформы Толстого высказывается так:
«В гимназиях введенная в 1871 году так называемая классическая реформа дала не менее горькие плоды. Все усилия педагогов были исключительно направлены на обучение юношества двум древним языкам в ущерб прочим предметам преподавания и также, как и в университетах, совершенно упущено из виду воспитательное воздействие на развитие образа мыслей и чувств, на утверждение в преданиях родной истории, в началах веры и нравственности подрастающих поколений.
Последствия такой образовательной системы не замедлили сказаться, и в десятилетие с 1866 по 1876 год неверие в области религии, материализм — в науке, социализм — в политике окончательно овладели незрелыми умами русской учащейся молодежи» [151] .
Вводя в 1811 году классическую систему в гимназии, современное начальство, по крайней мере, не хитрило. Оно признавалось, что преподавание древних языков введено как необходимое средство к приобретению дальнейших познаний. Без знания этих языков нельзя было идти в университеты, где часть предметов преподавалась на латинском языке. Но в 1871 году эта причина отпала. Преподавание в университетах уже велось на русском языке. Надо было прикрыть цель политическую целью учебной, и вот начали придавать преподаванию латыни и греческого языка общеобразовательное значение. Являлись даже доказательства, что преподавание древних языков выше преподавания естественных наук.
151
Татищев С. Император Александр II, с. 585.