Русская Фантастика 2005. Фантастические повести и рассказы

Панов Вадим Юрьевич

— Я больше вас не надену, — сказал он наконец. — Дурак, надо было раньше догадаться… Я вас больше не надену!

И вздохнул с облегчением.

* * *

— Алло, — сказал ее голос в трубке.

— Добрый день, Алиса, — он пугливо оглянулся на дверь учительской. — Это Кирилл…

— Я узнала, — серьезно отозвался голос. — Кирилл, что вы делаете сегодня вечером?

— В основном проверяю тетради…

— Да бросьте вы, доставьте детям радость, проверите потом… Как насчет чашечки кофе?

— Я…

В учительскую заглянула директриса. Кого-то искала. Не Кирилла.

— Одну минуту, — сказал Кирилл в трубку.

— Звонок был минуту назад, Кирилл Владимирович, — прохладно сказала директриса.

— У меня сейчас окно, нет урока. — Кирилл вежливо поднялся со стула.

— Ах, у вас окно, — директриса вплыла в учительскую, как медуза в аквариум. — О, какие у вас туфли… Импортные?

Покрываясь потом, Кирилл взглянул на свои ноги. Черные туфли поблескивали, будто только что натертые бархаткой.

Кирилл отлично помнил, что сегодня утром надевал тупоносые рабочие ботинки.

* * *

Ира встречала его у школы. Что такое, ведь сегодня они не договаривались!

Он выбрался через заднее крыльцо. Пролез через дыру в заборе, как мальчишка. Кто-то обязательно доложит завучихе… Ну и черт с ними!

Бедная Ира. Бедняга, что же она подумает? Как же она огорчится…

Один раз, говорил себе Кирилл, убегая в противоположную от остановки сторону. Один раз, только один раз выпью кофе с Алисой. И все. Алиса сильная… А если я брошу Иру — это грех на душу, тяжелый грех… А двух сразу любить я же не могу?..

Он остановился, переводя дыхание. Не могу… Почему не могу? Что за сила запрещает мне любить двух?

Пусть я женюсь на Ире, думал Кирилл. Это справедливо. Я ее люблю… Я усыновлю ее Кирюшку. Пусть будет нормальная семья. Пусть Ира поступает в универ, хоть бы и на вечернее…

Но с Алисой я же не расстанусь? Что мне мешает любить одновременно Алису?..

Он споткнулся о выступающий из земли кусок строительной арматуры. Чуть не упал. Огляделся: и здесь стройки. Новый стадион, рядом теннисные корты, малышня с ракетками, лет по восемь-девять, не больше…

Он сделал шаг. Потом другой. Подошел вплотную к железной сетке, отделяющей рыжий корт от недавно заасфальтированной дорожки.

— Замах — удар! Ну-ка, еще раз, слева: замах — удар! Смотрим все на мяч… Вадик, выше ракетку!

Тяжелое предчувствие — счастливое предчувствие — ужасное предчувствие — накрыло Кирилла, будто суповой крышкой. Девушка, одетая в короткую белую юбку, в белой тенниске, с широкой лентой — «резинкой» на черных волосах, — эта самая девушка стояла в нескольких метрах, командуя малышней так твердо и вместе с тем по-дружески, как любил и умел это делать сам Кирилл.

— Справа! Слева! Замах — удар! Потянуться за мячом! И снова в стоечку! Так, хорошо! Теперь разобрали мячи и стали вдоль стеночки, постучали…

Строй детей рассыпался; Кирилл глядел, как во множестве мелькают зеленые подошвы китайских кед.

Потом увидел прямо перед собой — за железной сеткой — белые брезентовые туфли. Белые носки. Белые ноги, мускулистые, с круглыми крепкими коленками. Подол коротенькой теннисной юбочки…

У Кирилла перехватило дыхание. Он ухватился за железную сетку — как узник или как зверь в зоопарке.

— Вы что-то хотели спросить? — весело поинтересовалась девушка. Тяжелая грудь колыхнулась под белым сатином тенниски.

— Да, — сказал Кирилл обреченно. — Как вас зовут?

* * *

Босоножки безнадежно порвались. На старых туфлях лопнула подошва. Даже кеды просили каши. Вся, буквально вся обувь Кирилла — кроме черных туфель, естественно, — в один день пришла в негодность по разным естественным, хотя и обидным причинам.

…За витриной обувного магазина толпился хвост многообещающей очереди. Кирилл тут же вошел и встал и не ошибся: давали летние мужские югославские туфли. Кирилл еще успел сбегать домой за деньгами.

На другой день обновка приказала долго жить: обнаружился брак. Мама ходила в магазин, возмущалась, деньги ей вернули, но менять неудачную покупку было уже не на что.

Черные туфли с шелковыми носками смирно стояли на опустевшей обувной полочке. Как будто они тут ни при чем.

* * *

— Кирюша, — сказала мама. — Ну хоть мне ты можешь объяснить, что случилось? Петровы жалуются, что им слишком часто стали звонить… Они же не могут по сто раз в день тебя звать к телефону…

— Я люблю Иру.

— Ну и прекрасно… Тебе двадцать шестой год… Давно пора…

— Я люблю Алису.

— Какую Алису, глупости! Откуда она взялась?

— Она создана для меня. Она понимает меня с полуслова. Я люблю ее. Она…

— Ну так выбери, кого ты любишь!

— Викторию.

— Кого?!

— Биту, мама. Она студентка института физкультуры…

— Так, — сказала мама, подумав. — У меня с тобой, Кирилка, никогда не было никаких проблем — ни в детстве, ни в институте, ни сейчас… Видать, за все надо платить. Все проблемы явились в куче, и явились, откуда не ждали… У тебя гормональный взрыв.

— Что?!

— Надо к врачу пойти, Кирилка. В школе ты был к девочкам спокоен, и после школы тоже… не очень они тебя занимали. Выходит, лучше бы ты в шестнадцать лет перебесился.

— Мама, — Кирилл взялся за голову. — Ты посмотри… У каждого человека есть кто-то, с кем можно бы прожить жизнь и быть счастливым, так?

Мама недоуменно молчала.

— Иногда найти его не получается… Встречаются чужие люди… Что-то их объединяет…

— Кирилл, — обеспокоенно сказала мама, — у тебя голова не болит?