Русская фантастика 2013_[сборник]
Шрифт:
Тенникову показалось, сейчас в кругах кофейной массы тоже обрисуется рожица-смайлик.
Мухинское «зачем» прозвучало риторически. Затем же, зачем он носил швейцарские часы. Школа должна быть оборудована по последнему слову. Ради престижа. Ради более выгодных контрактов. Ради того, чтобы закрепить первенство. Трионные системы даже в местном университете пока использовались очень робко. «Трион Компьютере» неспроста сделала предложение именно четырнадцатой общеобразовательной. Им обоим нужен был пиар. Системы установили летом, по взаимозачету, и как минимум на один учебный год четырнадцатая точно опережала всю среднюю и высшую школу не
Тенников очень хорошо понимал печальный вид гостя. Он поинтересовался, как того зовут.
— Вениамин. Петрович, — почему-то раздельно произнес трионных дел мастер.
«Еще одно Петра творенье», — подумал Тенников. Вениамин Петрович ему импонировал. Наверно, этим вот искренним замешательством.
— Что говорят ваши… э-э… эксперты? — по выражению лиц Илоны и Мухина Тенников узнал, что вопрос тут звучит не впервые.
— Понимаете, — Вениамин Петрович наконец-то оставил в покое ложку, — трионные системы как раз и славятся тем, что их практически невозможно взломать. Естественно, наш случай показывает… да, возможно. Однако трионные компьютеры — самые надежные. В мире. Пока. Несмотря ни на что. — Он снова заговорил рублеными фразами.
— Что, до сих пор никому?..
Трионщик поморщился:
— Специалист может. В принципе. Таких несколько в мире… — Вениамин Петрович опять пошевелил ложкой в кофе, будто хотел там выудить более развернутые ответы.
— Вы думаете, кто-то из наших? — Тенников посмотрел на Илону и Мухина. — Умельцы. Класс десятый-одиннадцатый.
— Догадался! Молодца! — одобрил Мухин.
— Десятый «А», как пить дать, — продолжил Тенников. — Кто-то из них, орлов. Не Крамарчук ли?
— Нет, — сказал Мухин. — Не «ашки». Точно.
Тенников склонил голову набок:
— У них же все гении через одного. Даже специализация есть по трионам. Одна на город. Им такое — раз плюнуть.
— Не они, — упрямо повторил Мухин. — В том-то и дело. Им не надо. Они уже все о карьере думают.
— А если биологический? Ради эксперимента? Пиявок скурили, что им компьютеры…
Случай с пиявками уже давно вошел в фольклор. Хотя смолильщики давным-давно пропали из туалетов и со школьного двора, антитабачную тему из программы никто убирал. Рассказы же про каплю и лошадь мало кого вдохновляли еще во времена детства Князя Игоря. Биолог Завьялов бросил в первые годы реформы, но ради благой цели решил тряхнуть стариной. На уроке он продемонстрировал всем собравшимся колбу с плавающей в воде одинокой медицинской пиявкой. Встал под вытяжку, зажег сигарету и через катетер начал аккуратно выдыхать в колбу табачный дым. Не забывая комментировать страдания пиявки. Он предполагал, что пиявкина смерть навсегда впечатается в ранимую детскую психику. Пока через пару дней не застал в лаборантской едва ли не весь класс, который тоже сгрудился под вытяжкой. То один, то другой прикладывался к сигарете (где достали? кто продал?), но «в себя», кажется, не закурил никто. Потому что сигарета уже знакомым катетером соединялась с колбой, а в колбе давилась никотином очередная пиявка. Стервецы извели чуть ли не весь запас этих тварей.
— Нет, — так же уверенно сообщил Мухин. — И не «бэ»-класс. Не их почерк. Во-первых, на кой им колобки? Сперматозоиды — вот оно дело.
— Иван Тимофеевич! — требовательно произнесла Илона.
— Молчу, — ответил Мухин и заговорил
— Правда, — согласился Тенников. — Зачем?
— Бунтарь выискался, — сказал Мухин. — Идейный. Революционер, мать его за ногу.
— Иван Тим… — начала было Илона, но Мухин уже махнул рукой и сел.
— Игорь Бернардович, — мягко, но веско произнесла директор, глядя в глаза Тенникову. — Мы, — она сделала небольшую паузу, — предполагаем, — она поставила логическое ударение, — что здесь может быть замешан кто-то из учеников гуманитарного профиля. Конкретнее, ваш «вэ»-класс.
— С чего. Вы. Взяли? — Тенников тоже произносил каждое слово по отдельности, как трионщик, и с нажимом на «в», как Илона, стараясь унять подступающий гнев.
— Бернардыч, да ты же сам рассказывал! — воззвал Мухин. — Какие у вас бои из-за этой рекламы!
Тенников выдохнул через нос.
Рассказывал. На свою голову.
План-конспект внеклассного занятия хранился на жестком диске служебного ноутбука. Тенников его так и не дописал.
«Тема: Реформа образования и новый закон о рекламе.
Реклама в начале XXI века. Газеты, радио, интернет. Особо — телевидение. Реклама товаров в кинофильмах и сериалах. Ориентация на немедленную прибыль. Увидел — купил.
201.. год. Резкое сокращение рекламного времени и площадей. Рост цен. Удар по телевизионной рекламе.
Проблемы образования в это же время. Недостаток бюджетного финансирования. Непрестижность педагогики как профессии (примеры — иначе не поверят). Общее падение культурного уровня. Кризис фундаментальной науки.
Новый закон о рекламе. Принципиальный ход: сфера образования как основной рекламоноситель. Примеры из прошлого. Игрушечные автомобили «Ситроен» для воспитания будущих покупателей.
Почти полный запрет рекламы на телевидении и радио».
Здесь Тенников не стал править. Рекламные ролики и программы, конечно же, в ограниченном количестве остались. Но теперь везде надо было аршинными буквами сообщать: «Спонсор школы, колледжа или университета такого-то». Как раньше: «Употребление пива вредит вашему здоровью».
«Проблема с рекламой товаров, не предназначенных детям и подросткам. Официальное разрешение создавать т. н. «зонтичные брэнды»: линейка различных и не связанных друг с другом товаров под единой торговой маркой.
Перераспределение рекламных бюджетов. Новая школьная реформа. Волна протестов. Успешный перевод школы на новые рельсы. Реклама на уроках, на переменах, в учебниках. Спонсорство (можно опустить — все сами видят). Резкий скачок в развитии школьной материальной базы».
Дальше Тенников не успел. Впрочем, из детально прописанных конспектов у него получались ровные, но средненькие уроки. Куда лучше выходило, когда он оставлял сам себе поле для импровизации.
В тот раз, безусловно, это удалось.