Русская феминистка
Шрифт:
И вот я пригубила коктейль (что-то приторно персиковое), а Зинаида зачем-то начала рассказывать, что ее партнерша в прошлом месяце решила поменять ориентацию, оплатила курс у самого дорогого психотерапевта Москвы, купила всего изданного на русском языке Фрейда, а заодно и Юнга с Райхом, и даже связалась с каким-то типом, на вид более унылым, чем остывшая манная каша. Они с Зинаидой прожили вместе шесть лет, там была и нежность, и дружба, и огнедышащая страсть, они вместе поднимались на Килиманджаро, однажды за ночь пересмотрели всего Вуди Аллена, сами варили ликер «Адвокат», всегда читали одну книгу на двоих… И вот теперь эта предательница пытается забеременеть (и
Маленькими глоточками я пила приторный абрикосовый коктейль и понять не могла, зачем она со мною откровенничает. Мы ведь едва знакомы и до этого момента перекинулись лишь парой ни к чему не обязывающих светских фраз.
В то же время ее присутствие скорее вдохновляло, чем раздражало. Мне всегда нравилось наблюдать за теми, кто живет по своим законам и строит свою систему координат.
Зинаида была не то чтобы пьяна, но ее слегка покачивало; впрочем, может быть, дело было в ее шпильках. Она говорила о парадоксе ее возраста. С одной стороны, к сорока пяти становишься гуру манипуляций и социальных игр, и соблазнить кого-то гораздо проще, чем в двадцать, пусть у тебя и морщинки, и сухая кожа на локтях. А с другой – ты уже настолько все видишь и все понимаешь, что заранее можешь сказать, чем закончатся те и эти отношения, ты с первых же минут знакомства просекаешь те самые «звоночки», за которые оправдывала людей в юности, а потом получала от них по полной. Получается, что с одной стороны, ты в самом соку, ты – Богиня как она есть, а с другой – вокруг словно пустыня. И вот ты слоняешься по Москве этаким просветленным долбаным волхвом и не понимаешь, а что делать дальше. Надеяться на то, что климакс явится волшебным принцем и спасет тебя от ненужных желаний и страстей? Но от самой этой мысли так тоскливо, что хочется спустить себя в унитаз. Пытаться найти такого же воина-одиночку? Нереальный квест, в Москве – миллионы невротиков, а вот воинов в ожидании чуда – наперечет.
В какой-то момент Зинаида качнулась в мою сторону, и я ощутила на своем лице ее сладковатое дыхание. Мне стало неуютно.
– Да, все так и есть, – развела руками я. – И дело тут не в возрасте, а в личности. Кому-то просто найти партнера, кому-то – почти невозможно… Дело и в притязаниях, и в том, насколько кто готов прогнуться.
– Алла, а у тебя самой как на личном фронте? Ты ведь, насколько знаю, не замужем? – Ее глаза блестели.
– Вот чего я не люблю, так это обсуждать свою личную жизнь. – Я улыбнулась как можно более мягко и дружелюбно. – Ладно, Зин, я что-то устала… Пойду вызову такси.
– Постой! – горячая влажная ладонь прикоснулась к моему запястью. – Алла, а поехали ко мне? У меня есть новый Гарри Поттер, ты уже смотрела? Устроим девичник, я сделаю мусаку.
– Зина, но я…
– Да прекрати, – рассмеялась она, крепко схватив меня за локоть. – Не надо стесняться своих наклонностей. Хотя в твоем возрасте я была такая же. Сейчас себя за это ругаю.
– Постой… Что ты имеешь в виду? Каких наклонностей?
– Когда мне было тридцать, я даже выскочила замуж. Разумеется, это был фиктивный брак. В постели с мужчиной я никогда не была.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – Довольно грубо дернув локтем, я вырвалась из ее цепких влажных пальцев.
Зинаида больше не казалась мне очаровательной. Она вела себя еще более пошло и агрессивно, чем самый сальный
– Послушай, не хочешь, так и не надо! – повысила голос она. – Зачем устраивать сцены-то?
– Это ты, по-моему, устраиваешь сцены. Что тебя вообще заставило подойти ко мне?
– Ну как что… Про тебя все говорят, что ты такая же, как я. Мне посоветовали пригласить тебя. Сказали, что ты одинока и мучаешься. И что ты лесбиянка.
– Кто? Кто мог такое сказать?
– Да ваша секретарша, Аринка. Я была уверена, что раз вы работаете бок о бок, то она знает, о чем говорит.
На следующий день я отловила Арину в офисном туалете. Эта дурочка сначала все отрицала. Но потом все же начала каяться и оправдываться:
– Ну я же читала твои колонки… Ты так унижаешь мужчин. Для меня все было очевидно.
– И где я унижаю мужчин? – злилась я. – Покажи пальцем строчки, в которых я унижаю мужчин!
– Ну, ты пишешь, например, что не готова варить обеды для любимого…
– Это такое унижение?
– Мой парень сказал бы, что да, – беспомощно улыбнулась Арина.
– Ну и дура, что позволяешь ему так говорить. Ты получаешь высшее образование, работаешь на телевидении. С какой стати он обращается с тобой как с кухаркой? И запомни, любить себя – не значит ненавидеть мужчин. Вы все сочли меня лесбиянкой только на том основании, что я отстаиваю свои права и не боюсь говорить об этом вслух.
– Ну прости, – скуксилась Арина. – Я, правда, думала так… Ты еще такая нервная в последнее время ходила, и я решила, что…
– Что у меня недотрах? – рассмеялась я. – Значит, ты думаешь, что женщина может нервничать только из-за мужиков?.. Да у меня съемки срывались, кошелек с кредиткой украли, один мудак месяц динамил с интервью, и мама влезла в долги!
Арина выглядела испуганной, она принялась многословно извиняться, и в конце концов, мне даже жалко ее стало, ведь ей было всего двадцать лет, и она жила в мире, где с самого детства ей внушали, что женщина – это второй сорт, дополнительный человек, для которого и рай, и крест – обслуживать и ублажать хозяина.
Когда моя Лу стала несчастной, как это произошло? Я не заметила. Мне было девятнадцать лет, когда я впервые получила работу, позволявшую мне снимать отдельное жилье. Мы сняли небольшую квартирку на Белорусской напополам с однокурсницей.
Это был мой первый дом, мое личное пространство. Наверное, переехав, я стала уделять Лу меньше времени. Она ведь привыкла, что я всегда рядом. Я была константой ее пространства на протяжении стольких лет. Пусть все ее считали легкомысленной вертихвосткой, но ни одного дня жизни я не провела с няней или бабушкой (бабушку я вообще ни разу в жизни не видела), Лу никогда не хотелось отделаться от меня, я не мешала ей. Да, воспитывала она меня своеобразно. Иногда бывало так, что ее навещал любовник, а я в соседней комнате смотрела мультфильмы и точно знала, что ни в коем случае нельзя выходить за дверь. Я не была для матери обузой, она искренне и полнокровно наслаждалась моим обществом.
Естественно, ни о каком подростковом кризисе отношений не могло быть и речи. Лу была слишком свободной, чтобы с ней можно было конфликтовать всерьез. Она готова была принять любое мое решение, для нее было важно, чтобы в итоге я стала счастливой, а не вписалась в угодную ей систему координат. Да и слишком умна она была, чтобы вообще иметь такую систему. Я много раз видела, как это бывает у других, родители возмущаются, если дети выбирают какой-нибудь альтернативный путь. Тот, который они, родители, не предусматривали.