Русская философия как человековедение

Уже давно не доказывается, ставшее аксиомой утверждение, что проблема человека относится к важным, если ни важнейшим для русской философии, а ее история представляет впечатляющую панораму решения этой проблемы. Последняя исследуется в бесчисленном количестве публикаций, в том числе и монографических, озвучивается на различного рода конференциях, посвященных проблеме человека в русской философии, рассматривается в диссертациях, среди которых есть и докторские (См.: Приложение: «Литература о русской философии как человековедении»). Освещается она в учебных курсах истории русской философии на философских факультетах университетов страны и в учебных пособиях, ей посвященных. Но при этом работы в определенном смысле обобщающей, подводящей итог усилиям русской философии в решении проблемы человека, в истории отечественной мысли нет. Как первый опыт, в качестве своеобразного начала такого обобщения и задумана эта книга.

Второй побудительной причиной

У истории русской философии есть своя, к сожалению, еще не написанная история, демонстрирующая непростые реалии ее существования. К примеру, проблема человека, решаемая в трудах русских философов, не всегда была для нее актуальна. С определенной долей условности можно утверждать, что интерес к проблеме человека как исследовательской задаче, требующей внимания и осмысления, в истории русской философии пробудился лишь в 80-е годы прошлого столетия. Тогда несколько ослаб партийный контроль за проблематикой решаемых философией мировоззренческих проблем и важнейшая из них – проблема человека стала обсуждаться на страницах философской периодики. Актуализировалась эта проблема и в истории русской философии. Думается, со временем этот период развития отечественной философии будет подробно изучен.

Тогда и начались мои попытки рассмотреть представления о человеке у отдельных русских философов. Первыми такими опытами были небольшие статьи (некоторые в соавторстве): «К характеристике антропологического принципа Н. Г. Чернышевского» (1975), «Взгляд на человека и поиск “третьего пути” в творчестве Ф. М. Достоевского» (1977), «Проблема человека в русской философии XVIII – первой половине XIX в.» (1978), «Г. В. Плеханов о проблеме человека» (1980) и др.

Так называемая перестройка конца 1980-х – начала 1990-х годов положила конец идеологической диктатуры коммунистической партии, решительно изменив положение дел во всех общественных науках. И в истории русской философии особенно, ведь когда исследователям стали доступны спецхраны архивов и библиотек, обнаружилось, что предшествующие наши знания по русской философии были ощутимо неполными. Из небытия всплыли имена русских мыслителей – С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева, В. В. Рязанова, П. А. Флоренского и многих других, публикация чьих трудов показала, что философский потенциал русской мысли не уступает европейской, а богатство идей солидно и многообразно. Тогда-то и обнаружилось, что проблемы человека – его сути и существования, его экзистенциалов – входили в орбиту интеллектуальных интересов едва ли ни всех отечественных философов, а их решение было оригинальным и разнообразным.

Дискурс человековедения в истории русской философии на несколько лет превратился в едва ли ни центральную тему научных исследований, конференций, диссертационных исследований. И этому была причина: публикация трудов русских философов-идеалистов, а также вновь появившиеся учебные курсы профессоров университетов и духовных академий давали обильный эмпирический материал для историко-философских исследований, убеждали в их актуальности.

Вполне естественно, что и я, мои коллеги, аспиранты и докторанты перешли к научному осмыслению этого открывшегося богатства русской мысли. Результаты этой работы нашли отражение в научных публикациях, часть из которых была осуществлена в монографиях, учебных пособиях и сборниках статей. Наиболее значительными из них, которые я опубликовал, в том числе и с соавторами, были: «Русская иммортология. Конец XIX – начало ХХ века» (Пенза, 2002), «Педагогическая антропология: российский опыт» (Екатеринбург, 2004), «Русский космизм: основные направления» (Екатеринбург, 2006), «Три века русской философии» Т. 1–3 (Екатеринбург, 2003–2013). Из зарубежных назову два сборника статей: «Eusayos sobre filosofia de la historia Rusa» (Mexico, 2002), «О религиозных философах России и Украины» (Полтава, 2010). В это же время моими аспирантами и докторантами были защищены диссертации, так или иначе затрагивающие проблемы человековедения русской философии. Среди них: докторские – А. Д. Управителева «Конструирование субъективности в антропологии С. Н. Булгакова» (2002), Т. А. Петруниной «Философско-антропологические основания российской педагогики XIX – начала ХХ в.» (2004); кандидатские – В. Л. Лившица «Проблема человека в прогрессивной русской философии (XVIII – первая половина XIX в.)» (эта чуть раньше – в 1983), И. В. Гальковской «Православно-академическая антропология: В. И. Несмелов и М. М. Тареев» (1995), И. И. Михайлова «Экзистенциальный модус творчества А. П. Чехова» (2002) и др. Все это позволяет утверждать, что для меня как историка русской философии изучение исторических реалий обращения русской мысли к проблемам человека было одной из важнейших сторон собственной научной и преподавательской деятельности, о результатах которых публикуемая книга дает некоторое представление. Ее содержание – это современная обработка и интерпретация прежних моих авторских работ, а в трех случаях – публикаций, осуществленных в соавторстве: глава «Педагогическая антропология в России» представляет из себя сокращенный вариант книги «Педагогическая антропология: российский опыт» (2004), написанной совместно с Т. А. Муравицкой. Аналогично глава «Русская иммортология от П. А. Бакунина до Г. Э. Ланца» в расширенном варианте выходила в книге «Русская иммортология. Конец XIX – начало ХХ века» (2002), изданной совместно с О. С. Пугачевым. В 2006 году совместно с О. Б. Ионайтис была опубликована статья «Энергийная антропология: история и современность». В настоящем издании приведен значительно переработанный ее вариант.

Мне представляется, что определенный интерес вызовет по сути первая библиография, посвященная проблемам человековедения в истории русской философии, которую я поместил в приложении к книге.

Всем моим соавторам и коллегам, помогавшим замечаниями и советами в написании этой монографии, я выражаю искреннюю благодарность. А если замечания и предложения появятся и у читателей этой книги, я буду рад их получить и обсудить.

Среди вечных вопросов, над которыми веками бьется человеческий разум, важнейшими считаются поставленные мифическим Сфинксом: Что значит человек? Откуда он? Куда идет?

Из века в век этими вопросами определяли свои научные поиски философы, ученые, богословы. Они же стояли и перед государственными деятелями. Вспомним четыре знаменитых реплики Иммануила Канта: Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеться? И объединяющий их: Что такое человек? Или первые строки «Поучения» великого князя Владимира Мономаха, взятые из Псалтыри: Что есть человек, что ты знаешь о нем?

У каждого народа свои традиции в решении этого вопроса. Просматриваются они и в русской общественной мысли. Две из них, связанные в конечном итоге с политическими судьбами русской мысли, отличают ее от европейской традиции человековедения.

Первая особенность заключается в большем внимании не к сущности, а к существованию человека. Русская общественная мысль с момента своего зарождения была ориентирована социально. В этом смысле она в своем концентрированном выражении была философией жизни, далекой от схоластики и абстрактных схем. Проблему человека русская мысль чаще всего решала через призму поиска ответов на знаменитые русские вопросы: Кто виноват? Что делать? – уточняя при этом: а судьи кто? Этот поиск, за которым просматривалась забота о насущных потребностях существования людей, велся широким фронтом в сферах материальной, политической, религиозной, этической жизни человека.

С этим связана и вторая особенность русской мысли. В отличие от традиций европейской национальной общественной мысли русская более, чем какая-либо иная, была заинтересована в том, чтобы ее идеи были доступны широким читающим массам. Поэтому столь разнообразен спектр жанров, используемых русскими мыслителями в поисках ответов от строго научных, философских, публицистических – особо любимых ими – до поэтических. Как не вспомнить в этой связи знаменитые державинские строки из стихотворения «Бог»:

Общепризнанно, что «загадка о человеке» была важнейшей проблемой русской мысли, делая ее антропологически ориентированной. Она неизменно оставалась в центре философских размышлений русских мыслителей, была открыта для всех влияний, жадно искала, находила и перерабатывала, а иногда и с порога отрицала, любые новации западной и восточной мысли, будь то писания отцов церкви, масонство, вольтерианство, фейербахианство или же ницшеанство.

Уже в первых философских текстах, относящихся к периоду Киевской Руси, проблема занимала едва ли не центральное место. Решалась она под влиянием мифологического сознания, рассматривающего жизнь человека в окружении природы, и византийских, патристических текстов, трактующих божественное происхождение мира и человека.

Этот своеобразный дуализм в понимании первого человека прослеживается, к примеру, в апокрифе «Беседа трех Святителей», относящейся к XI веку. В ней на вопрос Григория «Из скольки частей был сотворен Адам?» Василий отвечает: «Из восьми частей: 1) от земли взято тело, 2) от камня – кости, 3) от Чермнаго (Красного) моря – кровь, 4) от солнца – очи, 5) от облаков – мысли, 6) от дыхания – власы, 7) от света – душа, 8) сам Господь вдохнулъ ему душу…» (Беседа трех святителей // Памятники литературы Древней Руси: XII век. М., 1980. С.128). Другими словами, не только Бог, но и природа приняли участие в его рождении.