Русская готика
Шрифт:
Виктор снова бил себя по лицу, пытаясь выйти из своего жуткого транса.
Те женщина и девочка умерли потому, что дому требовалась еда. Чтобы проснуться и открыть глаза. Слишком долго дом голодал и находился на грани полного угасания. Но не только поэтому понадобились эти три тела. Человек, собиравшийся купить особняк, не мог быть хозяином. Он был чужаком, кровно не связанным с графом, который когда-то вдохнул новую жизнь в древнее святилище.
Хозяином мог быть только Виктор. И вот он пришел, чтобы исполнить свою роль до конца.
Но ему пытаются помешать эти жалкие твари, которые ничего не могут понять.
Он обязан принять меры. Но какие?
Виктор услышал щелчок у себя в голове. Он видел, как двое слуг заталкивают в расщелину изуродованное тело. Им приходится прилагать много сил, потому что плоть так и цеплялась за неровные края дыры. Наконец кусок того, что было раньше человеком, проскальзывает во тьму, чтобы упасть на кучу других останков на полу пещеры. Раздается глухой удар. Внизу шуршат кости тех, кто успел разложиться. До ноздрей Виктора долетает смрад. Он кружит голову, пробуждая волнующие фантазии.
Он приказывает слугам пошевелиться, и те выползают из пещеры. Им надо вернуться за конечностями и головой убитого. Виктор остается на несколько минут один. Лампа чадит, дым ест глаза, но он удовлетворен.
Джип сворачивает на проселок.
Он провел рукой по щеке и обнаружил кровь. Видимо, поцарапался, когда упал возле машины. Грозы все не было, хотя стало уже так темно от грозовых облаков, словно наступила ночь. Виктор поглядел на часы. Всего лишь половина десятого… Всего? Или уже? Виктору ни о чем не говорили эти цифры.
Он очень устал. Чтобы работать над планом, надо отдохнуть как следует, а потом уже бросаться в дело с головой.
Опираясь на машину, Виктор поднялся на слабых ногах. Оглядел деревню, то, что от нее осталось. Когда-то она была во владениях его семьи. По идее каждый камешек здесь принадлежит ему. Здесь все принадлежит ему. И никто не имеет права поднимать руку на его собственность…
Сколько раз я уже это повторял?
Сев за руль, Виктор увидел того же самого мальчика с белыми волосами. Он стоял в десяти метрах от машины. Стоял и смотрел безо всякого выражения на лице. Виктор посмотрел в его глаза и почувствовал, как волосы приподнимаются на затылке.
– Убирайся!
Мальчик не исчезал. Виктор завел мотор и стал разворачиваться. Джип метнулся к глубоким колеям, ударился в них, машину подбросило и чуть не перевернуло. Виктор ударился головой о потолок салона. Зубы клацнули. Хорошо, что между ними не попал язык. Ничего не оставалось, как дать по газам. Взревев, джип преодолел препятствие и остановился на другой стороне дороги, вблизи фундамента несуществующего здания.
Барышев обернулся через плечо, но не увидел ничего. Мальчика с белыми волосами не было. Вероятно, он просто порождение его натруженного, исковерканного сознания, вот и все.
Больше Виктор не останется здесь ни минуты. Джип устремился в обратном направлении, оставляя позади пустое пространство, заполненное воем ветра, призрачными голосами и безумием. Когда машина Барышева въезжала в лес, началась дикая гроза. Молния дважды ударила в то место, где недавно стоял джип, но банкир, вцепившийся в руль, ничего этого не видел. Гром приводил его в ужас. Ни одной мысли не было в его голове в те минуты. Он знал только, что должен добраться до особняка. Там спасение и убежище.
14. Руки в крови
Старостин остановился у подножия холма, и в этот момент молния прорезала небо над особняком. Контур здания высветился четко, тени, опоясывающие его, были четкими, филигранно вырезанными из темноты.
Старостин проверил у себя на поясе моток веревки, тряхнул головой и пошел вперед. Лучшего времени для того, чтобы чем-нибудь поживиться, не было. Пусть Олег охраняет себе дом сколько угодно – ему-то какое дело? Сейчас гроза, хозяин собаку на улицу не выгонит в такую погоду, а наш псих наверняка сидит дома и смотрит телевизор. «Или занимается черте чем – он же сдвинутый на всю голову», – подумал Старостин, ступая по размокшей земле болотными сапогами. Почва хлюпала под подошвой. Потоки воды лились с неба и не иссякали. Ливень шел уже часа три, а напор стихии не ослабевал. Старостин не помнил, чтобы прошлым летом были такие грозы. Погода совсем сошла с ума, подумал он. Еще раз сверкнула молния – и раскат грома заставил его присесть. Дом, ухмыляясь, смотрел на ночного вора.
На секунду Старостину почудилось, что он движется. Ходит… неизвестно куда и зачем… Но это же всего лишь байки. Сегодня Старостин рассказывал этой городской стерве страшные истории только чтобы напугать. Ну да, однажды он заблудился, шатаясь вокруг этого места, ну и что с того? Старостин помнил только, что был здорово пьян. По пьяному делу с ним когда-то случались и не такие дикие истории. Если бы он вспомнил все…
Старостин не верил и половине того, что болтали местные клуши. Им бы только языком почесать. Дом есть дом. Он не живой и не мертвый, потому что просто он вещь. Пусть эти городские делают с ним что хотят. У них денег куры не клюют, так что пара-тройка исчезнувших досок их не разорит. Или баночек с краской. Или несколько отрезков бруса… Завтра, если погода будет такая же подходящая, можно будет подъехать на машине. Ребята поддержат идею. Сегодня уже были разговоры на эту тему.
А пока он разведает обстановку.
У дома стоял экскаватор. Во вспышках молний были видны его мокрые темно-оранжевые борта и изогнутая рука с ковшом, врывшимся в землю. Старостин остановился и подумал, что, пожалуй, можно подтянуть из этой махины солярку. Надо будет спросить у ребят, как сделать лучше. И без следов.
Если делать все с умом, на этих городских пижонах можно наварить порядочный барыш. А если Олег заметит и станет поднимать голос, они с ним договорятся. Кое-что получит он, чтобы все были довольны, поучаствует в доле. В случае если псих упрется, ребята поговорят с ним по-другому. С поломанными ребрами наш сдвинутый не будет особенно смел.