Русская идея: иное видение человека
Шрифт:
Ожидание и неотложность создания общества такого типа вдохновляли многих мыслителей, даже если они признавали, что в среде славянофилов царил идеализм, готовый с чрезмерной легкостью соединить два постулата, остающихся при этом антиномичными: «необходимость самовластного управления обществом и персонализм анархического типа» [564] . Соблазн, в котором Н. Бердяев обвиняет и себя самого: «Основное противоречие моего мнения о социальной жизни связано с совмещением во мне двух элементов — аристократического понимания личности, свободы и творчества и социалистического требования утверждения достоинства каждого человека, самого последнего из людей и обеспечения его права на жизнь» [565] . Два элемента, противоречивых и необходимых, — это личность и общество.
564
Подобная амплитуда колебания, свойственная К. Леонтьеву, была всеобщей; ср.: В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. I. Ч. 2. С. 264
565
Н. БЕРДЯЕВ, О рабстве и свободе человека//Царство Духа и царство Кесаря. Москва, 1995. С. 5.
Противоречие между этими двумя элементами, комментирует о. П. Флоренский, коренится во внутреннем устроении самого человека. Оно антитетично: его ousia, его индивидуальное начало, и его hypostasis стремятся войти в личностные отношения с миром [566] . Разрешение этой антиномии лежит за пределами человеческой логики и законов этого мира: в новом обществе оно осуществится в духовной сфере, в Царстве Божием, основанном на богочеловеческой любви.
566
Свящ. П. ФЛОРЕНСКИЙ, Философия культа//Богословские труды. Вып. 17. Москва, 1977. С. 143.
2. Долг любви
Очевидно, что приложения закона любви многочисленны, поскольку зависят от обстоятельств, в которых они себя проявляют. Однако следует выделить определенные аспекты, часто повторяющиеся у русских авторов: сострадание к другим, милосердие и в то же время — чувство ответственности за весь мир [567] . «Сострадание, милосердие к ближнему, рожденные Евангелием, посеяли многочисленные семена в народной душе, в ней они нашли много родственного, очень часто они оказывали на нее самое глубочайшее воздействие» [568] . Смертная казнь была неприемлема для JJ. Толстого, Достоевского, Вл. Соловьева и дая лучших русских людей. Они даже высказывали сомнения, может ли вообще являться добром то, что основано на наказании. Достоевский признавал его не по причинам общественной пользы, а только потому, что в самом преступнике он выявлял желание понести наказание для ослабления мук совести. Л. Толстой, основываясь на Евангелии, и вовсе отрицал суд и наказание [569] . В таком же порыве сострадания Вл. Соловьев в 1881 году просил помилования для убийц царя Александра II, без колебаний рискуя своей карьерой профессора университета.
567
Н. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 89.
568
N. ARSENIEW, La piete russe. Neuchatei, 1963. P. 88. Ниже (P. 91) H. Арсеньев утверждает: «В русской классической литературе постоянно встречается одна тема, которая неявным образом, пунктирно проходит через нее. Эпиграфом для этой литературы можно было бы взять слова великого поэта А. С. Пушкина: «И милость к падшим призывал»».
569
Н. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 155.
Для Бердяева сострадание поднимается до уровня морали, лежащей в основе «этики искупления», превосходящей «этику закона». «Она требует милосердия к грешникам… она не допускает деления людей на два лагеря: «добрых» и «злых», «праведников» и «грешников»» [570] . Эта этика ставит человека выше закона и выше идеи добра и этим совершает «величайшую революцию в истории человечества» [571] .
«Всякий пред всеми во всем виноват»570
ОН ЖЕ, О назначении человека. С. 121–122.
571
Там же. С. 113.
Это высказывание Достоевского отражает мысли многих русских авторов [572] , выражаемых, правда, самым различным образом. У Льва Толстого, богатого аристократа, это выражалось в страдании, вызываемом его привилегированным положением; он чувствовал себя виноватым, хотел отказаться от всего, стать простым мужиком [573] . Достоевский был «помешан» на проблеме страдания невинных и чувстве вины, т. е. на сострадании ко всем [574] . Н. Федоров, «искатель всеобщего спасения», считал, что «каждый ответственен за весь мир и за всех людей и каждый должен стремиться к спасению всех и всего» [575] . О. Сергий Булгаков приводит богословские аргументы в подтверждение этого тезиса: «Христос искупает мир от греха как Универсальный Человек, взявший на Себя грехи всего мира — прошлые, настоящие и будущие. Это возможно благодаря «метафизической реальности цельного человечества, которая связывает человечество взаимоответственностью за добро и зло — каждый отвечает не только за себя, но и за всех и во всем»» [576] .
572
В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. I. Ч. 1. С. 185— 186.
573
См.: A. TOLSTOI, Ма vie avec топ рёге. Paris, 1933. Р. 23.
574
Н. БЕРДЯЕВ, Русская идея. С. 89.
575
Там же. С. 210; см. также: L. GANClKOV / / EnFil II. Col. 303.
576
С. Н. БУЛГАКОВ, Свет невечерний. Москва, 1917. Ч. 3: Человек, первый Адам, второй Адам; см.: Н. ЛОССКИЙ, История русской философии. С. 280.
Для аскетов эта мысль является основой их постоянного покаяния и молитвы. Старец Силуан молился таким образом: «О Господи, мир погибает в оковах отчаяния, а мне, последнему и худшему из всех, Ты открываешь вечную жизнь. Господа, не могу я один, дай всему миру познать Тебя» [577] .
Сострадание к «человеку» или к «человечеству»Этика сострадания ближнему лучше всего выражена в знаменитом высказывании о том, что весь рай «не стоит слезинки хотя бы только одного замученного ребенка» [578] . Но тут возникает сомнение: благо всего человечества не превосходит ли блага отдельного человека?
577
Архим. СОФРОНИЙ (САХАРОВ), Старец Силуан. С. 22.
578
Братья Карамазовы. Ч. II. Кн. 5, IV//Собр. соч. Т. 14. С. 223.
Следует подчеркнуть, что русские интеллигенты, читавшие Достоевского, читали и Нищие, и его критику морали слабых, читали произведения этого пророка «морали широких горизонтов», который без колебаний жертвовал индивидуумом в интересах великих вдей и человеческого величия.
С. Франк в одной из своих ранних работ признавался, что и он замечал это противоречие, возникавшее в русском сознании при столкновении с двумя этими противоположными подходами, противоречие, которое он должен был прояснить для себя [579] . Он объясняет, что если сострадание называть «любовью к ближнему», то «любовь к дальнему» будет иметь в качестве цели благо человечества как такового, т. е. общее благо, которое гораздо выше, чем благо одного страдающего индивида. Первый вид любви — эмоциональный, пассивный, тогда как второй — героический, творческий. Но таково ли на самом деле это противопоставление? Франк полагает, что любовь к человечеству — это формальный принцип, а любовь к ближнему — это его конкретное приложение. Но отдавать предпочтение формальному принципу, а не его конкретному приложению означает предпочитать фантом реальности или же безличностную «вещь» — личности, что, в конце концов, становится «аморальным».
579
Фридрих Ницше и этика любви к дальнему//Проблемы идеализма. Москва, 1902. С. 137–195.
В наше время «социальная справедливость» рассматривается как основное приложение христианского милосердия. Многие русские писатели упрекали слишком созерцательную Православную Церковь в отсутствии интереса к социальным проблемам. Вл. Соловьев видит в этом наследие византинизма [580] . Н. Арсеньев пытается доказать обратное. Он считает неверным утверждение, что в русской религиозности отсутствовал благотворительный и социальный аспект [581] .
580
«По византийским понятиям, если какой–нибудь господин не мучил своих рабов и хорошо кормил их, то ничего больше от него не требовалось в отношении к рабству, и ни ему, ни его духовнику, ни самому автократору «ромеев» как будто не приходила в голову даже та простая мысль, что от хорошего положения рабов у доброго господина нисколько не легче несчастным рабам его злых соседей, тогда как законодательное упразднение рабства сразу облегчило бы участь всех и сразу придвинуло бы земное царство к Царству Божию, где нет господ и рабов» (Вл. СОЛОВЬЕВ, Византинизм и Россия//Сочинения. Т. V. С. 515); П. ЧААДАЕВ, Сочинения. Москва, 1989. С. 35–49.
581
N. ARSENIEW, La piete russe. Neuchatel, 1963. P. 108.
Даже в русском монашестве, если отвлечься от созерцательной стороны его жизни, в значительной степени присутствует социальный аспект: сильная направленность любви на служение ближнему. С. И. Смирнов, историк русского христианства, в своей небольшой книжке Как служили миру подвижники Древней Руси [582] повествует о многих фактах, иллюстрирующих эту тенденцию. Автор цитирует завещание св. Паф–нутия Боровского (f в 1477 году), который говорит: «Не покупайте мне гроба дубового, но вместо него на эти деньги купите калачей и раздайте их бедным. А меня заверните в кору дерева, выкопайте яму и в ней заройте» [583] . Великий святой деятельной любви, преп. Иосиф Волоколамский, во время большого голода помог множеству людей, пришедших из разных мест (7000 человек, не считая детей), собравшихся однажды перед воротами монастыря. Он велел накормить эту толпу, а самых маленьких голодных детей приютил на длительное время в особом доме при монастыре. Когда же святой настоятель через некоторое время позвал родителей, чтобы они забрали своих детей, никто не пришел. Тогда он построил для них особый дом и кормил их, как если бы это были его родные дети [584] . А преп. Даниил Переяславский (f в 1548 году) превратил свой монастырь в приют для инвалидов. Он с радостью принимал их в монастыре, кормил и лечил [585] .
582
Сергиева Лавра, 1903.
583
Цитируется по книге: С. И. СМИРНОВ, Указ. соч. Сергиев Посад, 1903. С. 52; ср.: N. ARSENIEW, La piete russe. P. 108.
584
С. И. СМИРНОВ, Указ. соч. С. 55.
585
Там же. С. 62; N. ARSEN1EW, La piete russe. P. 109.
Вслед за Отцами моралисты продолжают вразумлять, что каждый христианин должен подавать милостыню нуждающимся. Вера в то, что каждый ниший являет собой Христа, была очень живой в России. Отказ подать милостыню бедному рассматривался как тяжкий грех. «Тот, кто прогонит бедняка от своего дома, должен в течение тридцати дней сидеть на хлебе и воде» [586] .
В наставлениях Е. Попова указывается, что истинно православный, подавая милостыню нищему, осеняет себя крестным знамением и произносит: «Прими ради любви Христовой». В этой же книге приводятся многочисленные описания различных способов упражнения в этой добродетели [587] . В Православном Исповедании Петра Могилы [588] мы читаем, что «богатые наследуют жизнь вечную» при условии, если они творят дела милосердия и оказывают помощь «бедным, странникам, больным и другим» нуждающимся. Они должны относиться к своему богатству не «как истинные его владельцы», но лишь как «его распорядители». Совершенный христианин хочет, чтобы «все блага были общими» [589] .
586
Для сравнения отметим, что шесть недель поста налагались на того, кто побил священника или бедняка (См.: С. И. СМИРНОВ, Древнерусский духовник. Москва, 1913. С. 181; TYSZKIEWICZ, Moralistes. Р. 10).
587
Е. ПОПОВ, Общенародный чтения по православно–нравственному богословию. С. 516.
588
Ч. II, 2,31,41–46//ОС, X. Roma, 1927. Р. 84;TYSZKIEWICZ, Moralistes. P. 32.
589
Там же.