Русская идея: иное видение человека
Шрифт:
Что означает то или иное свойство души? Это идея, идея, которую мы находим в своем уме вполне готовой, не зная, как она в нем появилась, а эта идея в свою очередь вызывает другую. Но первая–то идея, откуда, по–вашему, может в нас возникнуть она, если не из океана идей, в который мы погружены? Лишенные общения с другими сознаниями, мы [мирно] щипали бы траву, а не рассуждали бы о своей природе. Если не согласиться с тем, что мысль человека есть мысль рода человеческого, то нет возможности понять, что она такое» [883] . Ту же самую идею П. Юркевич выразил в краткой формуле: «Философия есть дело не человека, а человечества» [884] .
883
П. ЧААДАЕВ, Неизданные философические письмй Чаадаева//Литературное наследство. Вып. 22–24. Москва, 1935. С. 53.
884
В. ЗЕНЬКОВСКИЙ, История русской философии. Т. I. Ч. 2. С. 119.
Живая преемственность
Историческая реальность, человечество предстает как живой организм [885] .
Так и традиция не является неподвижной, мертвой, но пребывает в постоянном развитии. Это развитие не произвольно, но сопряжено с прошлым; и вместе с тем оно направлено к цели, заданной Промыслом, которая относится к будущему. Таким образом, «традиционная идея» в полном смысле этого понятия есть идея цельная, завершенная.
885
Столп и утверждение истины. V, письмо 4–е. С. 107–108.
Для о. Г. Флоровского Священное Писание есть истинная традиция, поскольку оно повествует об истории спасения во времени, от возникновения земли до эсхатологических времен [886] .
История спасения не заканчивается с эпохой апостолов. И в настоящее время человек, сотворенный по образу Божию, обладает даром слова, и Господь придает этому слову глубину и божественную силу, чтобы верующие могли распространять его и посредством его общаться между собой. Unus christianus — nullus christianus (один христианин — никакой христианин. — Прим. Пер.). Только смерть — вневременна, тогда как земная жизнь есть постоянное развитие [887] .
886
G. FLOROVSKY, Revelation and Interpretation//A. RICHARDSON, W. SCHWEITZER, Biblical Authority for Today. London; Philadelphia, 1951. P. 163–180.
887
G. V. FLOROVSKY, The Church: her Nature and Task/ / Universal Church in God’s Design. Vol. I, London, 1948. P. 42–58.
Чрезмерная любовь к прошлому приводит к его идеализации, но такая идеализация противоречит традиции, ибо она убеждает в том, что все хорошее уже было осуществлено в прошлом, а настоящее предстает как некий упадок, как отступничество. Кажется, что история спасения уже завершена, а парусия близка [888] . Но «предание есть сознание Церкви, сознание того, что она является живым вместилищем действующего Слова Божия, и при этом она никогда не исчерпывает того, что несет в себе — ни в жизни, ни в формах выражения… Преемственность любви и веры становится преемственностью толкования и рассуждения. Церковь предстает как постоянно действующий собор, рассеянный в пространстве и во времени и вместе с тем всегда действительно созванный, и всегда предназначенный для выражения Истины, пережитой в ее предании» [889] .
888
Это убеждение, согласно о. Г. Флоровскому, лежит в основе движения раскола (Пути русского богословия. С. 67).
889
П. ЕВДОКИМОВ, Православие. С. 277.
Традиция и Дух
Многочисленны связи, соединяющие мысли и жизнь людей. Традиция веры опирается на догматы, на литургию, на книги. Однако в этой области опасность консерватизма очень велика: в Русской Церкви его проявления и последствия были весьма отрицательными. Но и большие почитатели древних книг (каким был, к примеру, Паисий Величковский), и старцы умели избегать книжнического духа и утверждали, что предание основано на духовном смысле прочитанного, а не на его букве.
Точно так же в догматическом богословии неприкосновенные древние формулы не препятствуют развитию богословия. И о. С. Булгаков утверждал, что «искреннее богословствование должно быть modern, то есть соответствовать своему времени». Речь идет не о развитии «самих православных догматов, которые не знают развития». Не догматы нуждаются в модернизации, а их «осознание и выражение» в соответствии с голосом Духа, Живого и Животворящего [890] .
890
Прот. С. БУЛГАКОВ, Православие. С. 197–198.
Традиция «идей» и безмолвная традиция
Мы только что говорили о том, что истинная традиция следует Духу, а не букве. Но Дух не совпадает с тем, что называется «традицией идей», важной д ля культуры в целом, а значит, в частности, и для культуры церковной. России не хватает идеологической традиции, с горечью констатирует П. Чаадаев. Господь дает людям и народам идеи, которые они различным образом развивают. И только через много поколений вдеи эти становятся достоянием человечества в форме «традиций». Интересно отметить, какое большое значение в рамках исторического развития Чаадаев придает «преемственным идеям», как он их называет; сама жизнь народов зависит от них. К сожалению, говорит он, «мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих» [891] . С точки зрения веры русские не добавили ничего идеологически нового к воспринятой ими греческой вере.
891
Сочинения. Москва, 1913. Т. I, С. 84; Е. PORRET, Berdiaeff. Р. 43.
Но можно ли свести традицию и традиции к чему–то идеологическому, как об этом справедливо вопрошают славянофилы? И потому о Г. Флоровский в своей книге Пути русского богословия говорит о другой, «молчащей» традиции, трудно объяснимой в обычных терминах, но которая, тем не менее, часто придает решающее направление религиозной истории народа, именно она, а не идеи, преобладающие в обществе на поверхностном уровне [892] .
Эта безмолвная традиция создает свои специфические формы, проявляющиеся, к примеру, в пении, которое особым образом «истолковывает» общеизвестные тексты. Именно о литургическом пении И. Резников пишет: «И действительно, лишь серьезное исследование, без сомнения, являющееся наиболее плодотворным, приводит к заключению о том, что традицию следует рассматривать в зависимости от места и времени, подразумевая при этом, что понимание того, что составляет общую основу и оценку ее значительности и сущности, требует значительных размышлений и обсуждений. Вместе с тем отметим, что жизненность традиции — как и дерева — зависит от обилия ее ветвей и от жизнедеятельности различных отростков ее общего ствола; можно сказать, что не существует истинной традиции без правильной жизнедеятельности различных ее отростков, как не существует дерева без ветвей и листьев. Конечно, слово традиция имеет многозначный смысл» [893] .
892
Пути русского богословия. I, 1. С. 1.
893
I. REZNIKOV, Sur Г interpretation du chant dans I’Eglise russe// Mille ans. P. 213.
Согласно утверждению Вяч. Иванова, выражением безмолвной традиции народа в полном смысле слова' является язык. Достаточно подумать
о том, сколько поколений должно было произносить, например, слово «мать», чтобы это слово обрело свое эмоциональное значение [894] . А для Бердяева наиболее важным элементом традиции является миф. Он является не вымыслом, но выражением подлинных явлений духа, выражением — бесконечно более богатым, чем понятие — «глубочайших, центральных, единственных реальностей духовного мира и духовного опыта» [895] .
894
Заветы символизма//Борозды и межи/Собр. соч. Т. II. С. 589 и сл.; Т. SPIDLIK, Un facteur d’union: la poesie. Viacheslaf Ivanoff (1866–1949) / / OCP33 (1967). P. 137.
895
Н. БЕРДЯЕВ, Философия свободного духа. С. 113.
Предание и предания
Безмолвная традиция народа трудноуловима. Она имеет глубокие корни, корни, не являющиеся христианскими. Ведь крещение Древней Руси не разрушило языческих основ культуры, хотя и придало им новую ориентацию и настроенность. И потому о. Г. Флоровский делает вывод о том, что «молчание» русской культуры вплоть до времен Петра I свидетельствует не об отсутствии культуры, а о «кризисе византийской культуры в русском духе» [896] .
896
Пути русского богословия. I, 1. С. 1 и сл.