Русская канарейка. Блудный сын
Шрифт:
– …подаренное тебе, если не ошибаюсь, тем же Кенарем, – вкрадчиво дополнил Натан. И оба надолго замолчали.
Шаули провел рукой по подбородку, спохватился и принялся так же маниакально полировать салфетками свои детские ямочки, благодаря которым его улыбка выглядела столь безоружно-наивной.
Внезапно грянул над холмами нутряной тягучий зов муэдзина, и сразу ему отозвались несколько других – более высоких, напряженных голосов. Минуты две они плыли в воздухе над деревней, переливаясь и скользя, как водяные змеи, пока так же внезапно не оборвались.
– Вот эта их новая мечеть, – спросил Натан, кивая в панорамное
– Я бы предпочел другие виды у себя на родине, – уклончиво заметил Шаули.
– Это ты зря. Черкесы никогда не были нам врагами. Возьми хотя бы здешних христиан: аббатство крестоносцев Эммауса и церковь Ковчега Завета – они прекрасно тут существуют, и никто их не обижает. Ты бывал на их музыкальных фестивалях?
– Не пришлось…
Натан помолчал и сказал:
– Леон мечтал когда-нибудь спеть в аббатстве. Там прекрасный по акустике молитвенный зал, фрески великолепные… Говорил: «Это будет моим возвращением в Иерусалим».
– Почему ты о нем – в прошедшем времени?! – вскипел Шаули, и это его восклицание на минуту словно бы приоткрыло клапан над неторопливой спокойной беседой двух мужчин, клапан, в который немедленно хлынула струя боли.
Натан невозмутимо ответил:
– Потому что я – старый хрен и не слишком надеюсь когда-нибудь его увидеть. Не обращай внимания. Я о чем: эту нарядную мечеть, мечту Али-Бабы, – он кивнул за окно, – вроде бы построил российский чеченский босс. Это правда?
– В общем, да…
– Я все думаю о нашем деле, о возможных путях… Например, о России, где джихад расцветает и колосится, где салафиты снюхались с мафией так, что внутри России уже существует их собственная, параллельная экономика, и не примитивный бандитский рэкет, а – высокая честь! – закят [17] на нужды джихада… Не подумать ли об этом? Джихад сегодня – всюду: вчера парни воевали в Афганистане, сегодня в Сирии, завтра в Ираке… И всюду слышна русская речь – как на той съемке, помнишь, где сирийские бандиты отрезают голову католическому священнику? Наемники, им все равно, где и кого убивать. Уверен, что и Кенарь там слышит русскую речь… Так о чем я: не попытаться ли аккуратно прощупать выход на русскую мафию – уж они-то знают, как говорить со своими.
17
Зд.: оброк (араб.).
– Оставь бандитов в покое, – проговорил Шаули, смяв очередную бумажную салфетку и бросив ее в плетеную корзинку. – Ничего хорошего из этого еще не выходило. Не марайся перед пенсией…
Он уже был сыт, но напоследок отщипнул и отправил в рот еще кусочек питы – теплый, не удержаться. Задумчиво проговорил:
– Если хочешь моего мнения: попытайся действовать по внутренним каналам. Здесь, дома. Тихо, неторопливо, не ломая дров… Что, мало у нас своих? Протряси как следует Хайфу – там целый винегрет из полезных и штучных людей! Возьми бахаев, ахмадитов – это ж всё хабадники мусульманского мира, святые неформалы: с одной стороны, на них харам [18]
18
Зд.: проклятие (араб.).
Шаули оторвал взгляд от минаретов, наведенных с земли, как ракеты, и перевел его на Калдмана, за чьей сутулой спиной в золоченых рамах висела парочка истошных пейзажей: зеленые водопады, желтые скалы, красный леопард на дереве. Над гранитной лысиной Натана шевелила подвесками театрально тяжелая бронзовая люстра.
– В конце концов, выйди на наших черкесов! Именно: обратись к черкесской знати.
Подобрав с тарелки баранью косточку, Шаули рассеянно покрутил ее, как бы рассматривая, не осталось ли там кусочка мяса, бросил назад в тарелку и, внезапно вспомнив что-то, спросил:
– Кстати, как там Зара?
– Зара – пожилой человек, – отмахнулся Натан. – Она старше меня! Знаешь, где она сейчас? В уютном таком недешевом местечке, между Рош-Пиной и Цфатом. Такой… санаторий, что ли. Очень респектабельное место. Зара там – заведующая спа, мы организовали ей эту должность, она заслужила.
Заслужила, подумал Шаули, понимающе усмехнувшись.
После пяти-то лет зверских пыток под управлением следователей из палестинского «Отряда 17», при участии «специалистов» из КГБ и Штази… И все это – в кромешной пещере где-то под Сидоном. Пять лет! Впрочем, это было давно… Заслужила, да.
– Напомни, когда ее обменяли? – спросил он.
– В восьмидесятом, на Кипре, при участии Красного Креста. – Натан оживился: – Что ты, ради Зары мы жилы рвали! В те времена израильские разведчики стоили недорого: мы сторговались на двух палестинских ублюдках, приговоренных к пожизненному за очередной взорванный школьный автобус. Сейчас за такого агента… да что там – даже за ее тело! – мы заплатили бы тысчонкой отпетых убийц. Все дорожает, включая покойников.
– Почему сирийцы не повесили ее, как Эли Коэна? – невозмутимо осведомился Шаули.
Натан улыбнулся:
– Потому, что она была черкешенкой, а не проклятой еврейкой; черкешенкой, с очень богатой и знатной родней… А мировой террор уже тогда учился торговать. И научился: одна только «Аль-Каида» с 2008 года по сегодняшний день выручила за пленных иностранцев кругленькую сумму: сто двадцать пять миллионов долларов. Восток всегда славился своими базарами…
Натан потянулся к кувшину и налил себе воды. Веточка мяты скользнула в его стакан и свернулась на дне темно-зеленой змейкой.
– Дело прошлое… Нет, Зара молодцом: прическа, стать, хорошая косметика. Руки только… похлеще моих. Знаешь, нежная женская кожа. Ну, ничего, она ходит в перчатках, это ведь может быть любая кожная болезнь, неприятная для красивой женщины, не так ли? А Зара до сих пор царственно красива. Главное, у нее нет чувства, что она списана по возрасту. Она не в мусорной корзине.
Натан задумался, уставясь на опустевшие плошки из-под закусок. Перед его глазами возникло скульптурно прекрасное лицо молодой Зары – еще до всего, до всего… Чем-то она была похожа на молодую Магду, но, конечно, гораздо красивей. Магда никогда красавицей не была – другим брала: умом, страстностью…