Русская Ницца
Шрифт:
Упомянутая Наталья Алексеевна Тучкова родилась в 1829 году и была дочерью предводителя пензенского дворянства и участника декабрьских событий 1825 года Алексея Алексеевича Тучкова. Она получила хорошее домашнее образование, а в семнадцать лет откликнулась на чувства Николая Огарева. В 1849 году она стала его гражданской женой.
Это был весьма смелый поступок, потребовавший от обоих немалых сил и стойкости. Дело в том, что Мария Львовна, первая жена Николая Платоновича, проживавшая тогда в Париже, решительно отказала ему в официальном разводе. Более того, она даже начала судебное преследование мужа-изменника по крупному денежному иску-векселю, ранее выданному ей. Для Н. П. Огарева и Н. А. Тучковой создалось тогда крайне тяжелое положение, которое могло привести к самым непредсказуемым последствиям.
Лишь смерть М. Л. Огаревой в 1853 году позволила влюбленным оформить свой брак, а в начале 1856 года им удалось получить заграничные паспорта — «для излечения болезни» Н. П. Огарева. Однако вместо объявленных минеральных вод в Северной Италии они проследовали в Лондон, к А. И. Герцену…
О том, что произошло с ними со всеми в Англии, вновь рассказывает Ф. А. Вигдорова:
«Через несколько лет после смерти Натальи Александровны в Англию, где жил тогда Герцен с детьми, приехал Огарев с женой Натальей Алексеевной Тучковой-Огаревой.
И тут произошли события, которых никто предвидеть не мог: Наталья Алексеевна полюбила Герцена и вскоре стала его женой.
Огарев был горячо привязан к Наталье Алексеевне, и все происшедшее было для него тяжким ударом. Казалось бы, между Огаревым и Герценом должна возникнуть непроходимая пропасть, неодолимое препятствие. Но, читая их письма той поры, понимаешь: всегда, в любых обстоятельствах оставаться людьми — во власти самих людей.
Надежды, которые возлагала покойная Наталья Александровна на свою молодую подругу, не оправдались. Наталья Алексеевна искренне хотела посвятить себя воспитанию детей, но она не сумела их полюбить, а без любви нет разумения, нет понимания. Она не смогла заменить им мать, она была мачехой — несправедливой, подозрительной, сварливой.
Когда отношения Герцена и Натальи Алексеевны зашли в тупик («Какое глубокое и плоское несчастье!» — восклицает Герцен в письме Огареву), когда семья была разрушена, разобщена, когда и дети Герцена, и сам Герцен были отравлены ядом постоянных ссор с Натальей Алексеевной, ее подозрениями и упреками, Огарев говорил в одном из своих писем Герцену: «Ты иногда мне намекал, что ты внес в мою жизнь горечь. Это неправда! Я, я в твою жизнь внес новую горечь. Я виноват».
Письма Огарева к Наталье Алексеевне, письма, в которых он напоминает ей об их общей ответственности за детей Герцена, об их долге перед памятью умершей Натальи Александровны Герцен, — это письма, в которых воплощены честь и высота человеческой души.
Могут сказать: зачем же приводить примеры из семейной жизни, из семейной неурядицы, когда и без того известно, что Герцен и Огарев — рыцари без страха и упрека, испытанные борцы, замечательные революционеры? Это верно. Но ведь верно и то, что иной раз оставаться человеком легче в крупном, чем в мелком, повседневном. И другое: нельзя, я думаю, область дружеских или семейных отношений низводить до степени неважных, несущественных.
Ведь когда вы читаете о жизни великих людей, вы хотите знать обо всем: не только о великих свершениях, но и о духовной, внутренней жизни, о поисках, находках, ошибках. Об ошибках — не для того, чтобы злорадно сказать: э, да и они, как все! — а для того, чтобы понять, как человек становится Человеком, как он духовно крепнет, как он остается самим собой в крупном и в повседневном, в горе и в счастье, в минуты «грозно-торжественные» и в ежедневной суете».
Мы не будем подробно останавливаться на общественно-политической деятельности А. И. Герцена и Н. П. Огарева в Лондоне. В контексте данного повествования она не имеет принципиального значения. Для нас важно другое: много лет А. И. Герцен и Н. П. Огарев, а также официальная жена последнего странным образом жили вместе. Понять подобное трудно, но в принципе можно, ведь любовь всегда приходит и уходит помимо нашей воли и нередко делает глупыми даже очень умных людей.
Согласно воспоминаниям Н. А. Тучковой-Огаревой, 15 декабря 1864 года А. И. Герцен и Н. П. Огарев усадили ее с дочерью Лизой в вагон поезда, который отправлялся на юг Франции, в Монпелье.
Сам А. И. Герцен обещал скоро присоединиться к ним, и в самом деле они вскоре дождались его приезда. Потом Александр Иванович ненадолго уехал в Женеву и, встретясь там с сыном, вернулся на Лазурный Берег. Н. А. Тучкова-Огарева пишет:
«В конце зимы мы поехали в Канны, а оттуда опять в Ниццу. В Каннах мы познакомились с доктором Бернатским, нам его рекомендовали в гостинице, когда моя дочь захворала немного. Бернатский оказался большим поклонником Герцена; он был польский эмигрант, пожилых лет, жил во Франции с тридцатого года и не охладел в своем патриотизме, хотя жизнь его проходила более среди французов».
Весной 1865 года из Ниццы они переехали на дачу близ Женевы. Дача эта, больше похожая на старинный замок, называлась «Шато де ля Буассьер» и была нанята по поручению А. И. Герцена неким господином Касаткиным, который жил поблизости.
Места в «Шато де ля Буассьер» было достаточно, и вскоре к ним из Италии приехали погостить дочери А. И. Герцена Тата и Ольга.
Настал момент напомнить, что от первой жены у А. И. Герцена было трое детей: Александр, Наталья (Тата) и Ольга.
Александр, родившийся в 1839 году, стал ученым-физиологом и давно жил отдельно.
Н. А. Тучкова-Огарева вспоминает о нем следующее:
«Герцен решился отправить своего сына в Женеву; ему хотелось, чтобы молодой человек, живя отдельно от семьи, приобрел немного независимости в чистом, почти горном воздухе швейцарских городов и продолжал уже самостоятельно более серьезные занятия. Во время посещения в Лондоне разных вольных курсов Ал. Герцен был всегда первым на экзаменах, получил серебряную медаль и золотую и разные лестные отзывы от читающих лекции. Не помню всех предметов, изученных им, но знаю, что он особенно занимался естественными науками, физикой, химией и к рождению Герцена делал, вместо сюрприза, наглядные опыты, читал нам лекции с очень ясными толкованиями, которыми его отец оставался очень доволен. Когда Герцен отправил сына в Женеву, он послал его к известному натуралисту Карлу Фогту, с которым был коротко знаком еще в Ницце. Пробыв с полгода в Женеве, Ал. переехал в Берн, в дом старика Фогта, отца знаменитого натуралиста. Там Ал. поступил в университет и, мне кажется, пробыл в нем года четыре, постоянно переписываясь с отцом, который в письмах постоянно напоминал о занятиях, о чтении».
В 1877 году А. А. Герцен станет профессором физиологии во Флоренции, а с 1881 года — в Лозанне. Он на тридцать пять лет переживет своего отца и умрет в 1906 году.
Тата (Наталья Александровна Герцен), родившаяся в 1844 году, достигнет больших успехов в живописи. Она умрет в 1936 году в очень преклонном по тем временам возрасте.
Заметим, что ее и Ольгу возьмет на воспитание баронесса Амалия-Мальвида фон Мейзенбург, давняя приятельница А. И. Герцена. Эта немецкая писательница-феминистка, родившаяся в 1816 году, помимо сочинительства, занималась переводами с русского языка. Она, в частности, перевела «Прерванные рассказы» А. И. Герцена, а также повести Толстого «Детство», «Отрочество» и «Юность» (это, кстати, будет первой публикацией Льва Николаевича за рубежом). Любя девочек по-матерински, баронесса фон Мейзенбург, однако, отдалит их от отца и сделает из них настоящих иностранок.
Н. А. Тучкова-Огарева описывает дочерей А. И. Герцена так:
«Меньшая, смуглая девочка лет пяти, с правильными чертами лица, казалась живою и избалованною; старшая, лет одиннадцати, напоминала несколько мать темно-серыми глазами, формой крутого лба и густыми бровями и волосами, хотя цвет их был много светлее, чем цвет волос ее матери. В выражении лица было что-то несмелое, сиротское. Она не могла почти выражаться по-русски и потому стеснялась говорить».
Было у А. И. Герцена и трое детей от Натальи Тучковой-Огаревой. При этом все они (дочь Лиза, а также близнецы Елена и Алексей) официально считались детьми Н. П. Огарева.
Судьба этих детей сложилась трагически. Близнецы Елена и Алексей умерли от дифтерии: дочь — в ночь с 3 на 4 декабря, а сын — 11 декабря 1864 года. 16 марта 1865 года А. И. Герцен приехал в Париж, чтобы организовать перевозку останков детей с Монмартрского кладбища в Ниццу.
28 марта 1865 года он писал дочерям Тате и Ольге:
«Третьего дня в Ницце схоронили детей, и я в первый раз видел памятник. Он хорош, но жаль, что срубили деревья. Возле самого памятника положили два алых гробика, покрывши их цветами… Вас недоставало, Огарева недоставало — и тепла. Здесь тоже холодно — и это как-то дурно действует на нервы. До 15 апреля, вероятно, мы пробудем здесь, потом в Женеву. Очень досадно, что нет места вне Англии и Швейцарии, где бы можно постоянно жить, но следует покориться необходимости и делу».
Елена и Алексей, умершие в трехлетием возрасте, были похоронены в Ницце «возле самой Natalie». Памятник ей, который А. И. Герцен оценил как «очень хороший», был поставлен по проекту архитектора Я. В. Даля.
Н. А. Тучкова-Огарева вспоминает:
«Меня тянуло опять в Ниццу к свежим могилам. Герцен очень любил южную природу; вдобавок в Ницце у него было много дорогих воспоминаний и могила, которую он никогда не забывал».
Относительно того, чем занимался в Ницце А. И. Герцен, Н. А. Тучкова-Огарева рассказывает следующее: