Русская ось колеса Сансары
Шрифт:
Когда Валерия заявилась после кросса во временный дом, обоснованный в квартире Василия, полным ходом шла уборка. Вася, как заправский поломойка с ведром и тряпкой, торопился до её прихода навести чистоту и порядок, приготовить ужин.
– Опять не успел, – пожурила Лера. – Мне снова страусихой ходить по мокрому полу?
– Заплюхался, верно. Извини. На работе чуть задержался: исходные данные к заданию на проектирование проверял и дополнял.
– То-то, смотрю, и на кроссе не был. За тебя Антонина Степановна бежала. – Лера, не снимая обуви, прошла в комнату и плюхнулась в кресло. Вася прошел следом, по-хозяйски озабоченно оглядывая её следы на мокром
– Разреши, я туфли с тебя сниму. Грязь в квартиру затаскиваешь.
– Валяй! – Лера закинула нога за ногу и поморщилась. – Только сначала иди руки помой с мылом. Сколько раз я тебе говорила, что пол необходимо мыть в резиновых перчатках. Когда, наконец, до тебя это дойдёт! Под ногтями не забудь специальной щеточкой помыть. А вообще – принял бы душ!
Вася крайне озадачился. Тряпка выпала из рук. Не смея перечить, уточнил:
– Принять душ, щёточкой убрать предполагаемую грязь под ногтями и одеть резиновые перчатки. Это всё для того, чтобы снять с тебя туфли?
– Хотя бы и для этого! Но ведь ты захочешь еще что-нибудь снять… например, и трусики… а?
– Понял-понял! – Вася побросал поломоечные принадлежности и побежал вместо пола отмывать себя, предвкушая, лаская в воображении её сладостное тело, которое всегда доставалось в награду и по прихоти странного и сильного духа, обитавшего в совершенном женском существе.
Между тем Лера пока не ощущала сильного влечения к близости, обозначенной легким намёком. Это начало игры. Какой – она ещё не знала…
Пока Вася старательно отмывался, она думала совершенно о другом: о только что состоявшемся разговоре-предложении об открытии малого бизнеса как стартовой площадке… Вскоре перед ней предстал Вася, сияющий и довольный, в одних трусах, из-под резинки которых выглядывало восставшее мужское начало.
– Мама родная! Я к тебе не прикоснулась, а ты готов меня колбасить! Как ты себе это представляешь?
– Мне хоть как!
– А мне – нет. Ты скорострельный какой-то. Мне хотя бы также принять душ. Глоток вина, чашечку кофе, музыку в стиле нью-эйдж, такую мягкую и обволакивающую, чтобы не сильно распалялась страсть. Иначе… Ты же знаешь, какая я могу быть. Зубами могу вцепиться в тело и выпить всю кровь или высосать душу. Ты этого хочешь, шалун? Неси меня в ванну и тридцать три раза потри спину… и не только.
Ванная комната размером два на два метра, где и одному не повернуться – Вася ввалился с хохочущей Лерой. Он забавлял снедающим его сладострастным желанием.
– Слушай, какой отстой эти малометражные квартиры. У меня ощущение, что ты хочешь искупать меня в каком-то доисторическом корыте, – сказала она, изящно сбрасывая одежду с брезгливым недоумением: зачем она это делает.
– Ты присядь. Я тебе сделаю душ Шарко.
– Куда присесть?! Запрудить собой канализационною трубу? В эту ободранную ванну присесть, со сколотой эмалью… Нет уж, я буду стоять. Моя кожа не привыкла к таким шероховатостям. Ты меня из лейки поливай. Можешь и в самом деле душ Шарко имитировать.
– Стены, пол – всё будет в воде.
– Мне плевать. Мы же на первом этаже. Ну, затопим подвал, и что?
– Мокрые строительные конструкции быстро разрушаются, образуется плесень…
– Как бы у тебя кое-что не заплесневело! Давай лей без разговоров и напор побольше, – скомандовала красавица.
– Кстати, ты так много моешься, что кафельная плитка уже стала отходить от стен. Вот, смотри, – он постучал по плитке, – Слышишь, звук глухой: значит, под плиткой пустота.
– Ваще отстой! Моего присутствия эта квартира перенести не в силах. А ты знаешь, что я та самая штучка, что зафигачивает крэш-удар по всему. Сможешь (или сможет) выстоять – будет крепче, надёжней; будет поставлен мной штамп на путевке в жизнь. Нет – туда и дорога: в аут, в отстой. Со мной спорить – себе дороже. Делай, что я говорю!
– Действительно, тебя не переспорить никогда и никому, – со вздохом согласился Вася. Душ в его руках дернулся от вырвавшейся тугой струи.
Лера любила воду, и контакт с пружинистой струёй доставлял изысканное удовольствие. Вася, припоминая все пассы при водном массаже, с усердием проделывал их. Чтобы скрыть контуры тела, ретушировать интимные подробности, от которых у него голова шла кругом и трещало в трусах, он раскрутил краны на полную катушку. Вода раздробленным потоком, словно наотмашь била по блистательному телу, поднимая снопы брызг, которые тут же пропитали с ног до головы самого Василия, ударяли по стенам, полу, потолку, повисали в воздухе ванной комнаты мельчайшей водяной пылью. Лера добавляла брызг, ритмично и плавно, игриво и грациозно увертываясь, вытанцовывая элементы чудного танца обнаженной красавицы под мелодию собственного голоса.
Конечно, это был не тот восточный танец живота, который она порой шикарно исполняла в комнате, на подиуме, на столе. Но именно стесненность пространства, лавина горячей воды и легкие клубы пара добавляли экзотики, невесть во сколько раз… Вася опять вспомнил ту мелодию про синюю птицу. И взбалмошная танцовщица напевала что-то очень похожее.
Обрывки мелодий точно так же бултыхались, плескались, выныривали и касались ушей. И особо не отзывались ни в сердце, ни в душе, пока вдруг точно из хаоса звуков стала явственно выстраиваться та давняя тема, теперь явившаяся в изящном девичьем теле, полускрытом жемчугом брызг. Прозрачная стена воды. Журчание ручья, вдруг ниспадающего с грохотом вниз. И дорогая сердцу мелодия, которая тут же поднимала рой воспоминаний.
«Синий синий иней лег на проводаВ небе темно-синем синяя звездаТолько в небе в небе темно-синемСиний поезд мчится ночью синеокойНе за синей птицей – еду за тобойЭто ты – моя синяя птицаИщу я лишь тебя, мечту моюИ лишь ты одна мне нужна…»Он снова ничего не мог понять: все смешалось, параллельные миры, наслоившееся друг на друга, приоткрывали завесу, где время переставало существовать так же, как и расстояния. Многомерность мира, определяемая принятыми величинами, представилась в новом качестве и воспринималась как некая цельная данность от всё-таки неведомых высших сил. А живая девушка была тем самым проводником, который уводил его в эту данность. Кто она, эта девушка. Неужели – она? О которой мечтал, которая была, и которая пропала. И вот снова возвращается его недолюбленая, выскользнувшая любовь.
Она – перед ним?! Нет, это невозможно. Никто не может разрушить границы физического мира. И этот поводырь во мраке в виде светлого чувства любви утерян, подменён пошлым трах-бабахом.
То, что даже не выплыло из глубин сознания – родилось там, соотносясь и с миром запредельно далёким и той реально интерпретацией из чудесной мелодии и слов-символов как отправных точек, путеводных нитей в неведомые глубины подсознания.
Она играет с водой, как маленькая девочка.
Она танцует незамысловато естественно, зная, что любое её движение – часть танца. И жизнь – не более чем замысел её и тайного духа, с которым-то и состоит в главной интимной связи.