Русская поэзия XIX века. Том 2

Коллектив авторов

<1845>

* * *

Еще я полн, о друг мой милый, Твоим явленьем, полн тобой!… Как будто ангел легкокрылый Слетал беседовать со мной,- И, проводив его в преддверье Святых небес, я без него Сбираю выпавшие перья Из крыльев радужных его…

<1852>

ПЕЙЗАЖ

Люблю дорожкою лесною, Не зная сам куда, брести; Двойной глубокой колеею Идешь – и нет конца пути… Кругом пестреет лес зеленый; Уже румянит осень клены, А ельник зелен и тенист; Осинник желтый бьет тревогу; Осыпался с березы лист И, как ковер, устлал дорогу… Идешь как будто по водам - Нога шумит… а ухо внемлет Малейший шорох в чаще, там, Где пышный папоротник дремлет, А красных мухоморов ряд Что карлы сказочные спят… Уж солнца луч ложится косо… Вдали проглянула река… На тряской мельнице колеса У же шумят издалека… Вот на дорогу выезжает Тяжелый воз – то промелькнет На солнце вдруг, то в тень уйдет… И криком кляче помогает Старик, а на возу – дитя, И деда страхом тешит

внучка; А, хвост пушистый опустя, Вкруг с лаем суетится жучка, И звонко в сумраке лесном Веселый лай идет кругом.

<1853>

* * *

Весна! выставляется первая рама - И в комнату шум ворвался, И благовест ближнего храма, И говор народа, и стук колеса. Мне в душу повеяло жизнью и волей: Вон – даль голубая видна… И хочется в поле, в широкое поле, Где, шествуя, сыплет цветами весна!

<1854>

* * *

Боже мой! вчера – ненастье, А сегодня – что за день! Солнце, птицы! блеск и счастье! Луг росист, цветет сирень… А еще ты в сладкой лени Спишь, малютка!… О, постой! Я пойду, нарву сирени, Да холодною росой Вдруг на сонную-то брызну… То-то сладко будет мне Победить в ней укоризну Свежей вестью о весне!

<1855>

ЖУРАВЛИ

От грустных дум очнувшись, очи Я подымаю от земли: В лазури темной к полуночи Летят станицей журавли. От криков их на небе дальном Как будто благовест идет - Привет лесам патриархальным, Привет знакомым плесам вод!… Здесь этих вод и лесу вволю, На нивах сочное зерно… Чего ж еще? ведь им на долю Любить и мыслить не дано…

<1855>

МЕЧТАНИЯ

Пусть пасмурный октябрь осенней дышит стужей, Пусть сеет мелкий дождь или порою град В окошки звякает, рябит и пенит лужи, Пусть сосны черные, качаяся, шумят, И даже без борьбы, покорно, незаметно, Сдает угрюмый день, больной и бесприветный, Природу грустную ночной холодной мгле,- Я одиночества не знаю на земле. Забившись на диван, сижу; воспоминанья Встают передо мной; слагаются из них В волшебном очерке чудесные созданья, И люди движутся, и глубже каждый миг Я вижу души их, достоинства их мерю, И так уж наконец в присутствие их верю, Что даже кажется, их видит черный кот, Который, поместясь на стол, под образами, Подымет морду вдруг и желтыми глазами По темной комнате, мурлыча, поведет…

<1855>

РЫБНАЯ ЛОВЛЯ

Посвящается С. Т. Аксакову,

И. А. Майкову, А. Н. Островскому,

И. А. Гончарову, С. С.Дудышкину,

Л. И. Xаланскому и всем понимающим дело.

Себя я помнить стал в деревне под Москвою. Бывало, ввечеру поудить карасей Отец пойдет на пруд, а двое нас, детей, Сидим на берегу под елкою густою, Добычу из ведра руками достаем И шепотом о ней друг с другом речь ведем… С летами за отцом по ручейкам пустынным Мы стали странствовать… Теперь то время мне Является всегда каким-то утром длинным, Особым уголком в безвестной стороне, Где вечная заря над головой струится, Где в поле по росе мой след еще хранится… В столицу приведен насильно точно я; Как будто всем чужой, сижу на чуждом пире, И, кажется, опять я дома в божьем мире, Когда лишь заберусь на бережок ручья, Закину удочки, сижу в траве высокой… Полдневный пышет жар – с зарей я поднялся,- Откинешься на луг, и смотришь в небеса, И слушаешь стрекоз, покуда сон глубокой Под теплый пар земли глаза мне не сомкнет… О, чудный сон! душа бог знает где, далеко, А ты во сне живешь, как все вокруг живет… Но близкие мои – увы! – всё горожане… И странствовать в лесу, поднявшися с зарей, Иль в лодке осенью сидеть в сыром тумане, Иль мокнуть на дожде, иль печься в летний зной - Им дико кажется, и всякий раз я знаю, Что если с вечера я лесы разверну И новые крючки навязывать начну, Я тем до глубины души их огорчаю; И лица важные нередко страсть мою Корят насмешками: «Грешно, мол, для поэта Позабывать Парнас и огорчать семью». Я с горя пробовал послушать их совета - Напрасно!… Вот вчера, чтоб только сон прогнать, Пошел на озеро; смотрю – какая гладь! Лесистых берегов обрывы и изгибы, Как зеркалом, водой повторены. Везде Полоски светлые от плещущейся рыбы Иль ласточек, крылом коснувшихся к воде… Смотрю – усач-солдат сложил шинель на травку, Сам до колен в воде и удит на булавку. «Что, служба?» – крикнул я. «Пришли побаловать Маленько»,- говорит. «Нет, клев-то как, служивый?» «А клев-то? Да такой тут вышел стих счастливый, Что в час-то на уху успели натаскать». Ну, кто бы устоять тут мог от искушенья? Закину, думаю, я разик – и назад! Есть место ж у меня заветное: там скат От самых камышей и мелкие каменья. Тихонько удочки забравши, впопыхах Бегу я к пристани. Вослед мне крикнул кто-то, Но быстро оттолкнул челнок я свой от плота И, гору обогнув, зарылся в камышах. Злодеи-рыбаки уж тут давно: вон с челном Запрятался в тростник, тот шарит в глубине… Есть что-то страстное в вниманье их безмолвном, Есть напряжение в сей людной тишине: Лишь свистнет в воздухе леса волосяная Да вздох послышится – упорно все молчат И зорко издали друг за другом следят. Меж тем живет вокруг равнина водяная, Стрекозы синие колеблют поплавки, И тощие кругом шныряют пауки, И кружится, сребрясь, снетков веселых стая Иль брызнет в стороны, от щуки исчезая. Но вот один рыбак вскочил, и, трепеща, Все смотрят на него в каком-то страхе чутком; Он, в обе руки взяв, на удилище гнутком Выводит на воду упорного леща. И черно-золотой красавец повернулся И вдруг взмахнул хвостом – испуганный, рванулся,- «Отдай, отдай!» – кричат, и снова в глубину Идет чудовище, и ходит, вся в струну Натянута, леса… дрожь вчуже пробирает!… А тут мой поплавок мгновенно исчезает. Тащу – леса в воде описывает круг, Уже зияет пасть зубастая – и вдруг Взвилась моя леса, свистя над головою… Обгрызла!… Господи!., но, зная норов щук, Другую удочку за тою же травою Тихонько завожу и жду, едва дыша.,. Клюет… Напрягся я и, со всего размаха, Исполненный надежд, волнуяся от страха, Выкидываю вверх – чуть видного ерша… О, тварь негодная!… От злости чуть не плачу; Кляну себя, людей и мир за неудачу И, как на угольях, закинув вновь, сижу, И только комары, облипшие мне щеки, Обуздывают гнев на промах мой жестокий. Чтобы вздохнуть, кругом я взоры обвожу. Как ярки горы там при солнце заходящем! Как здесь, вблизи меня, с своим шатром сквозящим, Краснеют

темных сосн сторукие стволы И отражаются внизу в заливе черном, Где белый пар уже бежит к подножьям горным. С той стороны село. Среди сребристой мглы Окошки светятся, как огненные точки; Купанье там идет: чуть слышен визг живой, Чуть-чуть белеются по берегу сорочки, Меж тем как слышится из глубины лесной Кукушка поздняя да дятел молодой… Картины бедные полунощного края! Где б я ни умирал, вас вспомню, умирая: От сердца пылкого все злое прочь гоня, Не вы ль, миря с людьми, учили жить меня!… Но вот уж смерклося. Свежеет. Вкруг ни звука. На небе и водах погас пурпурный блеск. Чу… тянут якоря! Раздался весел плеск… Нет, видно, не возьмет теперь ни лещ, ни щука! Вот если бы чем свет забраться в тростники, Когда лишь по заре заметишь поплавки, И то почти к воде припавши… тут охота!… Что ж медлить? Завтра же… Меж тем все челноки, Толкаясь, пристают у низенького плота, И громкий переклик несется на водах О всех событьях дня, о порванных лесах, И брань и похвальба, исполненные страсти. На плечи, разгрузись, мы взваливаем снасти, И плещет ходкий плот, качаясь под ногой. Идем. Под мокрою одеждой уж прохладно; Зато как дышится у лодок над водой, Где пахнет рыбою и свежестью отрадной, Меж тем как из лесу чуть слышным ветерком, Смолой напитанным, потянет вдруг теплом!… О милые мои! Ужель вам не понятно, Вам странно, отчего в тот вечер благодатный С любовию в душе в ваш круг вбегаю я И, весело садясь за ужин деревенской, С улыбкой слушаю нападки на меня - Невинную грозу запальчивости женской? Бывало, с милою свиданье улучив И уж обдумавши к свиданью повод новый, Такой же приходил я к вам… Но что вы? что вы? Что значит этот клик и смеха дружный взрыв? Нет, полно! вижу я, не сговорить мне с вами! Истома сладкая ко сну меня зовет. Прощайте! добрый сон!., уже двенадцать бьет… Иду я спать… И вот опять перед глазами Все катится вода огнистыми струями, И ходят поплавки. На миг лишь задремал - И кажется, клюет!… Тут, полно, сон пропал; Пылает голова, и сердце бьется с болью. Чуть показался свет, на цыпочках, как вор, Я крадусь из дому и лезу чрез забор, Взяв хлеба про запас с кристальной крупной солью. Но на небе серо, и мелкий дождь идет, И к стуже в воздухе заметен поворот; Чуть видны берегов ближайшие извивы; Не шелохнется лес, ни птица не вспорхнет,- Но чувствую уже, что будет лов счастливый. И точно. Дождь потом зашлепал все сильней; Вскипело озеро от белых пузырей, И я промок насквозь, окостенели руки; Но окунь – видно, стал бодрее с холодком - Со дна и поверху гнался за червяком, И ловко выхватил я прямо в челн две щуки… Тут ветер потянул – и золотым лучом Деревню облило. Э, солнце как высоко! Уж дома самовар, пожалуй, недалеко… Домой! и в комнату, пронизанный дождем, С пылающим лицом, с душой и мыслью ясной. Две щуки на шнурке, вхожу я с торжеством… И криком все меня встречают: «Ах, несчастный!…» Непосвященные! напрасен с ними спор! Искусства нашего непризнанную музу И грек не приобщил к парнасскому союзу! Нет, муза чистая, витай между озер! И пусть бегут твои балованные сестры На шумных поприщах гражданственности пестрой За лавром, и хвалой, и памятью веков,- Ты, ночью звездною, на мельничной плотине, В сем царстве свай, колес, и плесени, и мхов, Таинственностью дух питай в святой пустыне! Заслыша, что к тебе в тот час взываю я, Заманивай меня по берегу ручья, В высокой осоке протоптанной тропинкой, В дремучий, темный лес; играй, резвись со мной; Облей в пути лицо росистою рябинкой; Учи переходить по жердочке живой Ручей и, усадив за ольхой серебристой Над ямой, где лопух разросся круглолистый, Где рыбе в затиши прохлада есть и тень, Показывай мне, как родится новый день; И в миг, когда спадет с природы тьмы завеса И солнце вспыхнет вдруг на пурпуре зари, Со всеми криками и шорохами леса Сама в моей душе ты с богом говори! Да, просветлен тобой, дыша, как часть природы, Исполнюсь мощью я и счастьем той свободы, В которой праотец народов, дни катя К сребристой старости, был весел, как дитя!

<1855>

БОЛОТО

Я целый час болотом занялся. Там белоус торчит, как щетка, жесткий; Там точно пруд зеленый разлился; Лягушка, взгромоздясь, как на подмостки, На старый пень, торчащий из воды, На солнце нежится и дремлет… Белым Пушком одеты тощие цветы; Над ними мошки вьются роем целым; Лишь незабудок сочных бирюза Кругом глядит умильно мне в глаза, Да оживляют бедный мир болотный Порханье белой бабочки залетной И хлопоты стрекозок голубых Вокруг тростинок тощих и сухих. Ах! прелесть есть и в этом запустенье!… А были дни, мое воображенье Пленял лишь вид подобных тучам гор, Небес глубоких праздничный простор, Монастыри да белых вилл ограда Под зеленью плюща и винограда… Или луны торжественный восход Между колонн руины молчаливой, Над серебром с горы падучих вод… Мне в чудные гармоний переливы Слагался рев катящихся зыбей; В какой-то мир вводил он безграничный, Где я робел душою непривычной И радостно присутствие людей Вдруг ощущал, сквозь этот гул упорный, По погремушкам вьючных лошадей, Тропинкою спускающихся горной… И вот – теперь такою же мечтой Душа полна, как и в былые годы, И так же здесь заманчиво со мной Беседует таинственность природы.

<1856>

ПОД ДОЖДЕМ

Помнишь: мы не ждали ни дождя, ни грома, Вдруг застал нас ливень далеко от дома; Мы спешили скрыться под мохнатой елью… Не было конца тут страху и веселью! Дождик лил сквозь солнце, и под елью мшистой Мы стояли, точно в клетке золотистой; По земле вокруг нас точно жемчуг прыгал; Капли дождевые, скатываясь с игол, Падали, блистая, на твою головку, Или с плеч катились прямо под снуровку… Помнишь – как все тише смех наш становился… Вдруг над нами прямо гром перекатился - Ты ко мне прижалась, в страхе очи жмуря… Благодатный дождик! золотая буря!

<1856>

ЛЕТНИЙ ДОЖДЬ

«Золото, золото падает с неба!» - Дети кричат и бегут за дождем… – Полноте, дети, его мы сберем, Только сберем золотистым зерном В полных амбарах душистого хлеба!

<1856>

СЕНОКОС

Пахнет сеном над лугами… В песне душу веселя, Бабы с граблями рядами Ходят, сено шевеля. Там – сухое убирают: Мужички его кругом На воз вилами кидают… Воз растет, растет, как дом… В ожиданье конь убогий, Точно вкопанный, стоит… Уши врозь, дугою ноги И как будто стоя спит… Только жучка удалая В рыхлом сене, как в волнах, То взлетая, то ныряя, Скачет, лая впопыхах.