Русская политика в ее историческом и культурном отношениях

Пивоваров Юрий Сергеевич

В разные эпохи на Руси преобладало то «удельное», то «уездное» начало. «Удельное» предполагало некоторую самостоятельность территорий русского рейха, то, что Власть вступала с ними в договорные отношения (это и есть, как уже говорилось, федерация а ля рюсс). «Уездное» — полное подчинение территорий Центру (Власти), почти полное (временами и безо всякого «почти») отсутствие договорных принципов взаимодействия. При Ельцине преобладало «удельное», Путин явно склоняется к «уездному». Его «управляемая демократия» (он уже произнес эти слова, эту магическую формулу отрицания демократии) не совместима с «удельным либерализмом», когда Власть признает самостоятельность территорий («субъектов федерации» на современном языке), «разрешает» им самоуправление.

Убежден: апелляция В.В.

Путина ко второй части ст. 77 не случайна. Но «не случайна» в ментальном, а совсем не юридическом смысле (здесь-то все ясно: это, действительно, его часть). Нынешний президент и «коалиция», на которую он опирается и которую он возглавляет, глубоко укоренены в традиционное русское мировоззрение. Это — неоплатонизм в русско-православном изводе. «Это унаследованное от Византии представление об универсалистском иерархизированном порядке, в рамках которого индивид включен в коллективные структуры; сами же структуры являются частью Божественного Космического Порядка», — пишет немецкий исследователь В. Пфайлер. — Религиозно-философская терминология при обсуждении сегодняшних политических тем не должна нас смущать. В секулярном, измененном виде по сути все это сохранилось. Более того, именно и только эта терминология имеется у нас под рукой. Вспомним хотя бы концепцию «МЫ-мировоззрение», сформулированную гениальным русским философом С.Л. Франком. В ней, как в капле воды, отражено и отражается все то, что движет — пусть они сами этого и не подозревают — В.В. Путиным сотоварищи.

Послушаем С.Л. Франка. «…Русским мыслителям совершенно чуждо представление о замкнутой на себе самой индивидуальной личностной сфере. Их основной мотив — связь всех индивидуальных душ, всех "Я" так, что они выступают интегрированными частями сверхиндивидуалъного целого, образуя субстанциальное "МЫ" … Русскому мировоззрению свойственно древнее представление об органической структуре духовного мира, имевшееся в раннем христианстве и платонизме. Согласно этому взгляду, каждая личность является звеном живого целого, а разделенность личности между собой только кажущаяся. Это напоминает листья на дереве, связь между которыми не является чисто внешней или случайной; вся их жизнь зависит от соков; полученных от стволов. Проникая во все листья сразу, эти соки внутренне связывают их между собой» (Франк С.Л. Русское мировоззрение. СПб., 1996). Еще раз: Франка интересуют духовные, религиозные измерения, нас — политические. Но это самое «политическое», конечно, вырастает из толщи многотысячелетнего бытия.

В той же работе С.Л. Франк говорит: «…русское мировоззрение содержит в себе ярко выраженную философию "МЫ" или "МЫ-философию". Для нее последнее основание жизни духа и его сущности образуется "МЫ", а не "Я". "МЫ" мыслится не как внешнее единство большинства "Я", только потом приходящее к синтезу, а как первичное … неразложимое единство, из лона которого только и выражается "Я" и посредством которого это "Я" становится возможно. "Я" и "ТЫ", мое сознание и сознание, чуждое мне, мне противостоящее и со мной связанное, оба они образуют интегрированные, неотделимые части первичного целого — "МЫ". И не только каждое "Я", связанное и соотнесенное с "МЫ", содержится в этом первичном целом. Можно утверждать, что в каждом "Я" внутренне содержится "МЫ", потому что "МЫ" образует последний опорный пункт, глубочайший корень и внутренний носитель "Я". Коротко говоря, "МЫ" является органическим целым, т. е. таким единством, в котором его части тесно с ним связаны, им пронизаны. "МЫ" полностью присутствуют в своих частях, как их внутренняя жизнь и сущность».

Франк и Путин в «одном флаконе»? — Да, эстетически не очень. Но содержательно и в контексте нашей темы — вполне. Скажем еще раз: В.В. Путин наследует всю эту органицистическую, «надиндивидуальную» традицию. Которая в различных формах господствовала у нас практически всегда. — Сила нынешнего президента и ведомой им «коалиции», его (их), если угодно, историческое призвание, совместить, соединить в некую — пусть и противоречивую — целостность досоветское, советское, постсоветское. Следует признать, что у него (них) есть для этого кой-какие средства: прежде всего это самое, как выясняется, никуда не ушедшее «МЫ»-миросозерцание русского человека.

Подчеркну:

господство в наших умах, душах, психологии этого «МЫ»-понимания никак не противоречит ни множеству социологических данных, свидетельствующих о все большем наличии в русском сознании «протестантских» ценностей, вообще о росте индивидуализма на Руси, ни тому постыдному и всеохватному явлению, которое давным-давно ныне покойный профессор Н.Н. Разумович квалифицировал как «субъективный материализм», т. е. бесстыжее рвачество. — Но «не противоречит» в чем? Ведь, с одной стороны, мы вроде имеем субстанциальное «МЫ» со всеми вытекающими отсюда последствиями. А в социальной сфере это — как ни крути — тот или иной тип коллективности. С другой — яркое и явное преобладание частного, индивидуального интереса, пусть и в грубо-примитивной форме. Какая же здесь коллективность?

Так вот «не противоречат» они друг другу и вполне совместимы — а совместить их, повторим, русский народ позвал Владимира Владимировича Путина, — потому, что оба обходятся в своей «практике» без того фундамента, на котором стоит Запад. Иначе говоря: у них общий неевропейской кладки фундамент. Русский индивидуализм, как и русский коллективизм, в конечном счете плевать хотели на право. Для них право не есть главный регулятор социальных отношений, государство не есть актуализированный правопорядок, общество не есть результат взаимодействия (в том числе и в конкурентной форме) индивидов, наделенных правами человека. Русский коллективизм превзойдет индивида с его правами во имя «МЫ», русский индивидуализм — во имя своего, «субъективно-материалистического», «Я». «Ты», другой, его права, вообще его жизнь мало тревожат отечественных индивидуалистов. И если коммунистической революцией «ты», «другой» были порабощены во имя «МЫ», то антикоммунистической — во имя «Я».

Что же касается усиления «протестантских» настроений в нашем обществе, то это пока остается в сфере «должного», а не «сущего». Индивидуализированно-правовые ценности, признающие достоинство, благополучие и свободу «другого» необходимым условием достоинства, благополучия и свободы «себя», не конвертированы еще в сферу социального…

Хочу напомнить: вся эта метафизика, по Франку, была приведена мною в связи с ликвидацией В.В. Путиным «удельного либерализма» и откровенным переходом к «уездному» правлению страной. Но та же метафизика напрямую связана и с решением всенародного избранного перейти к пропорциональной системе выборов (по партийным спискам). Президент и здесь оказывается ярким представителем того мировоззрения, которое описал (и сформулировал) великий русский философ. Только на этот раз мы приведем пример, который, наверняка, не пришелся бы по душе Семену Людвиговичу. Ведь он очень не любил большевиков (впрочем, и самодержавие, хотя — и это понятно — с гораздо меньшей интенсивностью). А они, оказывается, несмотря ни на что, тоже были носителями этой традиции. Пусть в грубо-извращенносекулярной форме. Главное: были.

Младший современник С.Л. Франка — Н.Н. Ллексеев в конце 20-х годов писал: «Советское государство в противоположность новейшим европейским демократиям отправным пунктом своим считает не отдельного активного гражданина, образующего вместе с другими гражданами неорганизованную массу народа; напротив того, советское государство отправляется от первоначально организованных ячеек граждан, именно от советов — деревенских, городских, фабрично-заводских. Городские и сельские советы и являются теми первоначальными государственными органами, из которых образуются все остальные органы советского государства. Советская республика отправляется, таким образом, не от голосующего корпуса граждан, как некоторого высшего государственного органа, но от множества мелких организмов, которые вырабатывает из себя политическое тело республики» (Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998).

По Н.К. Алексееву получается (и он прав), что в основе советской системы находились не «отдельные граждане», как это было в европейских демократиях, но — «территориальные мелкие организмы», т. е. некие коллективы. Следовательно, первоначальным атомом западного строения являлось политико-юридическое «Я», коммунистического — «МЫ». Вот и вернулись к Семену Людвиговичу Франку. А коли так, то и воспользуемся его языком: советско-русская демократия сверх- или надиндивидуальная — «МЫ»-демократия, западная — индивидуалистическая, «Я»-демократия.