Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников
Шрифт:
Только став полным идейным союзником Толстого, а затем и лидером нового издательства «Посредник», В. Г. Чертков постепенно приступает к одной из главных задач своей жизни – формированию своеобразной монополии на личность Л. Н. Толстого. Именно Чертков придал доктрине писателя протестный характер, превратил ее в мощный инструмент политической и антицерковной борьбы.
Эта монополия распространялась, таким образом, на трансляцию идей Толстого всему читающему миру, издание его произведений, хранение рукописей при жизни писателя и право распоряжаться ими после его смерти.
Своей особой ролью В. Г. Чертков пользовался очень эффективно благодаря связям при русском дворе, в кругах английской аристократии и в среде английских религиозных деятелей, близких к сектантам, а также благодаря тесным контактам с социал-демократами.
Эффект
952
Fodor A. A quest for a non-violent Russia: The partnership of Leo Tolstoy and Vladimir Chertkov. Laham, MD: University Press of America, 1989. Р. 76–77. Первая цитата принадлежит В. Брайану, трижды выставлявшему свою кандидатуру на пост президента США.
Окончательный контроль над личностью писателя В. Г. Чертков получил после подписания Л. Н. Толстым своего завещания и специальной записки, которая формальную наследницу, А. Л. Толстую, превращала в фиктивного правопреемника, а Черткова делала реальным наследником всей интеллектуальной собственности писателя. Версия появления этого завещания, изложенная в поздних произведениях В. Г. Черткова, является сознательным и хорошо продуманным вымыслом.
Представляется, что суть трагедии В. Г. Черткова заключается в «ставрогинской» оторванности от своих родных корней, органической почвы, оторванности аристократа, дерзнувшего идти своим путем и населившего родную землю своими «эманациями» – толстовцами, которым Россия, ее история и культура были, в сущности, чужды, сколь бы старательно они ни рядились в крестьянские одежды.
В. Г. Чертков – своеобразный ключ к пониманию толстовства, но не Толстого: при противопоставлении этих двух людей, во все время своей дружбы подчеркивающих духовную близость, сразу бросается в глаза разница в масштабе личности, душевной глубине. В. Н. Ильин в своей книге о Толстом высказал предположение, что острота религиозных переживаний писателя и их внешнее выражение не соответствовали в жизни Л. Н. Толстого друг другу [953] , но, к сожалению, именно В. Г. Чертков способствовал тому, что «богоискательский» мотив в творчестве писателя, сомнения и вопросы постепенно стали уступать место безапелляционно-агрессивному сопротивлению «режиму».
953
См.: Ильин В. Н. Миросозерцание графа Льва Николаевича Толстого. СПб., 2000. С. 153. Это же обстоятельство подчеркивает и прот. В. Зеньковский: складывается впечатление, что мистический опыт Л. Н. Толстого совершенно не согласуется с рационалистическим отрицанием всех христианских догматов (Зеньковский В., прот. История русской философии. Т. 1. Ч. 2. Л., 1991. С. 205).
Однако представление о Толстом, которое возникло у его современников к началу XX в., было глубоко обманчивым. Духовные поиски писателя, которые были облечены в форму «доктрины», субъективно для него самого не привели к какому-либо определенному жизненно значимому результату. Об этом ярко свидетельствуют материалы дневников Л. Н. Толстого последних десяти лет жизни – острота поднимаемых в них вопросов, растерянность, стремление найти приемлемый для себя выход к концу жизни писателя только усиливаются. Это проницательно заметил В. В. Розанов, так квалифицируя веру Л. Н. Толстого: «…что я верю в какого-то Бога, это я чувствую; но в какого Бога я верю – вот что темно для меня» [954] . Но вокруг Л. Н. Толстого уже существует «полоса отчуждения» – можно сделать
954
Розанов В. В. О легенде «Великий инквизитор» // О великом инквизиторе: Достоевский и последующие / Сост., пред., ил. Ю. Сильвестрова. М., 1991. С. 105–106.
Деятельность В. Г. Черткова – фактор субъективный в вопросе о генезисе толстовства: очевидно, учение Л. Н. Толстого возникло без его участия и уже было реальностью жизни Л. Н. Толстого к моменту их встречи. Поэтому, уяснив роль В. Г. Черткова в распространении этого учения, можно перейти к важнейшему вопросу данной работы, а именно церковной и государственной реакции на деятельность писателя.
Глава 2
Синодальный акт 20–22 февраля 1901 г.: предыстория, история, рецепция. Л. Н. Толстой в последние десять лет жизни
С одной стороны, религиозные идеи Л. Н. Толстого и вся его деятельность носили подчеркнуто антигосударственный и антицерковный характер, причем эта тенденция заметно усиливается, после того как В. Г. Чертков становится единственным «имиджмейкером» Л. Н. Толстого в мире и его полномочным представителем по всем издательским вопросам. С другой стороны, выводы, сделанные ранее, позволяют утверждать, что русской интеллигенции был близок именно этот, протестный аспект проповеди Л. Н. Толстого. Таким образом, конфликт между Л. Н. Толстым и властью (церковной и светской) был неизбежен. Этот конфликт предопределялся не только особенностями личности самого писателя и его окружения, но и системой церковно-государственных отношений, в частности принципами русского законодательства и административной практики, связанными с вопросом о свободе совести.
Задача данной главы – проанализировать причины конфликта Л. Н. Толстого с властью, подробно остановившись при этом на смысле и содержании синодального определения от 20–22 февраля 1901 г., а также на восприятии этого акта русским сообществом. Так как в течение долгого времени в исторической науке преобладало мнение, что главным виновником появления указанного документа являлся К. П. Победоносцев, отдельный раздел посвящен взаимоотношениям обер-прокурора Св. Синода с Л. Н. Толстым. Кроме того, с данной темой непосредственно связаны обстоятельства последних дней жизни писателя, которым также посвящен самостоятельный раздел.
Правительственная политика по отношению к Л. Н. Толстому. К. П. Победоносцев и Л. Н. Толстой
Прежде чем говорить о принципах правительственной и церковной политики по отношению к Л. Н. Толстому и роли К. П. Победоносцева в ее осуществлении, следует в самых общих чертах охарактеризовать основные публикации источников по данной теме, которые имели место в период с 1917 г. по настоящее время.
Важная роль в выявлении и введении в научный оборот документов, связанных с историей отлучения Л. Н. Толстого, принадлежала ленинградскому историку, сотруднику РГИА И. Ф. Ковалеву, который выявил и ввел в научный оборот ряд документов по данной теме. Можно говорить о целой системе публикаций, связанных с правительственной и церковной политикой, направленной против Л. Н. Толстого. Вот краткий перечень этих материалов.
1. Секретное письмо первенствующего члена Синода митрополита Иоанникия (Руднева) епископам о запрещении поминовений и панихид по Л. Н. Толстому в случае его смерти без покаяния, март 1900 г. (РГИА. Ф. 796. III отд. 2 ст. Оп. 182. 1901 г. Д. 2433. Л. 1; Ф. 797. Оп. 94. Д. 198. Л. 4, 6). Публикатор указывает, что точная дата письма не указана, а в протоколах Св. Синода за март 1900 г. этот вопрос отсутствует, из чего можно заключить, что обсуждение этого вопроса не было запротоколировано. Публикатор ссылается на фонд канцелярии обер-прокурора Св. Синода, где хранится письмо митр. Антония (Вадковского) С. А. Толстой, в котором и говорится о том, что распоряжение священнослужителям было именно секретным (Ф. 797. Оп. 94. 1901 г. Д. 128).