Русская религиозная философия

Мень Александр

И в заключение Флоренский говорит о том, что поиск необходим для единства и «необходимо выработать особые, более частного характера тезисы объединения с Римско–Католической Церковью; главным образом тут должно быть сформулировано первенство чести и всехристианской инициативы, по праву принадлежащее Римскому Епископу». Это писалось в 1923 г., летом. В лагере ему пришлось сидеть вместе с многочисленными христианами всех исповеданий, с верующими и неверующими. Опыт был горький, трудный. Как он его преломил, мы не всегда можем понять, ибо письма его, разумеется, все пронизаны внутренней цензурой. Но, я думаю, прав был младший современник и во многом ученик Флоренского, Алексей Федорович Лосев, который сказал, что Флоренский никогда не изменял себе, что приняв какую-то начальную интуицию

христианского платонизма, он пронес ее до конца своих дней, вплоть до своей мученической кончины.

Насильственно вычеркнутый из анналов отечественной культуры, философии, великий богослов, великий ученый, великий инженер, великий деятель культуры сегодня снова возрождается. Вы знаете, что недавно в ЦДЛ была выставка документов, прошло множество симпозиумов, конференций, посвященных ему, как у нас, так и за рубежом. Я думаю, что знакомство с таким человеком через его книги, которые скоро выйдут, для тех, кто любит философию (а философия есть любовь к мудрости), будет большим праздником и немалым открытием. Даже те, кто не согласится со многими идеями Флоренского (а соглашаться совершенно не обязательно, он и не настаивал на этом), немало обогатятся от чтения и размышлений над страницами его книг.

10 июня 1990 г.

Семен Франк

Семен Людвигович Франк походил на древнего мудреца, который пришел из каких-то отдаленных веков. Здесь, на фотографии, вы видите его уже глубоким стариком. Но мудрецом он казался и в молодости. Медлительный, нескорый в словах, основательный в суждениях и мнениях, абсолютно невозмутимый, и только, как замечает его друг Струве, — особые лучистые глаза, из которых как бы лился свет, лились мудрость, радость и теплота. Эти глаза вспоминают все, кто знал Семена Людвиговича Франка.

Протоиерей Василий Зеньковский, историк русской философии, умерший в Париже, писал, что среди мыслителей этого поколения Франк был самым философским — в прямом смысле этого слова. Это был мощный философский интеллект. Он не был публицистом, не был богословом, хотя, конечно, приходилось ему писать и острые публицистические статьи, и в ряде своих книг прямо выходить на богословские темы. Это был человек мысли, подобный многим классикам мировой философии. Сам он шутливо говорил о себе: «Я промечтал всю жизнь». Это, конечно, было не праздное мечтание, а глубокое созерцание. Он как бы нырял в океан мысли, в океан отвлеченных схем все глубже и, наконец, достигал самого дна реальности.

Семен Людвигович родился в 1877 г. в Москве, на Пятницкой улице, детство провел в переулках между Маросейкой и Покровкой. Отец его был военным врачом и жил в Вильнюсе, как военврач он участвовал в обороне Севастополя, был награжден орденом Станислава. Умер он рано, и Семен Франк его не помнил. Мать у него была умная образованная женщина, но особое влияние на него имел дед. Семья была еврейская по происхождению, из Прибалтики. Дед был глубоко религиозным и по–своему образованным человеком. Он блестяще знал древнееврейский язык, Библию, старинную священную литературу; когда он умирал (Семену было тогда 14 лет), он взял с него слово: всегда изучать Писание, древнееврейский язык и богословие. Философ впоследствии вспоминает: «Формально я его завет не выполнил, но то, к чему было устремлено мое сердце, мой разум, мои духовные поиски и, наконец, мое христианство (он принял православие в 1912 г.), — все это было естественным и органическим продолжением тех уроков, которые я получил от своего деда».

 Семен Людвигович Франк

Поскольку отец умер рано, мать вышла замуж, и его отчимом стал человек народнических настроений. Это был еще один элемент его воспитания. Он окончил юридический факультет. Тогда юридический факультет готовил не только правоведов, это был широко гуманитарный факультет, на котором училась половина знаменитых людей конца XIX — начала XX в.

В юности,

как и Бердяев, Булгаков, братья Трубецкие, он увлекся идеями социал–демократии. Будучи еще гимназистом и позднее студентом, он интересовался марксизмом, потому что его уверяли, что марксизм дает, наконец-то, научное объяснение общественным процессам. Эти посулы марксизма соблазнили не одного Франка, а очень многих, и поэтому мы не должны удивляться, что большинство представителей русской религиозной философии в молодости прошли через марксизм. Франк с удовольствием штудировал «Капитал» (тогда вышел только первый том); его, как и любого юношу с развитым интеллектом, привлекало, что это огромная книга, что написана она тяжелым гегельянским языком и что в ней надо разбираться, и кто ее изгрыз, тот достиг каких-то вершин. Я должен подчеркнуть, что впоследствии, став довольно крупным социологом, Франк полностью разделался с этой философией и с этой социологией, показав их беспомощность, вненаучность — что все эти слова, которые вокруг писались, все эти толстые тома на самом деле «рождали мышь».

Социальная проблема и социальная тема остались надолго в мыслях и творчестве Франка, можно сказать, до конца его дней (он умер в 1950 г. в Лондоне).

В юности он начинает заниматься в марксистских кружках, изучает проблемы социал–демократии, его даже арестовывают, некоторое время он проводит в тюрьме, потом оказывается высланным. Но, в конце концов, в 1890–х годах он порывает со средой революционеров (в основном это были эсеры и народники), потому что его основательное научное мышление уже тогда давало о себе знать. И вдруг он увидел, что в марксизме нет того основательного подхода к действительности, который его мог привлечь.

В это время Франк (он блестяще знал немецкий язык) начинает изучать многотомную работу Куно Фишера «История новой философии» (кстати, эта работа почти вся переведена на русский язык). Каждый том огромной величины посвящен одному философу. Это самая крупная монография, которую мы имеем сейчас на русском языке; выходила она в начале нашего столетия.

Порывая с марксизмом, Франк ищет чего-то другого в качестве основы для своего миросозерцания. И вот странная вещь. Прорыв в какое-то иное видение произошел под влиянием Ницше — человека, исповедовавшего материализм, который уже тогда казался Франку подозрительным. Но тревога Фридриха Ницше, его восстание против мертвенности, обывательщины, против ничтожности мира каким-то таинственным образом подействовали на молодого студента, и с ним произошло нечто вроде обращения, обращения к царству духа.

В одно мгновение он вдруг почувствовал, что есть иная реальность, которую не может полностью исчерпать интеллект, который все разлагает и расчленяет. И вот в этой первичной интуиции — вся философия Франка. Недаром одна из его книг, написанная прямо перед войной, называлась «Непостижимое». Это очень характерное название. Подлинная реальность, — говорит он, — это нечто непостижимое, в том смысле, что человек может это чувствовать и всегда постигать, но никогда не постигнуть до конца. Никогда человек не сможет охватить непостижимое до конца.

В 1900 г., то есть когда ему немногим больше 20 лет, он уже автор некоторых работ, пишет критическую работу о марксизме «Теория ценности Маркса» и в скором времени полностью отходит от своих первоначальных увлечений и ищет иных путей.

В 1908 г. он женится, работает над диссертацией, в которой поднимает важнейшие вопросы теории познания. Когда будет издан Франк, и вам доведется его читать, запомните, пожалуйста, одну вещь. Если у Бердяева можно прочесть одну страницу и каждая фраза его будет организмом в самом себе, целый законченный мир, если у Булгакова можно читать отдельные темы, отдельные абзацы и их можно переставлять, то у Франка все построено иначе. Он верный ученик Владимира Соловьева, и, пожалуй, никто не был так близок (с философской точки зрения) к Соловьеву, как его прямой продолжатель в XX в. — Франк. Если вы начинаете следить за ходом его мысли, вы не должны бросать ее на середине — у него все строго и стройно, логически связано, одно вытекает из другого. Это неторопливые, внимательные наблюдения, и наблюдения в том числе над самой тайной процесса мышления.