Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава

Цветков Сергей Эдуардович

Выведением новых пород скота и улучшением качеств наличествующего стада почти не занимались. Свинью, правда, скрещивали с диким кабаном, но овец, коз, коров принимали такими, какими их создала природа. Если на Западе, в связи с формированием рыцарства, появилось несколько новых пород лошадей — арденнская, бретонская, норманнская, саффолкская и др., — а спрос на лошадей возрос настолько, что чехи и ободриты в X в. занялись разведением их на экспорт, то восточные славяне и русы не проявили в этой области никакой активности. На лесном севере, где лошади были крупнее и массивнее, их раньше, чем на степном юге, стали использовать в земледелии (с IX в.) и для перевозки грузов. Отсутствие у восточных славян многочисленной конницы приводило к отставанию в кавалерийском деле. По сообщению

Ибн Русте, верховые лошади имелись только у славянских князей и «высокопоставленных лиц», — видимо, у ближайших княжеских дружинников. В то время как у других народов Европы повсеместное распространение получили стремена и шпоры, наши предки все еще использовали в качестве универсального средства управления лошадью ременную плеть. Подковывать лошадей начали лишь после того, как появились хорошо наезженные дороги.

Большое значение, которое по-прежнему занимала в жизни восточных славян охота, привело к тому, что основные успехи древнерусских животноводов были сделаны в области собаководства. К концу 1-го тысячелетия на Руси вывели сторожевых собак и два вида охотничьих.

Перевес для ловли птиц

Рожок

Петля на зайца

Садок на тетерева

Промыслы

 Промыслы имели большое значение не только в сфере экономической жизни; в ряде случаев поиски промысловых угодий выступали в качестве определяющего фактора славянской колонизации Восточной Европы. Наиболее распространенными после охоты промыслами были рыболовство и бортничество. Крючки, блесны, грузила, поплавки и другие орудия лова во множестве встречаются на древних восточнославянских поселениях. В качестве колющих орудий применялись острога и пешня. В ход шли также сетевые снасти: сежи, неводы, бредники, мережи и просто ловушки из лозняка. В более поздних письменных источниках особенно часты указания на устройство в реках «езов» — частоколов с отверстиями для кошелей, куда заходила рыба.

Бортничество — добыча меда диких пчел — развивалось в лесных угодьях и получило особенно широкое распространение в междуречье Оки и Волги, в Муромо-Рязанской, а также в некоторых областях Новгородской и Смоленской земель. Славянские племена степной и лесостепной полосы России в силу естественных природных условий занимались бортничеством не так активно. Лев Диакон, для того чтобы подчеркнуть бедность «тавроскифов» Святослава, особо упомянул то обстоятельство, что они не употребляют меда. Для человека средиземноморского региона, где мед входил в состав ежедневного рациона питания, подобное положение вещей было вопиющим свидетельством самого дремучего варварства, дикости и убожества, как и отсутствие у славян виноградников, этого важнейшего сельскохозяйственного признака средиземноморского ландшафта.

Впрочем, заявление Льва Диакона касается, по-видимому, только Черноморской Руси. Ибн Русте сообщает о славянах, что «есть у них подобие больших кувшинов, сделанных из дерева, и в них — улей для пчел и меда... Из одного большого кувшина получается 10 кувшинов меда». Мед и воск были важнейшими продуктами промысловой деятельности, которые включались в состав дани и поставлялись на внешний рынок. Поэтому бортные участки леса («ухожаи») представляли большую ценность. Чтобы уберечь их от чужих покушений, бортники ставили на «бортях» — деревьях с дуплами, где водились пчелы, — свои «знамена» (владельческие знаки). Орудиями бортнического промысла были древолазные шипы, при помощи которых взбирались на деревья, и медорезки, служащие для извлечения меда из дупла. Пасечного пчеловодства славяне еще не знали.

Ремесла

 Раннее Средневековье — это скорее мир утрат, чем приобретений. Особенно наглядно упадок проявился в сфере технических достижений. Изобретения, как таковые, практически отсутствовали, новшества вводились главным образом путем заимствования. Но и тут говорить об «античном наследии» не приходится. Даже те варварские племена, которые осели на бывших землях империи, не сумели воспользоваться достоянием античной эпохи. Так, из 70 древних рецептов красок растительного и животного происхождения было перенято не более 8; из 150 рецептов сплавов сберегли лишь 6; из былых 100 керамических форм сохранился один печной горшок, толстостенный и плохо обожженный [519] .

519

См.: История крестьянства в Европе. С. 47.

Деревянные и костяные изделия славянских ремесленников

Варвары усваивали не столько собственно римское достояние, сколько близкие им традиции полуварварского латинизированного населения провинциальноримских культур.

Для Руси зона контактов с цивилизованным миром ограничивалась Северным Причерноморьем, где периодические нашествия степняков сделали невозможной сколько-нибудь заметную цивилизационную преемственность.

 И все же было бы неправильно говорить о существенной «технической отсталости» восточных славян по сравнению с остальной Европой. Преобладание ручных орудий над механизмами, слабая техническая оснащенность, убогое состояние производственного инвентаря были повсеместным явлением. Техническое превосходство даже такой страны, как Византия, имело скорее количественный, чем качественный характер. Во всяком случае, оно не помогло ей отстоять балканские земли.

Универсальным материалом как в лесной, так и в лесостепной полосе была, конечно, древесина, которая шла на постройку жилищ, выделывание мебели, сельскохозяйственного инвентаря, лодок, телег, лыж, орудий охоты и рыбной ловли и т. д. Но деревообработка была далека от совершенства, цельные брусы того времени невелики по размеру и кое-как отесаны.

Прогресс в этой области сдерживался слабым развитием металлургии. В раннем Средневековье железо на Руси все еще было редкостью. Хотя бедные, но легкодоступные железные руды залегали практически повсюду на глубине от 0,5 до 3 м, их интенсивное извлечение началось только в IX в. Озерную руду сгребали черпаками, стоя на плоту, болотные пласты доставали лопатами. Но даже эти довольно-таки нехитрые знания и умения вызывали благоговейный ужас. Тогдашнее общество видело в рудознатцах опасных кудесников.

Та же сверхъестественная таинственность окружала фигуру кузнеца. Металлургический процесс в самом деле был чрезвычайно трудоемким. «Лучше с женою сварливою жити, чем железо варити», — гласит давняя поговорка. Плавку осуществляли во вкопанном в землю сыродутном горне, в который закладывали руду, древесный уголь и мехами нагнетали воздух. Этот технологический процесс позволял получить тестообразную железную массу в смеси со шлаком, удаляемым последующей многократной проковкой; вместе с ним терялось в отходах 50—75% руды. Сутки труда приносили трехпудовую крицу в крупной печи и полупудовую — в мелкой при втрое большем расходе угля. Железо обрабатывали в горячем состоянии — молотом на наковальне, а в холодном — молотками, напильниками, сверлами, щипцами и резцами, известными еще с античных времен.