Русская жена эмира
Шрифт:
этой причине он выгнал из своей страны некоторых русских советников.
– Последнее время он стал злым, нервным, раньше не был таким, - вздохнула Наталья.
–
Давай не будем говорить о политике, все-таки сегодня мой день. Лучше налей мне
немного вина и скажи тост, что ты не мог сказать при Алим-хане.
Виктор поднялся с бокалом красного вина:
– Дорогая, это я сделаю с великим удовольствием. Я хочу, чтоб в твоей душе никогда не
угасла любовь ко мне. Рядом
«красными», потеряв родину, волею судьбы оказался здесь. Казалось, в жизни уже не
осталось место для радости – и вдруг чудесная встреча с родственной душой. И чем
больше мы виделись, тем сильнее разгорался огонь любви в моем сердце. И тогда мне
стало ясно: ты моя жизнь. Значит, моя жизнь еще прошла. Правда, случилось это не так
романтично, как хотелось…
– Я помню тот день, - прервала она. – Это было год назад именно в этом зале. В тот
вечер вы с эмиром хорошенько напились. Алим-хан заснул прямо здесь, на диване.
Помню, мы с тобой стояли у того окна и беседовали, как внезапно ты опустился на
колени и начал признаваться в любви. Говорил, как-то нескладно, но от всей души.
Вначале я испугалась, ведь мог проснуться эмир, и тогда оставшиеся дни ты провел бы в
зиндане. Затем ты обнял со всей страстью. Что мне оставалось делать, ведь я сама была
влюблена. Мои чувства оказались сильнее страха, я словно лишилась ума. Мы долго
целовались, к счастью, эмир так и не проснулся... Извини, что прервала твой тост.
И Виктор продолжил:
– Я благодарю тебя за нашу любовь. Ты спасла меня от пьянства и дала надежду на
новую жизнь, особенно здесь, в чужом краю.
– Те же слова могу сказать и я. Здесь ты единственная близкая мне душа, и не
представляешь, как бывает приятно слышать из твоих уст родную речь – это словно
весточка с родины. Мы нужны друг другу.
– За нашу любовь!
– торжественно произнес Виктор, и два бокала со звоном коснулись.
Затем Виктор поцеловал ее нежные губы. От счастья Наталья все-таки позволила себе
выпить до дна, хотя знала о пагубности вина для беременных женщин. Но этот день был
столь прекрасным, что не хотелось ни в чем отказывать себе. Опустив бокал на стол, она
вспомнила:
– В этой супнице настоящий борщ, давай положу тебе, а то остынет. Повара готовили
по моему рецепту. Думаю, тебе понравится.
– Хотя уже сыт – не откажусь, все-таки родное. Знаешь, на Украине сюда добавляют
сахар, и поверь, становиться вкуснее.
Когда их тарелки опустели, Наталья еще о чем-то вспомнила:
28
– У меня есть пластинка с романсами Шаляпина, ее принес мой торговый
хитрый еврей. Он доставил их из Европы через Турцию и, конечно, стоят больших денег,
но эмир не скупится, и я благодарна ему за это. Он чувствует, что я тоскую по родине.
– Есть вести от твоих родителей?
Наталья рассказала, как ее родителям удалось бежать из России. Нынче они осели на
окраине Парижа - там земля дешевле - и развели большой огород. Правда, найти работу,
говорят, очень трудно.
– Но твой отец коммерсант - не пропадет.
– Самое главное – моей семье уже не грозит опасность, а деньги я найду. Сейчас я
поставлю тебе пластинку.
– Позволь сделать самому. В твоем положении нельзя много ходить.
– Это ошибочное суждение. Напротив, когда я двигаюсь, чувствую себя лучше. Сейчас
мы будем опять танцевать, и прошу тебя, не пей много вина, - уже серьезным тоном
сказала именинница.
– Слушаюсь и повинуюсь, моя Шахерезада, - и Виктор направился к патефону.
По залу разнесся могучий голос Шаляпина.
Они сидели на черном диване и с трепетом в душе слушали великого певца. Его
могучий, чистый голос брал за душу, и уводил их в русский лес, к Волге-матушке или в
зимушке-зиму.
У Натальи на глазах выступили слезы. И в это время открылась парадная дверь.
Вошедший секретарь, тихим голосом сообщил:
– Господин Николаев, вас зовет эмир, - и он так же бесшумно удалился, в своих новых
калошах.
Полковник встал и обратился к даме с легким поклоном.
– Наташа, меня ждут по очень важному делу. Мы скоро придем. Не скучай.
– Я буду ждать. Так хочется еще выпить, потанцевать от души, ну… ладно, иди.
Когда Николаев вошел в кабинет эмира, Даврона уже не было. Пред правителем на
столе лежало открытое письмо. Сам эмир был взволнован, и кажется, был уже полностью
трезвев. Советник опустился рядом с ним.
– Виктор, вот письмо Эссертона. После этого я даже не хочу называть его другом, все
они друзья только на словах или когда им что-то надо от меня.
Обиженный эмир взял письмо, написанное на фарси, и прочитал советнику. Затем
бросил его на столик.
– Алим-хан, успокойтесь, англичане по-своему правы. Они страхуются, а это у их
чиновников в крови. Признаться, резиденция Эссертона - не самое подходящее место.
– Хорошо, в Кашгаре хранить казну опасно, согласен, но разве нельзя через месяц
прислать в Кашгар большой отряд английских солдат и увезти золото в банк Дели?
– Это еще опаснее, чем хранить его у Эссертона. Путь в Индию лежит через несколько