Русская жизнь. Эмиграция (июль 2007)
Шрифт:
Хлебный и напрашивающийся союз с тем же Висконти, с Пазолини, Бертолуччи, Сколой и Ко был вполне осуществим при одном условии: лицемерной лояльности Москвы к левацким ересям. Сохранив цензурные вожжи, советская Россия не теряла на том ни гроша: фильмы ММКФ не закупались для широкого проката, а знакомство десятка тысяч допущенных москвичей с вольностями свободной трибуны ничем не угрожало режиму. В частной беседе редактор отдела культуры «Огонька» Архангельский остроумно назвал такой подход китайским: вольница для избранных при соблюдении коммунистического комильфо для всех.
Проблемы могли возникнуть лишь во время интервенции в Чехословакию. «Доктрина Брежнева» (право метрополии на ограничение суверенитета сателлитов в общих интересах восточного блока), нимало не взволновав западные демократии, вызвала бурю протеста в левом крыле. В случае грамотной эксплуатации фестивальной модели разумно было бы ожидать срыва не только Канна-68, но и Москвы-69 (фестиваль в ту пору проводился по нечетным годам, но запала хватило бы и на год).
Вместо этого 69-й ознаменовался тихим закручиванием гаек. Начав с немыслимых либеральных послаблений: косыгинский нэп, счет по прибыли, а не по валу, амнистия «Заставе Ильича» и «Мастеру и Маргарите», внушительные в сравнении с хрущевским изоляционизмом закупки западного кино, - напуганный пражской весной Брежнев дал по тормозам (за что, собственно, чехам следует извиняться перед нами, а не наоборот). Реакция всегда идет об руку с форсированным самолюбованием; для ММКФ это обернулось усложнением регламента. Именно с той поры золотых призов стало три, причем один заведомо резервировался под советского конкурсанта. В 79-м такая малина спровоцировала скандал: «Взлет» Саввы Кулиша с Евтушенко в роли Циолковского был настолько безнадежно плох, что жюри после краткого совещания отписало победу выкупленной у буржуинов и наскоро смонтированной эйзенштейновской «Да здравствует Мексика!». Ставший серебряным призером Кулиш не разговаривал с председателем жюри Станиславом Ростоцким годами.
Председательство тоже стало пожизненной привилегией: четырьмя фестивалями командовал Сергей Герасимов, пятью, причем подряд, - Ростоцкий. Можно было сделать пост и вовсе персональным, как президентство в Азии, но оба соискателя продолжали снимать, а чествовать себя еще казалось неэтичным. В паузах между судейством Герасимов выиграл Гран-при с «Журналистом» (1967, председатель жюри Юткевич), а Ростоцкий - с «Доживем до понедельника» (1969, председатель жюри Герасимов).
Именно в этот момент Москве предоставился новый - и последний - шанс. Забредя в идейный тупик, Европа обратила взор на пассионарные кинематографы третьего мира, а Венецианский фестиваль закрыла вовсе (он не проводился 7 лет - в 71-м и с 73-го по 78-й). Налаженные связи с заштатными киноиндустриями развивающихся стран давали ММКФ небывалую фору - имей хоть кто-нибудь в Москве представление о моде на варварское этно и о принципах формирования жюри как закрытой и мягко манипулируемой масонской ложи. Правда, чествование местечковых гениев требовало хоть какого-то веса, а его московские арбитры давно уже размотали. Трибунал подвел итоги: в конкурсах Московского кинофестиваля без малейших для себя последствий участвовали «2001: космическая одиссея» Кубрика, «Дива» Бенекса, «Дорогая» Шлезингера, «Стрелочник» Стеллинга, Doors Стоуна, «Сад» Джармена. Жюри, имея в лучшие годы по три золотых и три серебряных приза, эти фильмы не заметило, а их дальнейший взлет для руководства фестиваля последствий не имел. В мире пошел фестивальный бум, и Москва в мировой табели со всем своим классом А была разжалована в рядовые.
В этом ранге ей куковать и впредь, пока жива Россия. В вопросах самолюбования ММКФ - статья крайне важная, поэтому ежегодные камлания, чтоб он-де не умер, бессмысленны. «Будет хлеб - будет и песня», - утверждал в бессмертном творении «Целина» трижды упомянутый выше г-н Брежнев. Будет гимн - будет и фестиваль.