Русская жизнь. Возраст (март 2009)
Шрифт:
* ЛИЦА *
Олег Кашин
Абалкин-блюз
В гостях у Гонтмахера восьмидесятых
I.
С годами он стал чем-то похож внешне на Олега Ефремова, точнее - на Олега Ефремова в роли какого-то академика. Интерьер кабинета тоже больше похож на декорацию старого фильма или спектакля, чем на реальный кабинет, да он, в общем, и есть декорация - телефон-вертушка с гербом СССР на диске не работает с тех пор, как директором института стал Руслан Гринберг и правительственную связь перевели в его кабинет;
Экономисты тогда, в восемьдесят девятом, были практически поп-фигурами, и, по большому счету, ничего удивительного не было в том, что, может быть, самого на тот момент статусного советского экономиста позвали на ключевую позицию в правительстве с явным прицелом на то, чтобы двадцать лет спустя мы вспоминали об «абалкинских реформах».
Хотя, наверное, их и не могло быть - именно «абалкинских» реформ. Академик говорит, что программа его реформаторской комиссии предусматривала переход Советского Союза к полноценной рыночной экономике за пятнадцать лет.
– Но люди не хотели ждать 15 лет, настроение было - «Давай сейчас!», - говорит Абалкин.
– Ситуация оказалась крайне осложнена тем, что люди устали ждать. Им обещали в свое время за двадцать лет коммунизм построить, обещали каждому квартиру к 2000 году отдельную дать. И они устали от ожиданий. И психологически в обществе произошел такой надлом, когда были нужны не ожидания, а быстрые результаты. Поэтому на волну вышли те люди, которые предлагали решить все даже не за 500 дней, а моментально.
Насчет «моментально» - это уже о Егоре Гайдаре, но летом 1989 года еще, конечно, никто не думал, что главным реформатором станет тридцатипятилетний журналист из газеты «Правда», хотя с Гайдаром Абалкин тесно общался уже тогда - и с тех же пор называет его «очень сложным человеком». В 1988 году почему-то именно Гайдар возглавлял комиссию ЦК КПСС, инспектировавшую Институт экономики. Комиссию прислали после спора между Абалкиным и Михаилом Горбачевым, который случился на XIX всесоюзной партконференции - о чем спорили, Абалкин не помнит, но после этой конференции Горбачев Абалкина «перестал воспринимать», и именно поэтому решение о приглашении академика в правительство единолично принимал премьер Рыжков.
– Рыжков пригласил меня в Кремль и предложил должность зампреда правительства, руководителя Государственной комиссии. Я спросил: «Сколько времени на размышление?» Рыжков говорит: «Сутки. Завтра ты должен мне ответить». Я говорю: «Вы понимаете, что мое назначение на эту должность вызовет крайне негативную реакцию среди ученых?» Он удивился, сказал, что не ждал такого поворота, спросил: «Почему?» Я объяснил: и потому, что вот, пошел на службу к власти, и в целом к таким назначениям отрицательное отношение. Ревность, обида, зависть - все в комплексе. И я сказал, что должен принять решение дома, посоветоваться с женой, хотя уже понимал, что соглашусь, - воспитание у меня все-таки советское. Но, с другой стороны, я видел отношение к людям, которые работают на власть, понимал, что вот такая зависть плюс эти настроения и ожидание быстрых перемен были распространены даже в среде ученых. Все хотели быстрых перемен. Я это понимал, но согласился.
II.
Указ
В правительство Абалкин пришел 1 июля, а к 1 сентября его комиссия, членами которой среди прочих были и известные ныне Евгений Ясин и Григорий Явлинский, должна была подготовить пакет экономических законопроектов для Верховного Совета СССР и плановые задания тринадцатой, так толком и не начавшейся, пятилетки. Это был первый в истории СССР пятилетний план, который правительство вынесло на рассмотрение Верховного Совета без предварительного обсуждения на заседании Политбюро ЦК КПСС.
III.
Карьера ученого экономиста в Советском Союзе - что может быть скучнее? Накануне перестройки Леонид Абалкин возглавил кафедру политической экономии в Академии общественных наук при ЦК КПСС, а до того всю сознательную жизнь провел в Плехановском институте - студент, аспирант, преподаватель, старший преподаватель, доцент, завкафедрой. Но первый его роман с правительством случился почти за двадцать лет до приглашения в заместители к Рыжкову - осенью 1972 года профессору Абалкину впервые позвонили из Кремля. Звонил помощник премьера Алексея Косыгина - Анатолий Георгиевич (рассказывая мне об этом, Абалкин смешно оговорился - назвал его Анатолием Евгеньевичем, как шахматиста) Карпов. Сказал, что хочет встретиться.
– Говорит: «Берите паспорт, подходите к Спасской башне, там вас пропустят». Я пришел. Захожу к Карпову. Два человека сидят - он и другой помощник Косыгина, из Политбюро. Познакомились, поговорили, Карпов показывает мне какуюто бумагу - вот, мол, есть такой текст, мы просим вас с ним ознакомиться и высказать свое мнение. Отвели мне комнатку, в которой курить можно, я там сел, один раз прочитал, второй раз прочитал, и мне очень не понравился материал. Через какое-то время выхожу к помощникам Косыгина - а они как сидели вдвоем, так и сидят. Говорю: «Я, простите, не знаю, кто автор этого текста, вы или кто-то еще, но мне текст не понравился, вот у меня к нему такие замечания». Они: «Что вы предлагаете?» Я: «Если есть время, то мне нужно примерно неделю с ним поработать, и я подготовлю свой вариант». Они так переглянулись - хорошо, мол.
Уже потом Абалкин узнает, почему переглянулись помощники премьера - дело в том, что он был не первым экономистом, который читал этот загадочный текст. Вначале звонили профессору Бирману, заведовавшему в том же Плехановском институте кафедрой финансов. Бирману текст тоже не понравился, и он попросил чиновников привести к нему стенографистку и за два часа надиктовал ей новый текст. Он, может быть, и получился хороший, но Бирман в глазах правительственных аппаратчиков зарекомендовал себя легкомысленным человеком, и к его услугам правительство больше не обращалось. А Абалкин, который за две недели действительно написал новый текст, - потом оказалось, что он переделал статью Косыгина, посвященную 50-летию образования СССР, и 30 декабря «Правда» опубликует абалкинский текст за подписью премьера, - с тех пор стал постоянным спичрайтером главы советского правительства. «Но работал на общественных началах, никаких денег за это не получал».