Русская жизнь. Земство (апрель 2008)

Коллектив авторов

–  У нас на городской службе, - продолжал он, - до сих пор не было ни одной женщины-врача. Вы - первая. Одно время здесь практиковала Ефимова, но получила приглашение в земство и уехала. Она прожила здесь месяца три. Практика у нее плохо шла. Население относилось к ней с недоверием. Ее опыт в нашем городе окончился неудачей. Но я все-таки решил попытаться пригласить женщину-врача на городскую службу. Я думаю, что в качестве пионерок женщины будут более усердными работницами, нежели мужчины.

«…» Назаров предложил мне съездить с ним посмотреть

мой приемный покой. Я охотно согласилась, и мы отправились.

Амбулатория помещалась в том же доме, где и больница. Это было двухэтажное здание, низ каменный, верх деревянный. Войдя на двор через калитку, мы подошли к невысокой створчатой двери нижнего этажа. Она вела в довольно большие сени, в которых стояло несколько скамеек.

–  Летом здесь у нас ожидают больные своей очереди, - сказал мне Назаров, указывая на них.

Затем мы прошли в самый приемный покой. Он состоял из двух комнат. Первая довольно большая, но не особенно светлая. Возле стен тут стояло также несколько скамеек. Здесь же помещался шкаф с медикаментами. Небольшой прилавок отгораживал его от остального помещения. Вторая комната была небольших размеров, тоже в одно окно. В ней стоял маленький столик, два стула и кушетка, покрытая клеенкой.

–  Это ваша приемная, - сказал мне Назаров.

Нельзя сказать, что обе комнаты произвели на меня приятное впечатление. Все носило здесь отпечаток какого-то запустения. Неопрятный прилавок, грязный пол, давно не беленый потолок и закоптевшие стены глядели неприветливо. Шкаф с медикаментами был покрыт пылью, а разные бутылочки и баночки, стоявшие в нем, были закупорены грязными пробками или просто бумажками.

По- видимому, Назаров заметил, какое впечатление произвел на меня приемный покой.

–  Вам здесь не нравится?
– спросил он меня.

–  Я хотела бы, чтобы здесь было опрятнее, - отвечала я.

Он посмотрел кругом.

–  Посетители неопрятны, потому и помещение неопрятно, - сказал он.
– Впрочем, от вас зависит завести здесь большую чистоту. У нас это время постоянно менялись врачи, потому главным распорядителем здесь был фельдшер.

–  Вот он, - прервал Назаров себя.
– Рекомендую, ваш помощник, Яков Семенович Стречков.

–  Это наш новый врач, который здесь будет принимать амбулаторных больных, - продолжал он, обращаясь к фельдшеру.

Стречков был невысокого роста довольно толстенький человечек. Его заплывшие серые глазки с любопытством остановились на мне. Он низко поклонился сначала Назарову, потом мне. Я протянула ему руку, которую он почтительно пожал.

«…» С завтрашнего дня я должна была начинать свою самостоятельную работу. Мне теперь оставалось только запастись храбростью и благими намерениями. Я говорила себе, что буду относиться к больным с возможной добросовестностью и оказывать им медицинскую помощь сообразно с теми советами, которые нам давали профессора и которыми наполнены разные медицинские руководства, привезенные мною с собой.

На другой день в девятом часу утра я

отправилась в свой приемный покой. На дворе больничного дома находилось несколько крестьянских телег, а на крылечке моей амбулатории стояло несколько мужчин и женщин из простонародья. Они с любопытством посмотрели на меня, но не поклонились, вероятно, не думая, что я врач, к которому им придется обращаться.

Войдя в первую комнату, я нашла там за прилавком фельдшера, которого обступили больные. Он что-то им говорил и махал руками, а они о чем-то его просили.

Заметя меня, он сказал: - Вот оне!
– и бросился ко мне навстречу.

Он проводил меня в мою приемную и помог мне снять пальто.

–  Я приказал вчера здесь пол вымыть, - обратил он мое внимание на чистый пол.

Пол был вымыт, но окно было грязное и на столе - слой пыли.

–  Пожалуйста, нельзя ли стереть пыль со стола, - попросила я его.

–  Сейчас, - сказал Стречков.

Он бросился стирать пыль полой своего пиджака.

–  Зачем вы так!
– невольно сказала я.
– Взяли бы тряпку.

–  Ничего-с, - отвечал он.
– Прикажете посылать вам больных?

–  Много сегодня пришло?
– спросила я.

–  Человек тридцать есть, - отвечал он.
– Теперь распутица, много не бывает. Вот книга для записывания амбулаторных больных.

Он подал мне толстую тетрадь, залитую чернилами и закапанную маслом.

–  Нельзя ли мне достать новую тетрадь?
– нерешительно спросила я.

–  Потрудитесь написать в управу требование, чтобы там дали бумаги. Я тогда сделаю новую тетрадь, - сказал Стречков, подавая мне печатаный бланк.

–  Хорошо, я напишу требование после приема. Теперь посылайте ко мне больных поодиночке, - сказала я.

–  Тот доктор, который был здесь до вас, для скорости впускал несколько человек зараз, - заметил Стречков.

–  Нет, пускайте по одному, - отвечала я.

Он ушел. Начали входить больные. Прежде всех явился крестьянин. Его ввела ко мне жена. Он громко охал и жаловался на боль в боку. Признаки воспаления легких у него были так ясны, что я без затруднения поставила диагноз.

Больному, видимо, понравилось то внимание, с каким я его исследовала. Его жена с беспокойством смотрела на меня и допытывалась, какая у него болезнь. Когда я сказала ей, что у него воспаление легких, она начала просить дать ему получше лекарства.

–  Четверо у нас детей. Малы еще. Помрет, что я с ними буду делать?
– говорила она.
– Ты дай ему самого лучшего лекарства. Поправится - я тебе к Пасхе десяток яичек принесу.

–  Яиц мне не надо. Я и так ему дам хорошего лекарства, - говорила я, разыскивая у себя в тетрадке самое лучшее средство против воспаления легких, так как писать рецепт на память я не решалась, боялась ошибиться.

Я написала рецепт и послала ее взять лекарство у фельдшера. Она увела своего мужа, продолжая обещать мне, что если ему полегчает, то к Пасхе она принесет мне десяток яиц.