Русская зима в Вене
Шрифт:
В аркаде дворца тихо и проникновенно играет на скрипке Моцарта молодой парень, глаза у него закрыты, на лице отражены переживания, – он весь в мире музыки. Если он старается из-за денег, то по виду этого не скажешь.
На площади стоят фиакры, остро пахнет навозом. Кроме запаха, присутствует и его материальная основа, рассыпанная на заснеженной булыжной мостовой, всего в сотне метрах от резиденции Президента республики.
Оказывается, гигиенические лотки под хвостами есть не у всех лошадей – вот тебе и хваленый европейский порядок!
Я чувствую, что устал. Перехожу узкую улочку, захожу в
Зал почти полон. Венцы и приезжие пьют кофе с пирожными. За соседним столиком две пары средних лет оживленно разговаривают, смеются, прихлебывая маленькими глотками темное пиво из высоких стаканов. Судя по всему, они отмечают какое-то событие и сидят уже не меньше часа, но никакой закуски на столе нет, а три бутылки пива опустошены только наполовину. Оставшейся выпивки им хватит на весь вечер, и это никого не удивляет: здесь не принято много заказывать. Поэтому на обильно заставленный поднос, который мне приносит полная официантка, все смотрят с удивлением.
В том числе и сильно постаревший Спартак, поднявший когда-то восстание рабов в Риме. Не сам гладиатор, разумеется, а тот, кто воплотил его образ на киноэкране. Он сидит у двери – аккуратный… нет, назвать его старичком не поворачивается язык, – аккуратный пожилой человек в костюме и галстуке. Действительно здорово похожий на Керка Дугласа. Трудно определить возраст, но очевидно он одинок и пришел сюда, чтобы побыть на людях и развеяться. Маленькая чашечка кофе с конфеткой и стаканом воды стоит пять евро. Газета и праздничная обстановка – бесплатно. Может ли его московский сверстник запросто зайти в «Пушкин», «Ваниль» или, на худой конец, в «Пирамиду», чтобы отвлечься от одиночества и приятно провести время? Вряд ли, у пожилых соотечественников совсем другие заботы…
«Керк Дуглас» отложил газету, теперь он попеременно прихлебывает кофе, воду и, как он думает, незаметно, но с явным интересом наблюдает за мной.
Я жадно расправляюсь с сочными колбасками, горячими, только из печи, булочками, в несколько глотков выпиваю одну бутылку пива и наполовину опустошаю вторую. Соседи перестают смеяться и не спускают с меня глаз. Так бы они рассматривали предающегося чревоугодию Гаргантюа. Я выпячиваю грудь: «Знай наших!»
Через несколько минут голод утолен, и я приступаю к десерту. И почти сразу «Керк Дуглас» оказывается у моего столика. Это удивительно само по себе: в Европе не принято нарушать «прайвеси».
– Извините, вы из России?
Я чуть не поперхнулся: он говорил по-русски и почти без акцента!
– Можно я к вам присяду?
– Можно. Как вы узнали? И откуда так хорошо знаете язык?
«Спартак» тяжело опускается на стул напротив. Вблизи тоже не удается определить, сколько ему лет. Может, шестьдесят, а может, и все сто. Но взгляд у него живой, как у молодого. И искорки хитринки проскакивают в прищуренных глазах.
– Я был у вас в плену. Потом женился, жил под Саратовом. В шестьдесят втором вернулся. Так что русский вопрос изучил досконально…
Да, люди часто прокалываются на национальных привычках в еде. Американцы литрами пьют колу со льдом и запихиваются гамбургерами, итальянцев выдает пристрастие к пасте, испанцев – привычка поливать хлеб оливковым маслом, натирая чесноком и помидорами… А я, очевидно, слишком жадно жрал! Хорошо, что по легенде я действительно русский специалист. Иначе – расшифровка, а может, и провал…
– Неужели только русские быстро и много едят?
Бывший военнопленный слегка улыбается.
– О, нет! И немцы, и австрийцы, и итальянцы… Все голодные мужики. Не в этом дело. Просто вы макали сосиску в горчицу, а так действительно делают только русские. Остальные мажут ее ножом или выдавливают из тюбика…
Очень ценное замечание! Но чтобы сделать его, мало быть наблюдательным человеком – надо уметь анализировать факты, классифицировать характерные признаки приема пищи и использовать их для национальной идентификации. Все это не приходит само собой – этому специально обучают…
– Разрешите угостить вас кофе? – уже с новым чувством я незаметно разглядываю нового знакомого.
У него высокий лоб, пронзительные, не потерявшие цвета и блеска голубые глаза, резкие черты худощавого лица, хищный тонкий нос, волевые носогубные складки, все еще мощный подбородок, только без ямочки, как у его знаменитого двойника. Ухоженная, покрытая горным загаром кожа, ровно подстриженные ногти. Отглаженный и вполне приличный костюм, свежая сорочка, новый галстук, завязанный модным узлом, запах хорошего одеколона…
Да… Если старость – это беспомощность, бедность и зависимость от всех и вся, то «Керк Дуглас» никакой не старик, а нормальный европейский мужчина. Вполне возможно, у него есть любовница… Даже наверняка есть!
– С удовольствием, только без кофеина. В моем возрасте иначе не заснешь.
Неожиданно он переходит на немецкий.
– Что показало ваше физиономическое исследование? Удалось составить представление обо мне?
Да, это явно не простой пенсионер. Но кто бы он ни был, наша встреча безусловно случайна, ибо я сам до последнего момента не знал, что зайду в «Гринштайдл».
– Боюсь, что вы преувеличиваете мои способности, – я делаю глоток кофе и беспечно пожимаю плечами. – Да и таких далеко идущих задач я не ставил.
– Извините. У вас был такой цепкий, изучающий взгляд… Позвольте представиться: Курт Дивервассер, бывший альпийский стрелок отдельной горно-штурмовой бригады «Эдельвейс» группы армий «Юг». Мы действовали в районах Кавказского хребта – Чегет, Эльбрус… Когда меня пленили, молодой русский капитан смотрел на меня в упор, просвечивая, как рентгеном… До сих пор помню его безжалостные голубые глаза!
Дивервассер поднес к лицу согнутые ладони, будто в каждой держал среднего размера яблоко и собирался вставить их себе в глазницы.
– За неделю до этого в бою лавиной засыпало ваш батальон, и капитан думал, что это сделали мы… Тогда меня бы расстреляли на месте!
Он на миг замолчал. Барабанившие по столу сухие пальцы выдавали волнение.
– Может быть, выпьем по рюмочке обстлера? – предложил я, переводя наше общение с корректно-сдержанного европейского пути на рельсы русского бесшабашного загула.