Русские банды Нью-Йорка
Шрифт:
— Ну, это не главное. Я просто исполняю свой долг. Но если бы у меня было лишних двадцать долларов…
Еще две монеты перекочевали в карман толстяка.
— Я немедленно выезжаю к судье, — адвокат встал и потянулся за шляпой. — Зайдите ко мне сегодня вечером. Я почти уверен, что завтра вы увидитесь с подзащитным.
— Завтра? Черта с два! — Энди Брикс соскочил с койки, словно обнаружил в ней десяток скорпионов. — Он развел тебя, как лоха! Чертов сутяга! Семьдесят баксов коту под хвост! Ну ничего, мы из него вытрясем их обратно! Подвесим за ноги над костром!
—
Энди прошелся по комнате, обеими руками растирая виски и что-то бормоча.
— Шериф уехал? Отлично. Пошли. Договоримся в тюрьме.
— Энди, а стоит ли тебе показываться на улице? — осторожно спросил Кирилл. — Ты же сам говорил, что тебя тут все знают.
— Черт! Ладно, иди сам! Разнюхай все, попробуй договориться с охраной, и возвращайся. Я пока соберу посылочку для Генри. Стой! Сними свой дурацкий пиджак, а то и так весь постоялый двор на тебя пялился. — Он вытряхнул одежду из мешка и бросил Кириллу клетчатую рубашку. — Переодевайся. Хоть будешь похож на ковбоя. Вот твоя шляпа. Кен зашил дырку. Возьми эту кобуру, она самая старая. Кольт выбери похуже.
По дороге ни с кем не заговаривай, а то в тебе сразу распознают чужака. Помалкивай, подслушивай и все примечай. К охранникам подкатись тогда, когда рядом никого не будет. И разговаривай с ними так вежливо, будто они короли, а ты французский посланник. Дошло?
— Истинно так, сэр.
Переодевшись, Кирилл сразу почувствовал себя уверенней. Особенно приятно было ощущать на бедре тяжесть оружия. Он взял с собой самый потертый кольт сорок пятого калибра, с деревянными накладками на рукояти. Как он успел заметить, прогулявшись по городу, с такими «миротворцами» тут ходили почти все мужчины.
Перламутровых рукояток или серебряной отделки он не встретил ни разу, как не встретил ни одного котелка, пиджака или шелкового жилета. Все ходили в широкополых шляпах и грязных сапогах, и от всех разило потом, луком и табаком. Маршалл стоял на самом краю обжитых земель. Дальше, за каньоном, начинались индейские земли, Команчерия, и такое соседство, видимо, не располагало ни к гигиене, ни к особой щепетильности в выборе гардероба.
Неторопливо шагая к тюрьме, он заметил, что многие жители городка движутся в том же направлении. Дойдя до площади, Кирилл остановился и озадаченно сдвинул шляпу на затылок. Было совершенно очевидно, что ему не удастся поговорить с охранниками наедине. Все пространство перед зданием тюрьмы было запружено народом.
Кирилл затесался в толпу и затаил дыхание, чтобы не пропустить ни слова из гомона, колыхавшегося над площадью. Через пару минут он вспотел от напряжения и отчаяния, потому что ничего не понимал. Да него не сразу дошло, что все вокруг говорили по-испански. Тогда он стал протискиваться поближе к тюрьме, и там обнаружил группу горожан, одетых чуть приличнее остальных. Их он уже понимал, но легче от этого не стало. Потому что говорили они совсем не то, что бы ему хотелось услышать.
Оказалось, что шериф отправился по окружным фермам и поселкам, чтобы собрать налоги. С чего это вдруг ему приспичило? А с того, что нужны деньги на постройку виселицы. Материал уже подвезли, но поставщик требует оплаты, да и плотники не станут вкалывать задарма.
Раньше
Что же до Генри Брикса, то он был приговорен судьей соседнего округа, там, где его удалось схватить. Это было не совсем законно, потому-то адвокат и подал апелляцию, и даже добился, чтобы дело пересматривалось в Маршалле, где и были совершены основные злодеяния Брикса.
И почти полгода Генри сидел здесь в ожидании пересмотра. Он отправил несколько писем губернатору, которые, впрочем, остались без ответа. Но вот вчера шериф получил телеграмму. Что там было написано, никто так и не выяснил. Но Брикса перевели в камеру смертников, надели на него кандалы и перестали водить вместе с другими заключенными на обед в соседний отель. Так что те, кто хотел сегодня полюбоваться на знаменитого разбойника, пришли сюда напрасно.
Еще несколько минут Кирилл крутился на площади, стараясь запомнить все подробности. Толпа вдруг притихла, и высокие ворота тюремного двора распахнулись, выпуская колонну заключенных. Их было пятеро. Они шли гуськом, связанные одной веревкой, а сбоку шагал охранник с двуствольным дробовиком на плече. Кирилл следил за ними до тех пор, пока они не пересекли площадь и не скрылись за дверями отеля. А потом заторопился обратно на постоялый двор, едва удерживаясь, чтоб не сорваться на бег.
Энди выслушал его молча. Он не взорвался, не принялся носиться по комнате. Он встал у окна и долго смотрел в небо.
— Что будем делать? — спросил Кирилл. — Время уходит.
— Время? Время уже ушло.
— Шериф вернется не раньше, чем послезавтра. Мы еще можем что-нибудь придумать.
— Нас двое, — глухо сказал Энди. — Чтобы отбить Генри, мне нужна еще пара стрелков. И по две сменных лошади каждому. И еще хотя бы трое всадников, чтобы отсечь погоню. Но нас только двое.
— И все-таки, мне кажется, у нас есть шанс.
Энди присел на край стола, сцепил пальцы и хрустнул ими.
— Шанс? Да, у нас есть шанс погибнуть всем вместе. Это будет красиво. Про нас напишут песню. Но тогда ты не попадешь в Нью-Йорк, как я тебе обещал. А Энди Брикс всегда исполняет обещания. Рано или поздно, но исполняет.
Сделаем так. Ты сейчас же собираешься и уходишь. Тебе надо держаться подальше от меня. Переночуешь в отеле «Роза прерий», это на северном конце улицы. Завтра утром от «Розы» идет дилижанс на Форт-Бэском. Там найдешь судью Эванса. Он честный человек. Отдашь ему все деньги. Ну, можешь взять себе, сколько сочтешь нужным. Из Бэскома ходят поезда на Восток. Этот путь тебе уже знаком. Но в этот раз ты не будешь валяться на соломе…
Кирилл поднял руку:
— Можно мне вставить слово? Во-первых, я совсем не тороплюсь в Нью-Йорк. Во- вторых, давай подумаем вместе. Чтобы состоялась казнь, нужны три вещи — осужденный, виселица и шериф. Виселицы еще нет. Шерифа тоже. Можем мы сделать так, чтобы шериф вообще исчез?
— Я бы с радостью его прибил. Но это ничего не изменит.
— Тогда узнаем, где сложены доски, приготовленные для виселицы, и сожжем их.
— Повесить можно и на дереве. Уж ты-то это прекрасно знаешь.