Русские банды Нью-Йорка
Шрифт:
Но те даже не шелохнулись.
От стойки загрохотали дробовики. Выстрел, второй! Еще, и еще! Все заволокло дымом. Илья приподнял голову и увидел, что оба мужика стоят, как стояли, похлопывая по ладони своими дубинками.
— Да хоть к стенке отойдите, бараны! — крикнул он им.
Но они вдруг ринулись куда-то, и он увидел, что на входе сквозь дым вырисовываются чьи-то силуэты.
Услышав пальбу, спутники Бритвы рванулись в салун — и напоролись на разъяренных бородачей. Вопли, стоны, грохот сломанных столов, звон и визг битого
— Илюха, ты где? Я стреляю?
— Нет! — закричал он и, подобрав разломанный стул, вскочил с пола. — Пособи!
По звукам со стороны входа ему было ясно, что к лесорубам лучше не приближаться. Сами справятся. Его больше беспокоили те из двенадцати, кто оставался за столами, и кого не было видно за стеной дыма.
Первым ему попался Флем — Илья нырнул под его длинную руку с револьвером и засадил острый обломок ножки под грудь. Кто-то навалился сбоку. Он крутнулся на месте, схватив противника за рукав, и сбил подсечкой. Пока тот падал, Илья успел выхватить нож и ударить его сзади по ребрам. Удар не получился, нож наткнулся на кость, но добивать было некогда — к нему тянул руки сам Джо Бритва. Половина лица у него была залита кровью, и руки были в крови. Илья увернулся и дважды ударил ножом в живот. Бритва подпрыгивал при каждом ударе, и сгибался все больше.
— Илюха, стреляю! — завопил Василь.
Он присел у стенки, потянув на себя падающего Джо. Снова ударили обрезы, и картечь заметалась по стенам, и от воплей, казалось, обрушится потолок…
— Уходят, уходят! — закричал кто-то по-русски.
— Василь, всё! — Илья осторожно выбрался из-под тела Бритвы. — Всё, хорош!
— Ты живой! Я думал, кончили тебя! — рыдал Василь, размазывая копоть по лицу.
Теперь выстрелы гремели на улице. Толпа уносилась прочь, а с крыш по ней били те, кого Томек не дождался в зале. Да им и нечего было делать в салуне. Их место сегодня было там, на крышах. Как только ударили первые выстрелы из обрезов, четверо посланцев Салливана принялись поливать свинцом толпу на площади.
«Если б не чертовы «лешие», все бы кончилось быстро и без хлопот, — подумал Илья, тщательно вытирая нож чьим-то пестрым шарфом. — А теперь… Кстати, что с ними?»
— Ну, натворили делов, — проговорил черный, разгоняя рукой дым. — Ну, наломали!
— Ходу, Петро, ходу, — сказал белый, однако никуда не ушел, а подобрал с полу чью-то шляпу.
Примерил ее перед остатками настенного зеркала, плюнул и с отвращением отшвырнул.
— Эй, земляки, — позвал их Илья. — Вам есть куда податься?
— Найдем, — ответил черный.
— Не пропадем, — добавил белый.
— Если станете искать работу, зайдите сюда.
— Да зашли вот… — оба одновременно почесали затылки, оглядывая то, что осталось от салуна.
— Зайдите через два дня. В понедельник, — сказал Илья и повернулся к стойке: — Андрей, Василь, готовы? Уходим
Он уже наклонился, чтоб шагнуть в коридор черного хода, как сзади его окликнули лесорубы:
— Эй, любезный!
— Ну что еще?
— А за пиво кому платить-то? — спросил черный, потряхивая кошельком.
— Сказано было — за счет заведения, — махнул рукой Илья и захлопнул за собой дверь.
За спиной остались стены в оспинах картечи, остались двенадцать трупов в лужах крови, остались двое «леших» — и как было бы здорово, если б они снова появились в понедельник…
Да появятся, никуда не денутся.
В понедельник будет важный день. Здесь соберутся люди, с которыми ему предстоит жить и работать. Долго ли? Пока не убьют.
Часть третья
31. Теодор Грин, литератор
Однажды Энди Брикс зашел в библиотеку, когда там работал Кирилл. Бесшумно присел на подоконник, посмотрел, как появляются из-под карандаша бледные строчки, и вдруг спросил:
— Крис, а ты не хочешь прогуляться в Нью-Йорк?
— По-твоему, у меня есть время для прогулок?
— Ну, я подумал, ты скучаешь о родном городе…
— Мой родной город слишком далеко, чтобы по нему скучать. Далеко и отсюда, и от Нью-Йорка, — Кирилл захлопнул блокнот и встал из-за стола.
— Я тебе помешал?
— Нет. На сегодня я испортил достаточно много бумаги. Завтра закончу и отправлю Кену новый рассказ.
— Не отправишь, — хитро улыбнулся Энди.
— Это почему?
— Потому что твой «издатель» сам уже здесь.
Вонг Кен любил, когда Кирилл называл его своим издателем. Строго говоря, этого звания больше заслуживали редакторы тех газет и журналов, которые иногда помещали на своих страницах рассказы о похождениях неуловимых разбойников.
Под рассказами ставилась подпись «Теодор Грин», гонорары приходили в Каса Нуэва на имя Паулиты Гонсалес. Из них половину тетушка оставляла себе, половину отдавала Кену. Сам Кирилл не получал за свои литературные труды ни цента.
Он находил это вполне справедливым. Если за одно преступление нельзя наказывать дважды, то и за одну работу нельзя получать двойную плату. Кирилл ничего не сочинял, ему не надо было ничего выдумывать. Он просто описывал все, что совершала команда Брикса. Естественно, не называя настоящих имен, дат и мест.
К примеру, за рассказ об ограблении поезда гонорар составил двадцать долларов. Разве Кирилл имел право присвоить их, если само ограбление принесло примерно двенадцать тысяч? Он писал, его печатали — что еще нужно писателю?
Педантичный китаец вырезал газетные и журнальные странички, сшивал и переплетал их, а затем приклеивал поверх коленкоровой обложки изящную этикетку: « Теодор Грин. Доподлинные истории о невероятных приключениях крутых парней из шайки Потрошителя Банков. Том такой-то».