Русские дети (сборник)
Шрифт:
— Ты видал? — присвистнув, сказал Лёня. — Кот-летяга.
— Здорово ты его… — мелко засмеялся Вова. — Над самым ухом — бабах!
Гера — это его разорвавшийся болт окончательно ошеломил кошку, хотя был брошен, как и прежние, без зверских намерений, а чисто из боевого азарта, пока зверь был ещё в полёте, — не удостоил глупого Вову ответом. Как будто впервые увидев, Гера оглядел стену забора, служившую им отменным полигоном.
— А там что? — наконец поинтересовался он.
Прожив по соседству с забором жизнь, молодые люди знать не знали, что скрывает эта двухметровая преграда. Снаряженные болты в карманах как-то сразу потеряли значение перед важностью открытия: приключение ждет их под носом, манящая загадка рядом, вот
Демонстрируя задатки лидера, Лёня подошёл к забору, прошёлся вдоль туда-сюда, задрал голову, подпрыгнул. Тщетно. Гера перехватил инициативу:
— А ну, давай сюда. — Он ухватил с одного края верхнюю в стопке покрышку и призывно посмотрел на товарищей.
Вова подскочил первым и взялся за покрышку с другого края.
Вскоре возле стены выросла чёрная тумба из «лысой» резины. Лёня было вознамерился взобраться на неё, но Гера, как автор идеи, резко дёрнул его за руку и сам полез на возвышение. Высоты тумбы как раз хватило, чтобы, встав на цыпочки, заглянуть за забор.
— Ну? — в нетерпении скакал на месте Вова. — Что там?
— Какой-то лоб машину грузит, — опустив лицо вниз, к товарищам, таинственно сообщил Гера. — Ящики плоские… Со стружкой, что ли.
— А коты? — громким шёпотом поинтересовался Вова. — Коты летают?
Гера снова вытянулся на цыпочках.
— Котов нет, — спустя время известил он. — А в ящиках — грибы. Или кальмары сушёные… — Он пригляделся. — Нет, грибы. Вроде лисичек. Только крупнее и по цвету — точно свежая стружка. Трамтарарам… — Гера интригующе замолчал.
— Что? — не утерпел Лёня. — Что там?
— За дверью, откуда дядька ящики тягает, кажется, карлики какие-то. Не разглядеть толком — темно. Мелькает… лилипутское что-то. Плохо видно.
— Дай посмотрю, — схватил Геру за шорты Лёня. — У меня глаз — рентген.
— Я тебе дёрну! — Перед лицом Свинтиляя проплыл пухлый кулак.
Потянув немного время для демонстрации авторитета, Гера нехотя слез с возвышения. На его место тут же взобрался Лёня — чтобы заглянуть за забор, ему даже не пришлось вставать на цыпочки.
— Точно, грибы, — вскоре подтвердил он. — А за дверью не карлики, а… — Лёня напряг глаз-рентген. — Или впрямь пигмеи… Всё, запер дверь, уезжает.
Стало слышно, как за забором ожил двигатель «газели». Лёня спрыгнул с резиновой тумбы, и на неё, торопясь и помогая себе руками, полез Вова.
— Карлыши в беде? — озадаченный открытием, предположил Гера. — Как думаешь?
Лёня не думал ни секунды.
— А то!
— Спасать надо, — твёрдо решил Гера.
Он уже точно знал всё, что касалось этого дела. Недаром в им же придуманной в прошлом году и ставшей популярной во дворе игре бывальщина ему едва ли не всякий раз беспрекословно предоставлялось право водить первому — остальные предпочитали подхватывать начатые выдумки и совершенствовать подробности.
Голова у Геры была устроена таким образом, что самое невероятное в его воображении делалось возможным, и всего из нескольких деталей сама собой складывалась история, разъясняющая тайны, показавшие ему всего лишь жалкий коготок. Вот и теперь он в два счёта разгадал загадку.
Когда-то карлыши, маленький весёлый народ, вольно жили в пещерном городе у подземной реки. Для каждого там было дело: одни вместе с выдрами ловили рыбу, другие плели корзины и лепили кирпичи из скользкой глины, третьи — пещерные земледельцы — выращивали винные арбузы, земляные баклажаны, сладкие грибы для компота и карликовые деревья бабашки, у которых вместо плодов на ветках созревали булочки с кунжутом. Нитки для ткани им плели пауки-веретёнщики, на отмелях паслись стада молочных устриц, а железная руда лежала прямо под ногами. Улицы и дома их города освещал солнечный плющ — его белые колокольчики сияли, как лампочки, а если сорвать колокольчик и поставить в воду, то он не гас три
Но однажды вход в город карлышей нашла бригада строителей метро, рывшая отверстие к центру земли. Они были людьми небогатыми, поэтому взяли предложенные карлышами рубины и заделали дыру, доложив начальству, что наткнулись на плывун. При неудачной попытке продать рубины подпольным часовщикам строителей арестовали, и они рассказали следователю — оборотню в погонах — про подземный город. В обмен на обещанную свободу, арестанты прорыли новый ход в пещеру карлышей из подвала, который нехороший следователь снимал в аренду под свои злодейские цели. Потом, на следственном эксперименте, оборотень застрелил строителей при попытке к бегству в тоннели секретного метро. Так следователь получил в единоличное владение тайну пещерной страны карлышей.
Оценив возможности своего положения, он уволился из полиции и стал тянуть из маленького народа жилы — пообещал пустить им в подземелье скучный газ, если они не согласятся платить ему оброк: горшок изумрудов, корзину рубинов, бочку мёда и двадцать ящиков сладких грибов, компот из которых делал барышень неотразимыми, молодых людей отважными, а старикам возвращал блеск глаз и быстроту мысли. Карлыши знали цену шутке и пользу смеха, поэтому очень испугались, узнав про скучный газ, и макать конфеты в мёд перестали. Вопрос ребром — свобода или смерть — они перед собой не ставили, поскольку не имели опыта неволи и горечи её не знали, а раз так, то между скукой и данью они выбрали дань. Но сохранить весёлый нрав такой ценой, конечно, им не удалось. Тем более что оборотень стал требовать себе в домашний зоопарк подземных зверей — серебряных выдр, летучих медведей, мерцающих сов, — а кроме того, велел каждую неделю трёх самых прекрасных дев-карлышек поставлять ему в сексуальное рабство. Какое тут веселье?
— Так даже, — сказал удивлённый Лёня.
— Да. — Гера был в своих словах уверен. — Но карлыши готовят бунт.
— Жаль, девиц в темноте не разглядели. — Лёня вздохнул. — Ну, этих, которых в рабство…
— На свету им быть нельзя, — пояснил Гера. — Они же под землёй живут — ослепнут.
Думая о покойниках, люди невольно присваивают им какую-то таинственную форму жизни. Иначе думать тут о чём? Рухлядьев же, напротив, глядя на живых, был полностью уверен, что имеет дело с неугомонной формой смерти. Вот и сегодня утром приходила тётка… Помстилось ей, что снизу, из полуподвала, сыростью и плесенью несёт. Негодовала: по какому праву болото развели? или у вас тут баня с развратом? Но стоило вахтёру цыкнуть зубом: молчи, мол, сука, я чечен: в носке кинжал, а за щекой граната, — она и озябла. И снова умерла, так что не видно и не слышно.
Закрыв за Роминой «газелью» синие ворота, Рухлядьев поморгал над кроссвордом в доставшейся от сменщика газете (крыса в мышеловке — от него же) и отгадал два слова: «василиск» и «самосад». Вслед за тем подумал немного о Сергее Сергеевиче и запертых в подвале косоглазых лилипутах — прислушался к своему сердцу, этому ладному комплексу гладких мышц, и ничего не услышал. Потом собрался было сварить в пластиковом чайнике воды для чая, но краем глаза увидел, как за окном из-под ворот во двор мелькнула тень. «Опять!» — нехорошо подумал Рухлядьев про кошку. И ошибся.