Русские идут
Шрифт:
– Вы что, с ума сошли?! Что это вы себе позволяете?!!
– Пригнитесь! – рявкнул Рейндж. – Сами вы… сумасшедшая!!
Лариса, чуть отстранившись, повернула к нему голову и та-а-ак сверкнула глазами, что от этой вспышки, кажется, можно было бы и прикурить.
– Успокойтесь! – в ее тоне прозвучали нотки приказа. – Где ваши выдержка и хладнокровие?! Вы что, не видите, что это – перфоманс!! Это… это всего лишь постановочный спектакль! Дошло до вас, наконец?! А теперь помолчите минуту, мне надо сделать звонок!
Она поправила
– Селям алейкум, уважаемый Исмет! Это Венглинская.
– Селям, Лариса! – отозвался в ее наушнике мужской голос. – Рад тебя слышать, уважаемая. Какими судьбами в наших краях?
– Значит так, Исмет. У меня нет времени на составление дипломатических фраз, поэтому буду говорит прямо! Или ты немедленно убираешь свою «массовку», или…
– Лариса, как можно так плохо обо мне думать? – в мужском голосе послышались почти искренние нотки удивления. – Что случилось? Какая «массовка»? Скажи… я могу тебе чем-то помочь?
– Все, Исмет, с меня хватит, – заявила своему собеседнику Венглинская. – Я рассчитывала, что мы встретимся и все обсудим, как деловые люди! Ты же прекрасно знаешь, от чьего имени я говорю?! Я тебе тему по телефону обозначила? И что я вижу?! Может, мне стоит поискать других людей, с кем можно спокойно договориться? Без всех этих… напрягов?!
– Подожди, уважаемая Лариса Аркадьевна, не кипятись, да? Слушай…
– Нет, это ты меня послушай! Я тут видела у твоих людей плакаты… Ну, типа – «ЧЕМОДАН ВОКЗАЛ РОССИЯ». И еще про то, что мы – воры! Ладно… Считай, что вы добились своего, Исмет! Вы тут баррикады надумали возводить… на нашей, кстати, территории?! Окей! Я возвращаюсь обратно в аэропорт! И пусть тут все стоит… дубом! Всё!! Алейкум селям, Исмет. Учти, следующего нашего предложения ты дождешься очень не скоро!!
Закончив разговор, Венглинская несколько секунд сидела молча, как-будто к чему-то прислушивалась или размышляла о чем-то, прежде чем принять важное решение.
– Надеюсь, никто не пострадал? – поинтересовалась она. – Поворачивайте на сто восемьдесят! Мы возвращаемся.
Еще прежде, чем водители джипов стали маневрировать на неширокой дороге, толпа вдруг раздалась в стороны, отступила от машин… Крики тоже стали затихать. И вот уже в урочище – как по мановению волшебной палочки – установилась зыбкая тишина, нарушаемая лишь ревом движков разворачивающихся на выезд мощных внедорожников.
– А что ж украинские менты не вмешиваются в происходящее? – никому конкретно не адресуясь, сказал Мокрушин. – Это ж… чисто беспредел!
– Проплачены, – процедила Венглинская. – Да они бы только порадовались, если мы тут друг другу стали бы резать глотки.
Она подняла руку, предупреждая, чтобы он помолчал. Потом приняла звонок: теперь уже е й названивал сам Исмет Сайфутдинов, крупный по местным меркам предприниматель. И, что совсем немаловажно, один из наиболее авторитетных деятелей крымского Меджлиса.
– Вообще-то, так дела не делаются, – сказала Венглинская, выслушав собеседника. – Ладно, Исмет, я поняла. Будем считать, что обе стороны несколько погорячились. Гм… так ты здесь, рядом? Ну что ж, можем перекинуться словцом, отчего же нет?
Джипы припарковались в ряд возле одного из двух «татарских» кафе, расположенных вблизи развилки и обзорной площадки.
Народ с плакатами и флагами к этому времени куда-то испарился. Примерно через минуту на площадку с трассы сьехал шестисотый «мерс». Захлопали дверцы машин. Венглинская, коснувшись руки Мокрушина, сказала:
– Составьте мне компанию, ладно?
Водитель открыл дверцу с ее стороны. Он попытался было раскрыть зонт, но Венглинская посмотрела на подошедшего к ним Мокрушина и тот жестом попросил водителя передать зонт ему. Когда Рейндж раскрыл зонт, Венглинская взяла его под руку и негромко произнесла:
– Спасибо, Владимир Алексеевич, весьма любезно с вашей стороны.
Из двух джипов сопровождения резво вытряхнулись под моросящий дождик еще с полдюжины «бодигардов». Все в темных куртках, расстегнутых на груди, под которыми наметанный глаз без труда способен вычислить носимый в подмышечной кобуре ствол.
Из «шестисотого» с заднего сидения выбрался наружу чернявый мужчина лет примерно сорока, довольно плотного телосложения, одетый в кашемировое пальто и шляпу. У него тоже имелась охрана; кажется, все его единородцы. Сайфутдинов что-то произнес на своем гортанном наречии, адресуясь своим. После чего, широко улыбаясь и даже как-то по-особенному радушно разведя руки, направился туда, где возле парапета обзорной площадки стояли Венглинская и ее нынешний спутник…
– Госпожа Венглинская… дорогая Лариса! – округлое лицо Сайфутдинова еще сильнее расплылось в улыбке (но глаза его – чернявые, цепкие, просвечивающие – как он ни старался изобразить радость, смотрели на гостей тревожно и неспокойно). – Ну что же ты?! Разве так друзья поступают? Почему не прозвонила? Не сказала, что собираешься л и ч н о посетить наш созданный самим Всевышним благословенный край? Я бы стол накрыл по такому счастливому поводу! И встретил бы тебя, как встречают самых дорогих гостей!
– Спасибо, Исмет, ты меня уже «встретил», – холодно отозвалась Венглинская. – Ты, наверное, забыл, о чем мы с тобой говорили по телефону? Или тебя смущает, что я – женщина? Может, тебе вера или ваши традиции не позволяют решать текущие вопросы со мной, с женщиной, и притом еще – «неверной»?
– Э-э-э… ну зачем же так?! – почти натурально возмутился местный делец. – Зачем такие слова говоришь?! У нас в Меджлис сейчас женщины тоже входят, да? Вот Юля… ну, ты знаешь, о ком я говорю. Недавно она к нам приезжала. Ну так мы просто а-а-атлично с ней контачим!