Русские импульсы в творчестве Петра II Петровича Негоша
Шрифт:
Кроме того, митрополит Василий добился увеличения российской денежной субсидии (правда, выплачена она была лишь единожды, ввиду отсутствия подтверждения целевого назначения), которая формально существовала и раньше, но выплачивалась нерегулярно по причине плохого сообщения между Черногорией и Россией [см. 117, с.19]. Примечательно, что финансовая помощь в очередной раз была увеличена уже в период правления Петра II Петровича Негоша. Этих двух правителей из династии Петрович-Негош объединяет также то, что они привлекали внимание российских властей к проблеме образования в Черногории: владыка Василий, был первым, кто ходатайствовал об открытии в Черногории «славянских малых школ» [См.: 23, c.43]. В письмах российскому руководству он несколько самонадеянно утверждал, что «суть разума черногорского такова, что способна превзойти «и философа римскаго» [8, с.32-33], таким образом, считая распространение образования делом, которое будет способствовать укреплению православных ценностей, а вместе с ними и авторитета России в сознании черногорцев. «Однако школы в Черногории так и не были открыты, поскольку Синод потребовал от Коллегии иностранных дел выяснить, сколько и в каких местах требуется школ, а также выделить средства на их содержание. Только после этого Синод брался за подготовку учителей для черногорских школ. Коллегия иностранных дел с таким требованием Синода согласилась, заметив, что для положительного решения этого вопроса требуется время и дополнительная информация из Черногории. Поэтому по-прежнему единственными очагами образования в Черногории оставались монастыри,
Распространению информации о Черногории в России с целью привлечь внимание российских властей и получить денежную помощь и покровительство во многом способствовало издание в Петербурге в 1754 г. «Истории Черногории», автором которой был владыка Василий. Многие историки склонны критиковать владыку за то, что он намеренно допустил ряд неточностей в описании своей страны, связанных главным образом с преувеличением ее размеров и, соответственно, количеством военноспособного населения, включив в состав Черногории Венецианское Приморье, часть Герцеговины, бердские и североалбанские племена [См.: 93, с.2-3]. Однако этому имеется объективное объяснение: указанные границы включали не фактическую территорию Черногории (состоявшую всего из четырех нахий), а пространство, на котором проживала паства владыки Василия, чей полный титул был «Митрополит Черногорский, Скендерийский и Приморский, Экзарх св. престола славяносербской патриархии в Печи»).
Свой исторический труд владыка Василий начинает с истоков династии Неманичей, причем находит их именно в Зете, подчеркивая этим историческое предопределение Черногории быть колыбелью сербского государства: «Симеонъ Неманя рожденъ отъ Князя Бела Уроша… Той Бела Урошъ провожалъ житіе у Зету, гд теперь городъ Спужь, и тамо родилъ три сына, Давида, Константина и Стефана Неманю, нареченный послди въ иноцхъ Симеонъ» [15, с.I-II]. Большое внимание в «Истории» посвящается Косовской битве: автор приводит известные по эпическим песням эпизоды подготовки к битве, заговор Вука Бранковича против Милоша Обилича, последний ужин царя Лазаря и его напутственное слово войску, убийство султана Мурата и поражение сербской армии, в результате которого «умались Сербское Царство, которое всему свту' цвтало двсти і тридесять годь» [93, с.6]. На Косовом поле были убиты правители сербских земель, за исключением Балши, прибывшего только на третий день по прошествии битвы, из-за чего тот был «въ печали великой, что на бою не усплъ» [93, с.7]. Но, несмотря на то, что ввиду междоусобных конфликтов за власть «скончася они славніі Деспоцки родъ, остаде Герцогство Черногорское» [93, с.7]. Из повествования владыки Василия логично вытекает,что оно стало правопреемником сербского государства, доказав это в многочисленных боях за веру и свободу против турецких поработителей. Идея правопреемственности былой сербской славы Черногорией стала одной из центральных тем творчества Негоша, наиболее ярко представленной в драматической поэме «Горный венец». Её действующими лицами явились «славниіе полководцы» [93, с.9] владыки Даниила, не только участвовавшие в «расправе с потурченцами», но и «взявшие оружіе въ помощь Величества Его (русского царя Петра Первого – Л.Ц.) противъ Турокъ варваровъ» [93, с.9].
Следует отметить, что сущность русского вектора внешнеполитической деятельности владыки Василия была сформулирована в заключении «Истории»: черногорцы «за едину честь себ признатъ своимъ оружіемъ услужити Христіанскому Государю» [93, с.13]. При этом, как известно, Василий добивался официального протектората России над Черногорией посредством включения названия страны в полный титул императора. По мнению Василия, данная акция позволила бы сохранить и укрепить политическую независимость Черногории от турецких и венецианских притязаний. Вместе с тем, «он не хотел, чтобы русская помощь или защита носили характер христианской солидарности или милостыни, которую богатая православная страна подает бедной, а чтобы ее (России – Л.Ц.) помощь была справедливой компенсацией за услуги и значение, которое Черногория имела в русской политике на Балканах» [152, с.225]. Признание заслуг России в качестве мощного союзника, а не повелителя, прослеживается и в поэтическом наследии Негоша, перенявшего и развившего идею своего энергичного предшественника. В одических произведениях российскому императору Николаю I, вошедших в сборник «Отшельник цетиньский», «Петр II Петрович остается однако свободным черногорцем, чуждым самоуничижения, и ценит русского царя прежде всего, как «брата», как «защитника чернорских прав»[46, с.326]:
А ми што смо браћа твоја
у плане црногорске,
те љубисмо глас свободе,
у наша ће проста срца
бит паметник подигнути
заштитнику наших правах –
Николају великоме [100, I, с.72].
Стратегия союзничества прослеживается и в позиции следующего правителя Черногории из династии Петровичей-Негошей – Петра I Петровича Негоша (1748-1830 гг.) 1 , хотя его отношения с Россией складывались не лучшим образом по разным причинам. Будучи одним из первых черногорских студентов, отправленных на обучение в столицу Российской империи, Петр I из-за смерти владыки Василия «не успел здесь докончить своего образования и принужден был возвратиться, по желанию народа, на свою родину» [46, с.409]. Следующий его визит в Россию произошел в 1778 г., когда молодой архимандрит Петр I по благословению владыки Саввы отправился в Петербург с целью вручить императрице Екатерине грамоту черногорского народа, в которой, кроме напоминания о поддержке, оказанной России в ратных делах, содержалась просьба выделить финансовую помощь. Данная просьба удовлетворена не была, «не потому, чтобы Екатерина II охладела к черногорцам, или усомнилась в их политической пользе для России, а потому только, что здесь, так или иначе, замешалось низкое чувство одного из ее царедворцев, именно, князя Григорья Александровича Потемкина» [46, с.409], который не хотел помогать черногорцам из-за своей неприязни к генералу Зоричу, сербу по происхождению. Несмотря на это, Петр I Негош не вычеркнул Россию из числа стратегически важных партнеров Черногории, о чем свидетельствуют следующие его слова, адресованные императрице Екатерине II: «Я никогда во всю свою жизнь не хочу быть больше в Петербурге. Однако, пусть ее величество всегда будет уверена в моем теплом усердии и преданности к единоплеменному и единоверному славянскому царству. Я презираю свое личное оскорбление… Да будет счастлив ее престол, да возвысится слава народа русского, самая искренняя любовь к которому будет жить во мне до гроба» [46, с.414].
1
Далее в тексте, наряду с полным именем владыки – Петр I Петрович Негош , будут употребляться сокращенное «Петр I», «Петр I Негош» и святцевое «Петр Цетиньский».
Следующим этапом сближения Петра I Петровича Негоша с Россией стало участие Черногории в войне России и Австрии против Турции (1787-1791 гг.), когда призыв присоединиться к военным действиям владыке поступил как из Петербурга, так и из Вены. По утверждению В. Жмакина, «владыка Петр подозрительно отнесся к предложениям Австрии. Он склонился в пользу войны с турками тогда только, когда получил от русского посла при Венецианской республике, Мордвинова, известие о том, что и Россия начинает войну с Портой» [46, с.414].
Далее в отношениях между Россией и Черногорией под управлением Петра I Негоша наблюдается резкое ухудшение, связанное с интригами, направленными против него отлученным от Церкви архимандритом Стефаном Вучетичем, бывшим соратником владыки, который «начал распускать разные неблаговидные слухи касательно владыки Петра Петровича, его двора и отношений его к России, рассчитывая таким путем подорвать доверие к нему русского правительства и при его сильной помощи удалить его с митрополии и занять его место» [46, с.418]. Вучетич обвинял митрополита в ненадлежащем исполнении богослужебных дел, в продаже церковных ценностей с целью собственного обогащения, а также в попытках включить Черногорию в состав территории Наполеоновских Иллирийских провинций. Войдя в доверие к высшему российскому руководству, включая глав Священного Синода и министерства иностранных дел, Вучетич добивался полного отстранения владыки Петра I от правления Черногорией и ссылки его в Сибирь, что подтверждается письмом, адресованным Священным Синодом владыке. Для осуществления данного задания в Черногорию вместе с Вучетичем был направлен генерал российской армии, черногорец по происхождению, Марко Ивелич. По мнению В.Жмакина, руководимые личными интересами захвата светской и духовной власти в стране, они продолжили очернять образ владыки в глазах российского руководства. Но добиться отстранения Петра I от правления страной и ссылки его в Сибирь не смогли – сплотившись вокруг владыки, черногорцы отправили резкий ответ Священному Синоду, в котором заявили: «Господин наш, митрополит, остался в здешней церкви совершенно независимым ни от какой власти. И в самое древнее время христианскую веру мы приняли не из России, а от греков, и Россия по церковным правилам вовсе не имеет таких прав над нами, какия святейшие отцы синодальные заявляют, в отношении нас в своей грамоте. Мы до сих пор совершенно не знали того, что святейший русский синод имеет власть и попечение о славяно-сербском народе, который живет вне русских пределов» [46, с. 445-446]. Консолидация черногорского общества с целью отстоять своего правителя, аналогично тому, как это произошло с Петром I Негошем, будет описана Петром II Негошем в драматической поэме «Самозванец Степан Малый» в сцене, где князь Долгоруков требует казнить самозванца, но черногорцы отказываются это исполнять по той причине, что Степан их устраивает как правитель и при этом, считая, что русский посланник не имеет права вмешиваться в их внутренние дела:
Може бити у многим стварима
код вас право а код нас неправо,
код нас право а код вас неправо,
како што је ово за Шћепана [100, IV, с.172-173].
Однако в понимании поэта разница между Степаном Малым и владыкой Петром I колоссальна: первый был самозванцем, в отличие от второго – легитимного правителя Черногории. «Степан появился в Черногории как узурпатор власти. Отстранение же от власти прямых предшественников Негоша со стороны Степана должно было оскорбить Негоша, и это стало причиной, почему Негош-поэт придал ему меньше значения и внимания, чем следовало бы» [166, с.156].
Нужно отметить, что в истории Черногории притязания на власть (духовную и светскую) имели место практически при каждом правителе из династии Петровичей-Негошей. Сам Петр II также столкнется с черногорскими псевдопатриотами Иваном Ивановичем Вукотичем и Матеем Вучичевичем, которые, подобно Вучетичу и Ивеличу, посредством клеветы российским властям пытались унизить его перед Россией и ограничить влияние в Черногории. Попытки захватить власть посредством лжи и интриг (включая самозванство) были частым явлением в истории Черногории. Причем в ходе таких событий Россия всегда играла важную роль, ввиду своего духовного значения для черногорцев, а также оказываемой финансовой и военной поддержки. Вероятно, в этом и была одна из причин того, что Негош взялся на написание драматической поэмы «Самозванец Степана Малый». В ней говорится о том, что кроме непревзойденной доблести, черногорскому национальному характеру присущи и негативные черты (упрямство, жадность, легковерие); но это является не причиной национальных дезинтеграций, а следствием: в стране, где главная забота народа – найти хоть какой источник пропитания, легкие деньги (получаемые через власть) всегда будут притягательны. Это Негош понял как на своем опыте, так и из истории правления своего дяди. Петр I, будучи мудрым человеком, эти особенности национального характера своего народа знал, однако относился к ним по-философски, не перенося интриги, претензии на власть и клевету черногорских мигрантов, переехавших в Россию, неизменно воспринимая эту страну как союзника и защитника.
Славянский (российский) вектор политики всегда был важным элементом программы Петра I Негоша. Но главным приоритетом его деятельности оставалась Черногория, стремление отстоять и придать правовой характер ее независимости, а также упрочить благополучие черногорского народа. По этой причине в период охлаждения отношений с Россией, осознавая необходимость в мощном союзнике для противостояния Турции, владыка устремляет свои взоры на Францию, которая тогда создала Иллирийские провинции с автономией в составе французской империи. Сама по себе данная идея импонировала Петру I Негошу, поскольку таким образом впервые после дезинтеграционных процессов средневековья часть южных славян смогла объединиться и в рамках автономии развивать свою культуру, язык и суверенность. Однако вскоре вся Европа убедилась в том, что политика Наполеона носила не освободительный, а захватнический характер. Осознав это, Петр I становится ярым противником французского монарха, доказательством чего является его самоотверженная борьба против наполеоновских войск на Адриатике, подробно описанная и воспетая Петром II Петровичем Негошем в Десятой песне «Свободиады». Тогда черногорцы воевали на стороне России, что придавало их борьбе смысл братского единения с целью освобождения славян, проживающих на Адриатическом побережье. Эта военная кампания для Черногории закончилась лишь большими людскими потерями, не принеся желаемого расширения территории за счет присоединения Боко-Которского залива и других городов Адриатики. Но, по мнению историка Ж.Андрияшевича, таким образом Петр I восстановил в глазах российского императора образ Черногории как верного союзника России: «Свое непослушание он должен был искупать походом на фронт и жертвованием черногорцев ради бессмысленных боев, которые проводили русские офицеры. И для него, и для Черногории трагически обернулась вера в то, что он может безнаказанно брать от России деньги и получать политическую защиту, в то же время тайно проводя переговоры с ее политическими противниками» [152, с.237-238].