Русские инородные сказки - 4
Шрифт:
Квартира 18
— Он сегодня опять придет? — спрашивает Линда.
— Ты устал, — говорит она. Помолчав, добавляет: — И я устала.
Ну да. Она устала видеть, как я устаю. Обычное дело, когда люди долго живут вместе, но по-прежнему не совсем равнодушны друг к другу. "Не совсем равнодушны" — о да, это про нас.
— Наверное придет. Куда он денется? — вздыхаю я, с трудом подавляя чудовищный зевок.
Отворачиваюсь к окну. Беру сигарету. Курю. Молчу. Потому что не о чем тут говорить. Не о чем.
— Ну,
Пожимаю плечами. Зачем в сотый раз задавать один и тот же вопрос? К тому же, совершенно бессмысленный. Хотел бы я посмотреть, как она стала бы объясняться — на моем-то месте.
— Ты так долго не продержишься, — говорит Линда. — Я же вижу. Три часа сна в сутки — это не дело. Ты так загнешься.
— Не преувеличивай. Никто никуда не загнется. Просто надо все-таки приучить себя спать днем, — говорю я. — И вечером, после работы. Пару часов утром, пару часов вечером и час… ну ладно, хотя бы полчаса днем, в обед. Говорят, если привыкнуть к такому режиму…
Заканчивать фразу у меня нет сил, да и ни к чему. Я почти каждый день это говорю — а толку-то? От университета до дома рукой подать, пересечь площадь, и все, пришел. За три минуты можно, если быстрым шагом. А бегом и вовсе за две. Поэтому я часто обедаю дома. Теоретически, можно было бы обойтись без еды и подремать часок на диване в гостиной, сон гораздо важнее пищи, это вам каждый скажет.
Можно-то можно, но лишь теоретически. Потому что сна у меня днем ни в одном глазу, только голова гудит и в глазах цветной туман. Эти явления изрядно портят жизнь, но заснуть не помогают, к сожалению. А такого снотворного, чтобы проспать час, вернее, даже полчаса, а потом бодро вскочить и жить дальше, увы, пока не изобрели.
— Ну ладно. Ему ничего нельзя объяснить, предположим, — говорит Линда. — Хорошо. Тогда тебе надо уволиться.
О да. Блестящая идея. Просто блестящая.
— Пожить хотя бы пару месяцев по-человечески, — говорит она. — А лучше — год-другой. Выспаться, отдохнуть. В конце концов, у меня тоже есть профессия. И неплохая. А ты можешь давать частные уроки — по вечерам. Ну, в крайнем случае, переедем в квартиру поменьше, какие проблемы? Здоровье дороже.
Здоровье дороже денег, кто бы спорил. Проблема в том, что я люблю свою работу. Понимаю, звучит дико. Поверить в такое почти невозможно. Любить работу не принято, даже неприлично. Я знаю, да-да. Тем не менее.
— Ты знаешь, что я не уйду из университета, — говорю я. — По доброй воле точно не уйду. Придется тебе завести интрижку с моим начальством. Лаской, хитростью и грубым шантажом многого можно добиться. Даже моего увольнения.
— Шутки у тебя, — ворчит Линда.
Интересно, что ей не нравится? Для человека, который спит стоя, с сигаретой в зубах, очень даже ничего себе шутки. Надо же делать скидку.
— Слушай. А может быть я с ним поговорю? — осторожно спрашивает Линда. — Ты не думай, я очень вежливо поговорю. Скажу, как я рада, что он к тебе по-прежнему заходит. Как это замечательно. И осторожно намекну, что было бы еще замечательнее, если бы это происходило не каждый день. Вернее, не каждую ночь. Раза два в неделю ты бы вполне выдержал. И даже три, особенно если в выходные…
Зря это она. Такой был хороший вечер. Сперва мы собирались в гости, но вовремя передумали и поехали к морю. Линда вела машину, так что я немного подремал, и это пошло мне на пользу — в том смысле, что у моря гулял именно я, а не мой автопилот, которому все эти красоты, честно говоря, до лампочки. А мне, оказывается, все еще нравится. Скажу больше, рыбы и вина автопилоту тоже не досталось. Мне, все мне.
Вот и славно.
Славно-то славно, а вот завершить такой прекрасный вечер очередным разговором, который ни к чему не приведет — это она зря. Я знаю, знаю, любит, беспокоится, хочет помочь, я бы на ее месте тоже хотел помочь, но все-таки нужно держать себя в руках. Понять, что есть на свете вещи, изменить которые невозможно, смириться с этим и не делать хуже. Потому что и так все непросто. Более чем.
Линда, впрочем, быстро осознала свою ошибку и замяла разговор. Вот и умница.
Дома она сразу ушла в свою спальню. Хотя, как я понимаю, поначалу у нее были совсем иные планы. Но поскольку после вина я откровенно клевал носом, Линда решила дать мне шанс отдохнуть. Еще час, как минимум, у меня есть, вполне можно поспать — теоретически. А на практике обычно оказывается, что я только беспокойно ворочаюсь с боку на бок, то и дело нервно поглядываю на часы, молю их идти помедленнее, хоть и знаю, что Кронос — самое немилосердное божество, его ничем не проймешь.
И вот вам финал романтического вечера. Возлюбленная моя заперлась у себя в спальне, а я верчусь на холодных льняных простынях, как вертелась два часа назад на сковороде пойманная для нас рыба, воспаленными от бессонницы глазами разглядываю опостылевшие узоры на обоях, думаю тоскливо, что Линда кругом права, действительно, надо бы ему объяснить, что я его очень люблю, и все такое, но на смену нашим ночам всегда приходят трудные дни, слишком трудные, по правде говоря, поэтому надо бы нам встречаться пореже — ну кто, кто, кто сказал, что он непременно должен приходить ко мне каждую ночь?! Но я, конечно, промолчу, потому что я болван, каких мало. Вот черт.
Я — да, болван каких мало. Потому что когда дверь наконец открывается с тихим скрипом, и знакомый голос заговорщически шепчет: "Просыпайся, Яльмар, сегодня мы приглашены на свадьбу, старая мышь из бакалейной лавки наконец-то выдает замуж свою бесхвостую внучку, собирайся скорее", — я просыпаюсь как миленький, хотя задремал всего десять минут назад. Радуюсь, что не стал снимать костюм, так что собраться — раз плюнуть, только обуться и отыскать кашне. Но он все равно нетерпеливо подпрыгивает, теребит свой дурацкий пестрый зонтик, всем своим видом вопрошая: ну сколько можно копаться?!
— Ты сегодня запоздал, Оле, — говорю я, завязывая шнурок. — А я так тебя ждал. Так ждал.