Русские народные сказки (Сост. В. П. Аникин)
Шрифт:
Воротились они домой и живут себе помаленьку. Много ли, мало ли прошло времени, в одно воскресенье говорит сын отцу:
— Батюшка, я обернусь птичкою, понеси меня на базар и продай; только клетки не продавай, не то домой не ворочусь!
Ударился оземь, сделался птичкою; старик посадил ее в клетку и понес продавать.
Обступили старика люди, наперебой начали торговать птичку: так она всем показалася!
Пришел и колдун, тотчас признал деда и догадался что у него за птица в клетке сидит. Тот дает
Взял одну птичку, завернул в платок и понес домой! .
— Ну, дочка,— говорит дома,— я купил нашего шельмеца!
— Где же он?
Колдун распахнул платок, а птички давно нет: улетела, сердешная!
Настал опять воскресный день. Говорит сын отцу:
— Батюшка! Я обернусь нынче лошадью; смотри же, лошадь продавай, а уздечки не моги продавать; не то домой не ворочусь.
Хлопнулся о сырую землю и сделался лошадью; повел ее дед на базар продавать.
Обступили старика торговые люди, все барышники: тот дает дорого, другой дает дорого, а колдун дороже всех.
Дед продал ему сына, а уздечки не отдает.
— Да как же я поведу лошадь-то? — спрашивает колдун. — Дай хоть до двора довести, а там, пожалуй, бери свою узду: мне она не в корысть!
Тут все барышники на деда накинулись: так-де не водится! Продал лошадь — продал и узду. Что с ними поделаешь? Отдал дед уздечку.
Колдун привел коня на свой двор, поставил в конюшню, накрепко привязал к кольцу и высоко притянул ему голову: стоит конь на одних задних ногах, передние до земли не хватают.
— Ну, дочка, — сказывает опять колдун, — вот когда купил так купил нашего шельмеца!
— Где же он?
— На конюшне стоит.
Дочь побежала смотреть; жалко ей стало добра молодца, захотела подлинней отпустить повод, стала распутывать да развязывать, а конь тем временем вырвался и пошел версты отсчитывать.
Бросилась дочь к отцу.
— Батюшка, — говорит, — прости! Конь убежал!
Колдун хлопнулся о сырую землю, сделался серым волком и пустился в погоню: вот близко, вот нагонит…
Конь прибежал к реке, ударился оземь, оборотился ершом — и бултых в воду, а волк за ним щукою…
Ерш бежал, бежал водою, добрался к плотам, где красные девицы белье моют, перекинулся золотым кольцом и подкатмлся купеческой дочери под ноги.
Купеческая дочь подхватила колечко и спрятала. А колдун сделался по-прежнему человеком.
— Отдай,— пристает к ней,— мое золотое кольцо.
— Бери! — говорит девица и бросила кольцо наземь.
Как ударилось оно, в ту ж минуту рассыпалось мелкими зернами. Колдун обернулся петухом и бросился клевать; пока клевал, одно зерно обернулось ястребом, и плохо пришлось петуху: задрал его ястреб.
Тем сказке конец,
ЕЛЕНА ПРЕМУДРАЯ
В стародревние годы в некоем царстве, не в нашем государстве, случилось одному солдату у каменной башни на часах стоять; башня была на замок заперта и печатью запечатана, а дело-то было ночью.
Ровно в двенадцать часов слышится солдату, что кто-то кричит из этой башни:
— Эй, служивый! Солдат спрашивает:
— Кто меня кличет?
— Это я — черт, — отзывается голос из-за железной решетки, — тридцать лет как сижу здесь не пивши, не евши.
— Что же тебе надо?
— Выпусти меня на волю. Как будешь в нужде, я тебе сам пригожусь; только помяни меня — и я в ту же минуту явлюсь к тебе на выручку.
Солдат тотчас сорвал печать, разломал замок и отворил двери — черт выскочил из башни, взвился кверху и сгинул быстрее молнии.
«Ну, — думает солдат, — наделал я дела; вся моя служба ни за грош пропала. Теперь засадят меня под арест, отдадут под военный суд и, чего доброго, заставят сквозь строй прогуляться; уж лучше убегу, пока время есть».
Бросил ружье и ранец на землю и пошел куда глаза глядят.
Шел он день, и другой, и третий; разобрал его голод, а есть и пить нечего; сел на дороге, заплакал горькими слезами и раздумался:
«Ну, не глуп ли я? Служил у царя десять лет, каждый день по три фунта хлеба получал. Так вот нет же! Убежал на волю, чтобы помереть голодною смертию. Эх, черт, всему ты виною!»
Вдруг откуда ни взялся — стал перед ним нечистый и спрашивает:
— Здравствуй, служивый! О чем горюешь?
— Как мне не горевать, коли третий день с голоду пропадаю.
— Не тужи, это дело поправное! — сказал черт.
Туда-сюда бросился, притащил всяких вин и припасов, накормил-напоил солдата и зовет его с собою:
— В моем доме будет тебе житье привольное; пей, ешь и гуляй, сколько душа хочет, только присматривай за моими дочерьми — больше мне ничего не надобно.
Солдат согласился. Черт подхватил его под руки, поднял высоко-высоко на воздух и принес за тридевять земель, в тридесятое государство — в белокаменные палаты.
У черта было три дочери — собой красавицы. Приказал он им слушаться того солдата и кормить и поить его вдоволь, а сам полетел творить пакости: известно — черт! На месте никогда не сидит, а все по свету рыщет да людей смущает.
Остался солдат с красными девицами, и такое ему житье вышло, что и помирать не надо. Одно его кручинит: каждую-ночь уходят красные девицы из дому, а куда уходят — неведомо. Стал было их про то расспрашивать, так не сказывают, запираются.
«Ладно же, — думает солдат, — буду целую ночь караулить, а уж усмотрю, куда вы таскаетесь».