Русские оружейники
Шрифт:
– Тогда разрешите и я пойду! – раздался звонкий задорный голос, и на сцену влетела раскрасневшаяся девушка с волейбольным мячом.
– Я очень много слышала о знаменитом конструкторе, – начала она, задыхаясь от волнения, – но никогда не видела его и не видела даже созданного им оружия, но мне очень хочется поехать и поблагодарить Федора Васильевича за то, что он своим замечательным оружием помог нашим славным воинам победить врага и завоевать мир. Мне хочется сказать дедушке Токареву спасибо.
– Правильно, дочка! – поддержал
На другой день четверо делегатов из дома отдыха с волнением вошли в кабинет конструктора.
Федор Васильевич, уже глубокий старик, но все еще прямой и статный, радушно пожимал руки гостям, оглядывая их пытливым взглядом.
– А вы были на сборке «ТТ»! Помню, помню, – сказал он, обращаясь к слесарю.
– У вас замечательная память, Федор Васильевич, ведь сколько лет не виделись…
– Да, давненько…
– А это вам от отдыхающих, – скачала девушка, протягивая Токареву огромный букет цветов.
– Спасибо, спасибо, – взволнованно проговорил Федор Васильевич, не зная, куда девать цветы. Приглашая гостей садиться, он положил цветы на стол, где лежал учебный образец его самозарядной винтовки.
В кабинете стояло несколько шкафов с книгами, а над письменным столом, на специальном кронштейне висел огромный фотоувеличитель, сконструированный самим хозяином. На стенах, в рамках и просто на паспарту, висели фотографии. Некоторые из них выгорели, потускнели от времени, другие, напротив, казались очень свежи. Отдельные снимки были так искусно раскрашены, что напоминали хорошие акварели.
– Скажите, Федор Васильевич, кто же у вас занимается фотографией? – спросила девушка.
– Это я сам занимаюсь, – ответил Федор Васильевич глуховатым голосом, неторопливо произнося слова.
– Неужели? – изумилась девушка. – И давно вы научились фотографировать?
– Как бы вам не соврать… Примерно лет шестьдесят тому назад.
Гости удивленно переглянулись.
– Вам это кажется невероятным, а может, и смешным, – продолжал Федор Васильевич, – а между прочим, вот этот снимок сделан более пятидесяти лет назад – в начале девяностых годов.
Привстав, гости начали рассматривать коричневато-серый, но все еще достаточно четкий снимок, где были изображены люди в старомодных костюмах.
– Этот снимок вдвое старше меня, – сказал слесарь.
– Неужели шестьдесят лет назад уже существовала фотография? – все еще не веря своим глазам, спросила девушка.
– В те годы она только начинала завоевывать право на существование. Снимок, который лежит сейчас перед вами, сделан мною из самодельного аппарата. И, как видите, его еще можно хорошо рассмотреть.
– А кто же сделал этот аппарат? – спросил слесарь.
– Как кто? – удивился Токарев. – Сам я и сделал.
Гости опять принялись рассматривать старинный снимок, а Токарев незаметно достал со шкафа белый картон, на котором была наклеена длинная красочная фотография, изображающая Кремль и набережную Москвы-реки.
– А вот, не угодно ли посмотреть на одну из последних моих работ.
Гости были поражены красотой и величавостью вида. Снимок, сделанный, очевидно, с Каменного моста, охватывал весь Кремль с его башнями, зубчатой стеной, строгими зданиями и древними церквами, отражавшимися в спокойных водах Москвы-реки, и уходящую вдаль набережную.
– Краски изумительны! – восхищенно воскликнула девушка,
– Это действительно картина, – вздохнул бывший солдат.
– Да, верно, – сказал слесарь, – но я не могу понять, как вы сумели охватить такую панораму. Ведь тут, наверно, склеено не меньше десяти снимков. Я сам немного занимаюсь фотографией и знаю, чего стоит это склеивание и подгонка.
– Никакого склеивания тут нет, – улыбнулся Токарев, довольный, что озадачил старого знакомого.
– Позвольте, Федор Васильевич, тогда я совсем не могу понять, что тут за фокус: ведь аппарат же не может охватить такой панорамы.
– И фокуса тут нет никакого, – добродушно и так же неторопливо продолжал Токарев. – Просто снимок сделан не обычным аппаратом.
Эти слова окончательно заинтриговали гостей.
– Этот пейзаж я заснял особым, широкопанорамным аппаратом собственной конструкции, – пояснил Токарев и, приоткрыв ящик стола, достал оттуда небольшой, похожий на прямоугольную коробочку фотоаппарат.
– Вот посмотрите, этой камерой можно заснять панораму, которую едва ли смогут захватить десять обычных аппаратов.
– Значит, вы были не только свидетелем развития фотографии…
– Над своим маленьким аппаратом я трудился не меньше пятнадцати лет.
– И эту работу вы совмещали с конструированием оружия?
– Да, я прежде всего оружейник.
– Ведь вы, наверное, помните еще гладкоствольные ружья? – опросил слесарь.
– Я помню людей, которые воевали с кремневыми гладкоствольными ружьями, – оживился Токарев. – Нарезное оружие внедрялось не сразу. Многие из наших станичников воевали в турецкую войну еще шомпольными винтовками. При мне вводилась в армию мосинская винтовка. Я был участником создания первых образцов русского автоматического оружия. На моих глазах произошел целый переворот в вооружении.
– Федор Васильевич, все это так интересно, – сказала девушка, – вам нужно написать большую-пребольшую книгу.
– Я тоже так думал, – Токарев распахнул перед гостями дверцы шкафа, две полки которого были заполнены толстыми тетрадями.
– Вот в этих тетрадях-дневниках рассказано о моих поисках и дерзаниях, о моих горестях, неудачах и мытарствах, на которые в царское время были обречены все русские изобретатели из народа. В них есть страницы и о моих радостях и успехах, о великом счастье советского конструктора.