Русские оружейники
Шрифт:
– Вот это хорошо, Федюня. Спасибо. Ужо напеку тебе блинов!
Теперь, когда была готова дрель, Федя стал думать над тем, не попробовать ли ему свои силы на сложной работе, не попытаться ли сделать какой-нибудь немудреный пистолет, – уж очень увлекло его мастерство Волкова!
С этой мыслью Федя проходил несколько дней и, решив, что она вполне осуществима, направился на квартиру к Волкову, чтобы посоветоваться с ним.
– Нету, не ночевал ноне, – ответила, не открывая дверей, хозяйка.
Федя направился в кузницу к Василию.
– А, Федька! – обрадовался кузнец. –
– Нет, а что?
– А ведь Волков-то помер!
– Когда же? – упавшим голосом спросил Федя.
– Вчера он получил деньги за пистолет, направился в кабак, а утром его нашли замерзшего.
Федя еле сдержался, чтобы не разрыдаться.
– Жаль, очень жаль… – продолжал Василий. – Редкий мастер был, золотые руки. А вот, видишь, какой конец…
Федор шел домой, не видя дороги. Он и раньше слышал много рассказов о талантливых русских мастерах и об их горькой судьбе. «Видно, уж такова их доля!» – думал он. Но от этих мыслей он не чувствовал страха за будущее. Напротив, теперь в нем еще больше укрепилось желание сделаться мастером, познать не только кузнечное и слесарное ремесло, но главным образом оружейное искусство.
Мастер Краснов
После смерти Волкова Федя еще больше привязался к цыгану Василию и зимой почти все дни проводил в его кузнице.
Он сделался хорошим помощником кузнецу, и тот старательно учил его ковке и заварке железа, охотно передавал свой навык и знания.
Федор кузнечил с большой охотой и никогда не жаловался на трудности и усталость.
Однажды Василий заваривал лемех для плуга. Это была трудная, но интересная работа, и Федя внимательно следил за каждым движением кузнеца. В горн, чтобы создать высокую температуру, засыпали «земляной уголь» – так казаки называли антрацит. Федя усиленно качал мехи.
Когда кузнец выхватил из огня раскаленный добела лемех, с него посылались пламенеющие угли, и один из них попал Федору в широкое голенище отцовского валенка.
Федор старался вытащить уголь, но протолкнул его еще дальше и закричал от страшной боли. Цыган бросился к нему и быстро сдернул валенок с ноги. Запахло жженым мясом… Рана болела долго, но она не отбила у Федора охоты к мастерству, и он все так же часто посещал кузницу Василия.
Весной в станице жили двое мастеровых – кровельщик и маляр. Впрочем, они оказались мастерами на все руки. Когда нужно было крыть крышу, оба работали кровельщиками, а когда следовало ее красить, они брались за кисти. Мастеровые работали по соседству с домом Токарева, и Федор как-то пошел к ним: ему очень хотелось познать и кровельное мастерство.
– Эй, дяденьки, можно к вам на крышу? – снизу закричал Федор. – Я вашему делу учиться хочу.
– Не советую, парень. При нашем деле и шею свернуть недолго.
– Нет, мне охота, я не боюсь упасть.
– Ишь какой смелый, ну лезь сюда.
Федор взобрался на крышу и долго сидел там, наблюдая за тем, как кровельщики, ползая на коленях, ловко орудовали молотками.
Потом он наблюдал за тем, как внизу, на верстаке с железным бортом, они загибали края жестяных листов. Работа эта показалась ему очень несложной. Он стал помогать мастерам и довольно быстро постиг премудрости их искусства.
Когда наступили ненастные дни, кровельщики взялись за изготовление ведер и тазов, а потом принялись малярить.
С детства любивший рисовать, Федор очень обрадовался, увидев кисть и краски. Когда же мастера от нечего делать взялись писать на двери портрет Петра Великого, он буквально не отходил от них.
Кроме этих кровельщиков-маляров, Федору не доводилось видеть людей, владеющих кистью. Ему не у кого было поучиться рисованию. А к этому искусству его влекло не меньше, чем к мастерству. Федя охотно помогал мастерам растирать краски, после работы мыл в керосине кисти. Показывал и свои рисунки, которые те очень хвалили.
Мастеровые копировали с открыток простенькие пейзажи, писали яркие коврики, которые охотно покупали у них казачки. Выполняли они также заказы на изготовление вывесок. В этих работах Федор являлся для них сущей находкой: оба мастера была неграмотными. Федор же не только владел грамотой, но и умел очень четко и красиво рисовать буквы. Благодаря этому вывески коллективной работы получали всеобщее одобрение.
Навыки, приобретенные молодым Токаревым от кровельщиков-маляров, в дальнейшем ему очень пригодились.
В это время в Егорлыкской открылось двухклассное училище, с пятилетним обучением. В училище этом было отделение ручного труда.
В Егорлыкскую по приглашению станичного правления прибыл известный на Дону слесарь-оружейник Алексей Васильевич Краснов. Ему поручили организовать слесарную мастерскую при станичной школе. Рассказывали, что Краснов прошел обучение при Тульском оружейном заводе и в стрелковой школе. Он был хорошим оружейным мастером и служил до этого в Новочеркасском юнкерском училище.
Узнал о приезде Краснова и отец Федора, но до поры до времени молчал об этом, стараясь обдумать все как следует.
Прошлым летом на покосе Федор как-то заикнулся об учебе, но отец так огрел его граблями, что у мальчика дух захватило.
Вспомнив этот случай, отец сплюнул с досады и подумал: «А ведь зря обидел мальчишку». Ему даже захотелось как-то загладить перед сыном свою вину, и он стал подумывать о том, что, пожалуй, было бы неплохо определить Федьку в ремесленную школу.
Соседи-казаки тоже намекали ему на «подходящий случай пристроить сына». Поразмыслив, Василий пошел в школу поглядеть и поразузнать.
Оказалось, что ремесленная мастерская организовывалась для учеников третьих и четвертых классов, а Федор проучился всего одну зиму.
«Вот досада, – размышлял отец, – кабы я не сорвал его тогда в Мечетинской, теперь Федька был бы уже в четвертом!»
Отцу не столько было жаль, что Федор отстал в образовании от некоторых своих сверстников, ему просто не хотелось упустить случай отдать сына в учение ремеслу. «Ведь зиму-две походит – глядишь, и деньги начнет зарабатывать!» – назойливо вспоминались ему слова одного соседа. Довод этот оказался настолько сильным, что отец тут же отправился к мастеру Краснову. На всякий случай, втайне от сына, он захватил с собой и некоторые изделия Федора.