Русские писатели XVII века
Шрифт:
ГЛАВА 5
Разносторонность интересов Полоцкого особенно наглядно проявляется при ознакомлении с его драматургической деятельностью. Перу Полоцкого принадлежат, по крайней мере, две дошедшие до наших дней пьесы: «О Навходоносоре царе, о теле злате и о триех отроцех, в пещи не сожженных» и «Комедия притчи о блудном сыне». Однако Полоцкий создал и большое количество так называемых «диалогов» и «декламаций», которые хотя и не могут быть отнесены нами к числу подлинно драматических произведений (исходя из существующих в настоящее время критериев), тем не менее по своей форме они близки к драматургии.
Впервые мы сталкиваемся с подобным диалогом еще в начальный период деятельности Полоцкого, когда он был преподавателем братской Богоявленской школы.
Автор назвал свой диалог «Беседы пастушеские». Самый жанр диалогов пастырей (или пасторалей) существовал еще в глубокой древности (идиллические пастушеские сцены у Феокрита, у Вергилия). Возродился он з Италии в эпоху Ренессанса. Пасторали, особенно характерные для польской школьной драмы, встречаются и в украинских сборниках XVII века. Одним словом, у Полоцкого было много возможностей найти себе образец для составления собственного диалога.
Диалог представляет собою беседу двух пастухов: один из них — юноша, простоватый и неопытный, другой — более зрелый, смышленый и сведущий. Юноша задает вопросы, касающиеся рождения Христа, второй пастух дает на них обстоятельные ответы. Сами образы пастухов безлики — они даже собственных имен не имеют, а называются латинскими буквами А и В. Весь смысл пасторали заключен в рассказе о рождении Христа в Вифлееме, в призыве идти поклониться ему и воспеть рождение бога. Нам известен только текст этой пасторали, когда, кем и как она была разыграна, ставилась ли на сцене вообще, существовали ли еще какие-либо диалоги, созданные Симеоном в это время, мы не знаем. И все же можно предположить, что в своей практической преподавательской деятельности он неоднократно обращался к «диалогам».
Школьный театр был к тому же средством борьбы православной церкви с католицизмом и унией. Он официально находился в ведении церкви. Церковными «действами», яркими по драматической форме, впечатляющим пением и дорогими костюмами духовенство воздействовало на христиан.
Но не это определило роль и значение школьного театра в общественно-политической жизни. Наряду с духовенством школьную драму стали использовать в своих целях правительство, феодальная знать. И, несмотря на то, что сюжет школьной драмы оставался традиционным, то есть библейским, она сделалась более светской по содержанию, публицистичной, действенной политически. Особенно охотно светская власть прибегала к такой разновидности школьной драмы, как «декламация».
Не случайно, после того как «отроки града Полоцка, притекшие во царствующий град Москву», произнесли перед царем и его восхищенным семейством «стиси краесогласные», Алексей Михайлович приказал своему английскому резиденту Ивану Гебдону пригласить на русскую службу, помимо инженеров, артиллеристов, минеров, архитекторов, скульпторов, стекольных мастеров, рудознатцев — что было вполне обычным для второй половины XVII века, — «мастеров комедию делать». Видимо, И. Гебдон не сумел выполнить царские требования, а царю некогда было заниматься комедийными делами… и, как говорили в XVII веке, «дело задлилось».
Но зато продолжал осуществлять свои замыслы Полоцкий. После переезда в Москву он деятельно принялся за составление новых «декламаций». Одни из них остались в рукописи, но некоторые в свое время были «говорены» (то есть исполнены, представлены) отроками под руководством и при участии Симеона перед царским семейством в Москве, в селах Коломенском и Измайловском. Эти «стиси», или «метры краесогласнии», создавались Полоцким по самым разнообразным поводам — на именины царевича, в похвалу преподобного Иоасафа, царя Индийского, в похвалу мученицы Евдокии (представлена на именины дочери Алексея Михайловича царевны Евдокии), а также в связи с различными церковными праздниками — на рождество, пасху, воздвиженье.
В театральном отношении все эти «декламации» были еще весьма примитивны. Они не сопровождались ни декорациями, ни специальными костюмами, ни бутафорией. В «декламациях» не было ни пролога, ни эпилога, столь обычных для школьных драм. Просто-напросто отроки поочередно произносили выученный заранее текст. В чем же была причина того, что царь так заинтересовался этими театрализованными приветствиями?
«Декламации» стали популярны благодаря идеям, которые пропагандировал в них Полоцкий.
Можно взять в качестве примера «декламацию» Симеона, написанную в конце 1667 года и приуроченную к рождеству. Она была произнесена «в церкви во славу Христа бога» в присутствии не только царского семейства, но и придворной знати. В «декламации» развивалась обычная для рождественских песнопений тема: люди должны благодарить бога, ведя праведную жизнь, он же вознаградит их за это на небе.
Однако не в этой обычной для церковной рождественской службы морали был заключен главный смысл «декламации». Созданная после Андрусовского перемирия, заключенного 30 января 1667 года, и длительных, не раз прерывавшихся переговоров между русскими и польскими послами, «декламация», по-видимому, была приурочена к прибытию польских послов в Москву в конце 1667 года для утверждения Андрусовского договора. В начале декабря было принято «Союзное постановление» России и Речи Посполитой, означавшее поворот от многовековой вражды и беспрестанных войн к миру и союзу между двумя славянскими странами. На рождество в Кремле состоялась торжественная служба, на которой присутствовали царь, польские послы, придворные. После окончания молебна царь пригласил послов и весь двор к себе во дворец. В царской придворной церкви и была произнесена эта торжественная «декламация», в которой возглашалось: «Ты, царю мирный, утверди мир в мире!» Надо ли много говорить о том, как своевременен и желанен был этот призыв к миру после затянувшейся войны, истощившей ресурсы враждовавших государств?!
Тесная связь драматургии Полоцкого с насущными политическими задачами того времени легко может быть прослежена и на собственно драматургических опытах Симеона. Превосходный знаток обрядовой стороны христианства, он выбрал для первой своей драмы широко известное в христианской богослужебной практике «пещное действо», обычно разыгрываемое накануне рождества. Этот театрализованный церковный обряд, известный на Руси с конца XIV века и сохранившийся до первой половины XVII столетия (последнее известное нам исполнение датируется 1643 годом), был не чем иным, как представлением библейского предания о трех отроках — Анании, Азарии и Мисаиле, отказавшихся поклоняться золотому идолу, воздвигнутому царем Навходоносором, и за это брошенных в пылающую печь. Но благодаря божественному провидению свершилось чудо: к трем отрокам спустился ангел и спас их от огня. Пораженные халдеи, воины Навходоносора, вывели невредимых отроков из печи. «Действо» должно было наглядно продемонстрировать могущество бога, спасающего искренне верующих в него от страшной смерти. Сила бога оказывалась сильнее даже царской власти.
Однако во второй половине XVII века, когда царская власть боролась с притязаниями церкви на главенство «священства» над «царством», такое прославление церковно-религиозного начала было нежелательным. К этому следует добавить и то, что раскольники постоянно сравнивали царя Алексея Михайловича с Навходоносором. Требовалось, во-первых, прекратить разыгрывать это «действо» в церквах, а во-вторых, создать такое театрализованное (но уже светское, а не церковное) представление, которое несло бы прямо противоположную идейную нагрузку. Тем более что в этот церковный обряд начал проникать чисто светский элемент: халдеи стали трактоваться как рождественские ряженые, шуты, они пользовались комическими приемами, исполняя свои роли, насыщали речь шутками, балагурили.