Русские подвижники 19-ого века
Шрифт:
— Однажды, когда я сидел в своей келлии, ум мой занят был богомыслием, а из глаз текли слезы. Вдруг я пришел в какое-то исступление, душа моя увидела невещественный свет, и в то же время увидела самое себя как бы составленною из света, а тело мертвым, и она как бы уже вышла из этого тела.
В 1846 г. обер-прокурор Синода, много наслышавшись об о. Исаии, вызвал его в Петербург. Здесь многие искали знакомства с о. Исаиею и удивлялись его непритязательной мудрости.
Известный путешественник по святым местам, Норов, показывая ему свою библиотеку, сказал: "Вот, старец, я занимаюсь переводом полезных книг с иностранных языков на русский язык".
— А читаете ли вы, — отвечал ему о. Исаия, — "свою-то"
Норов, подумав, заметил на это:
— Со сколькими духовными лицами мне случалось беседовать, а никто из них мне не сказал этого, — простой старец напомнил о дорогой и весьма важной вещи.
В другой раз, находясь между разными влиятельными лицами, о. Исаия спросил:
— Не знаю, отчего вы так усердно со мною беседуете, тогда как я и говорить-то по вашему не умею.
Ответом было следующее:
— К нам приходят ученые и важные лица, но мы видим, что большая часть из них старается или нам угодить, или себя выказать с отменной стороны; в тебе же ничего такого не заметно. Мы видим в тебе одно смиренное и доброжелательное простосердечие, а потому охотно беседуем с тобою и находим себе в этом пользу.
Во время нахождения о. Исаии в Петербурге, Задне-Никифоровская путынь была сделана самостоятельною — раньше она была приписана к Александро-Свирскому монастырю.
Все в тех же трудах прошли последние годы жизни старца, скончавшегося на 72-м году.
В 1849 г. он принял схиму с именем Игнатия.
Он знал задолго о времени своей смерти.
Одному молодому крестьянину он часто говорил:
— Вот, Петр, мы часто с тобой говорим вместе, да в одно время и умрем.
— Нет, батюшка, — отвечал ему тот, — мне-то нужно бы было пораньше вас умереть, чтоб вы могли еще здесь помолиться за меня.
Этот разговор слышали некоторые из братии.
Весной 1852 г. пришел в пустынь из своей деревни, отстоящей от нее на 250 верст, брат этого Петра с известием, что Петр умер и на смертном одре приказал ему немедленно известить об этом о. Исаию.
О. Исаия сказал тогда:
— Петр умер, время пришло и мне умереть.
В то же воскресенье он скончался.
Последние годы жизни о. Исаии с особенною силою были им посвящены приготовлению к переходу в вечность. Всякое воскресенье старец приступал к причастию и при этом слезы текли по его щекам.
Великим постом 1852 г. он сказал:
— Близок мой конец. Но, по милости Божией, я буду ходить на ногах до отхода моего из этой жизни.
В воскресенье, 20 апреля 1852 г., чрез три недели после Пасхи, старец приобщился и с особенною задумчивостью вглядывался в местные иконы.
Как он себя ни чувствовал слабым, но по просьбе братии, ради праздника, он пошел на трапезу, но почти ничего не ел.
Когда в два часа некоторые из братии пришли к нему, он сказал:
— Затеплите пред иконами лампадки. Я умираю. Слава Тебе, Господи!
Братия в страхе заплакала.
Старец сидел молча, в полном самоуглублении.
Пробило три часа (по восточному девять), время крестной смерти Спасителя, и один брат подумал, не в этот ли час отойдет к Богу душа старца.
Проникая в эту мысль, старец обернулся к этому брату и посмотрел на него долгим любящим взором. Через несколько минут душа старца отлетела.
АРХИМАНДРИТ ПАИСИЙ (ВЕЛИЧКОВСКИЙ), НАСТОЯТЕЛЬ МОЛДАВСКИХ МОНАСТЫРЕЙ
Схиархимандрит Паисий (в миру Петр Иванович Величковский) родился в 1722 г. в Полтаве. Отец его, дед и прадед были преемственно протоиереями соборной Успенской церкви. Когда пришло время обучения грамоте — выучили его по букварю, часослову и псалтири;
Едва обучившись грамоте, отрок стал горячо прилежать священному чтению, и уже тогда мысль о монашестве стала посещать его. По природе кроткий, стыдливый, тихий — он любил затворяться в своей комнате, и даже домашние редко слышали его голос.
Когда Петру было 13 лет, его брат, бывший уже священником, скончался, и мать повела Петра к архиерею в Полтаву. Она ходатайствовала пред архиереем об оставлении за ее младшим сыном места его брата. О том же просили и граждане. Архиерею понравился Петр, он велел отдать его для школьного обучения в Киев и утвердил за ним место.
Только четыре года провел Петр в Киеве. Желание идти в монастырь сильно уже владело им. С несколькими единомысленными товарищами он делил мечты об иноческой жизни, и все они, вероятно, по тем аскетическим книгам, которые изучал Петр, решили, что спасаться нужно в монастыре бедном, удаленном от молвы, и в начало иночеству положить послушание, труд, смирение, неосуждение. Ревность Петра достигла такой степени, что он расстался с товарищами, не решавшимися сразу на такой великий шаг, и, пришедши в Любечский (у местечка Любеча над Днепром) монастырь, просил игумена принять его в число братии.
Чрез три месяца по вступлении Петра в монастырь, на место кроткого и духовной жизни игумена назначен был другой, человек в высшей степени беспокойного и жестокого нрава. Большая часть братии разбежалась. Однажды игумен дал Петру приказание, которого он не расслышал, и потому не мог в точности исполнить. Раздраженный игумен больно ударил его по щеке и вытолкал его с побоями вон, так что он не устоял на ногах. В страхе от такого обращения, Петр ночью тайно бежал из монастыря, и поступил в Николо-Медведовскую обитель, где пострижен в рясофор, с именем Платона. Когда начались гонения на православных от униатов, и церковь монастырская была запечатана, Платон перешел в Киево-Печерскую Лавру. Там он узнал о судьбе своей матери. Сначала, при известии о том, что сын ее скрылся из Киева, она пришла в отчаяние и хотела уморить себя голодом, но по бывшему ей видению, которое открыло ей, что есть на то воля Божия, успокоилась и сама решилась поступить в монастырь, что и исполнилось.
Пребывая в Лавре, Платон горячо молил Бога указать ему нужный путь и устроить его в обители со строгим уставом. Двое иноков собрались идти в Валахию, и он отправился с ними. Там поселился он в Тройстенском ските Николая Чудотворца и пользовался советами старца высокой жизни, схимника Василия.
В этом ските случилось с Платоном одно обстоятельство, прекрасно рисующее его юношескую ревность. Как-то в воскресную ночь ему случилось не расслышать била к заутрене, и проспать. Когда он подошел к церкви, уже было прочитано евангелие, и шел канон. Угнетаемый раскаянием, он не смел войти, и, пав под деревом на землю, горько плакал. Между тем, отошла утреня, отслужили обедню, братия села за трапезу, и Платона стали в недоумении искать по монастырю. Найдя его под деревом плачущим, привели в трапезу, где он рассказал о своем проступке, и, как ни утешали его старцы, он был печален и не мог от горя ничего есть. Игумен обратил внимание братии на этот пример печали и пламенной ревности по Боге, а Платон с тех пор не ложился, а отдыхал ночью, сидя. В этом ските, по отшествии старца Василия, Платон пользовался советами старца Михаила, который научил его строгому исполнению обрядов и преданий церковных и утвердил его в учении Православной церкви.