Шрифт:
I
Будучи некрасив и зная это, молодой человек сказал себе:
– Я умен. Сделаюсь мудрецом. У нас это – очень просто.
И стал читать толстые сочинения – он был действительно не глуп, понимал, что наличие мудрости всего легче доказать цитатами из книг.
А прочитав столько мудрых книг, сколько нужно, чтобы стать близоруким, он гордо поднял нос, покрасневший от тяжести очков, и заявил всему существующему:
– Ну, нет, меня не обманешь! Я ведь вижу, что жизнь – это ловушка, поставленная для меня природой!
– А – любовь? – спросил Дух жизни.
– Благодарю,
Но все-таки он был человек не особенно даровитый и потому решил взять должность профессора философии.
Приходит к министру народного просвещения и говорит:
– Ваше высокопревосходительство, вот – я могу проповедовать, что жизнь бессмысленна и что внушениям природы не следует подчиняться!
Министр задумался: «Годится это или нет?»
Потом спросил:
– А велениям начальства надо подчиняться?
– Обязательно – надо! – сказал философ, почтительно склонив вытертую книгами голову. – Ибо страсти человечьи…
– Ну, то-то! Лезьте на кафедру. Жалованья – шестнадцать рублей. Только – если я предпишу принять к руководству даже и законы природы, смотрите – без вольнодумства! Не потерплю!
И, подумав, он меланхолически сказал:
– Мы живем в такое время, что ради интересов целостности государства, может быть, и законы природы придется признать не только существующими, но и Болезными – отчасти!
«Чёрта с два! – мысленно воскликнул философ. – Дойдете вы до этого, как же…»
А вслух – ничего не сказал.
Бот он и устроился: еженедельно влезал на кафедру и но часу говорил разным кудрявым юношам:
– Милостивые государи! Человек ограничен извне, ограничен изнутри, природа ему враждебна, женщина – слепое орудие природы, и по всему этому жизнь наша совершенно бессмысленна!
Он привык думать так и часто, увлекаясь, говорил красиво, искренно; юные студентики восторженно хлопали ему. а он, довольный, ласково кивал им лысой головой, умиленно блестел его красненький носик, и всё шло очень хорошо.
Обеды в ресторанах были вредны ему, – как все пессимисты, он страдал несварением желудка, – поэтому он женился, двадцать девять лет обедал дома; между делом, незаметно для себя, произвел четверых детей, а после этого – помер.
За гробом его почтительно и печально шли три дочери с молодыми мужьями и сын, поэт, влюбленный во всех красивых женщин мира. Студенты пели «Вечную память» – пели очень громко и весело, но – плохо; над могилой товарищи профессора говорили цветистые речи о том, как стройна была покойникова метафизика; всё было вполне прилично, торжественно и даже минутами трогательно.
– Вот и помер старикашка! – сказал один студент товарищам, когда расходились с кладбища.
– Пессимист он был, – отозвался другой.
А третий спросил:
– Ну? Разве?
– Пессимист и консерватор.
– Ишь, лысый! А я и не заметил…
Четвертый студент был человек бедный, он озабоченно осведомился:
– Позовут нас на поминки?
Да, их позвали.
Так как покойный профессор написал при жизни хорошие книги, в которых горячо и красиво доказывал бесцельность жизни, – книги покупались хорошо, и читали их с удовольствием – ведь что ни говорите, а человек любит красивое!
Семья
«Нет – и пессимизм полезен…»
II
А еще был такой случай.
Некто, считая себя поэтом, писал стихи, но – почему-то всё плохие, и это очень сердило его.
Вот однажды идет он по улице и видит: валяется на дороге кнут – извозчик потерял.
Осенило поэта вдохновение, и тотчас же в уме его сложился образ:
Как черный бич, в пыли дорожнойЛежит – раздавлен – труп змеи.Над ним – рой мух гудит тревожно,Вокруг – жуки и муравьи.Белеют гонких ребер звеньяСквозь прорванную чешую…Змея! Ты мне напоминаешьЛюбовь издохшую мою…А кнут встал на конец кнутовища и говорит, качаясь:
– Ну, зачем врешь? Женатый человек, грамоту знаешь, а – врешь! Ведь не издыхала твоя любовь, жену ты и любишь и боишься ее…
Поэт рассердился:
– Это не твое дело!..
– И стихи скверные…
– А тебе и таких не выдумать! Только свистеть можешь, да и то не сам.
– А все-таки зачем врешь? Ведь не издыхала любовь-то?
– Мало ли чего не было, а нужно, чтоб было…
– Ой, побьет тебя жена! Отнеси-ка ты меня к ней…
– Как же, дожидайся!
– Ну, бог с тобой! – сказал кнут, свиваясь штопором, лег на дороге и задумался о людях, а поэт пошел в трактир, спросил бутылку пива и тоже стал размышлять, но – о себе:
«Хотя кнут и – дрянь, но стихи опять плоховаты, это верно! Странное дело! Один пишет всегда плохие стихи, а другому иной раз удаются хорошие – до чего всё неправильно в этом мире! Дурацкий мир!»
Так он сидел, пил и, всё более углубляясь в познавание мира, пришел, наконец, к твердому решению: «Надо говорить правду: совершенно никуда не годится этот мир, и человеку в нем даже обидно жить!» Часа полтора думал он в этом направлении, а потом сочинил:
Пестрый бич наших страстных желанийГонит нас в кольца Смерти-Змеи, [1] Мы плутаем в глубоком туАх – убьемте желанья своп!Они в даль пас обманно манят,Мы влачимся сквозь терн обид,По пути – сердце скорби нам ранят,А в конце его – каждый убит..1
Образ пародиен по отношению к нескольким стихотворениям Ф. Сологуба: «В недосягаемом чертоге», «Злая ведьма чашу яда», «Безжизненный чертог» и т. п.