Русские сказки
Шрифт:
Пантюше повернулся и посмотрел на князя. Тот встретил его взгляд спокойно и благожелательно.
— Ну же, вы ведь хотите о чем-то спросить.
— Послушайте, князь, я не уверен, что сейчас самое подходящее время для подобных вопросов… — Профессор замялся.
Князь молча ждал. И Пантюше решился.
— Я прошу прощения, но меня уже давно мучают странные мысли… Откуда вы? — Не дождавшись ответа, он заговорил снова, — Я не сомневаюсь, что вы аристократ, породу сразу видно, да и господин Кройф… но… — Профессор запнулся, тряхнул головой и решительно продолжил: — Понимаете, каждый человек, путем образования и вращения в определенной его происхождением и воспитанием
Князь молча смотрел на него.
— Понимаете, я ничего не имею против вас. Более того, я просто счастлив, что во всем этом кровавом безумии вы оказались на нашей стороне, но… иногда мне в голову приходят совершенно бредовые мысли.
— Например? — улыбнулся князь.
На лице профессора мелькнуло виноватое выражение.
— Ну, например, что вы пришельцы с Луны или еще откуда.
Улыбка князя стала еще шире. Ответ его был как гром среди ясного неба.
— Вы правы.
— Что? — оторопело пискнул профессор.
Князь хмыкнул и покачал головой, потом спокойно сказал:
— Сейчас действительно не время и не место для подобных разговоров, но, — князь наклонился к нему, — обещаю, что в НЕОБХОДИМОЕ время мы продолжим этот разговор.
Соратник Нирам, председатель Губкомода, приехал уже после полуночи. Онкович, бывший студент технического училища, из зажиточных разночинцев, записанный в специальный конвойный отряд за то, что еще во время зимних боев пригнал для нужд Комитета действия маменькину бричку на мягких рессорах, на которой соратник Нирам и разъезжал, пока не пересел на конфискованное авто заводчика Буренго, только что заступил на внутренний пост. Конвойные уже спали. Лишь двое — бывший «деловой» Лубенек, шустрый малый с лисьими чертами лица, и увалень по кличке Поноска, которой его наградили за неистребимый запах навоза, от которого бывший гуртовщик никак не мог избавиться, втихаря от коменданта, соратника Григула, резались в карты в чуланчике по соседству с кухней.
Нирам возник из темноты в сопровождении разводного.
— Соратник Григул у себя?
— Да… То есть так точно!
Председатель Губкомода молча кивнул и проследовал в глубь коридора к знакомой двери, обитой темно-синим сукном. Из чулана высунулась мордочка Лубенька.
— Хто приехал? — сипло спросил он.
— Соратник Нирам.
— Угу, — кивнул Лубенек и выскочил из чулана. — Эй, студент, глянь на свои, сколько натикало?
Онкович неловко перехватил штуцер и вытащил из кармана предмет давних вожделений Лубенька. Настоящие бриттские часы на цепочке, внутреннюю крышку которых украшало дагеротипное изображение кудрявой барышни. Маменька подарила их Онковичу на окончание первого курса.
— Половина первого.
— Угу, — снова кивнул Лубенек и, повернувшись, заглянул в чулан. — Эй, Поноска, на сегодня шабаш.
— Эта почему?
— По папе и по маме, — огрызнулся Лубенек. — Не базарь, а лучше сгоняй и принеси мой «кожан».
Когда минут через пятнадцать дверь кабинета коменданта с глухим стуком распахнулась и по коридору проследовал соратник Нирам в сопровождении коменданта Григула, Лубенек, который, уже затянутый в кожаную куртку и перепоясанный портупеей с кобурой, сидел на нижней ступеньке лестницы, резво вскочил на ноги и молодцевато вытянулся, поедая глазами Председателя Губкомода.
— Все, сегодня мы ИХ кончим.
— Как это? — удивился Онкович.
На улице заурчал мотор автомобиля, увозившего соратника Нирама.
— Однозначно, — авторитетно кивнул Лубенек, — я мокрые дела носом чую. Хотя зря они так.
— Но почему? — оторопело спросил Онкович, ужаснувшись самой мысли о том, что сегодня ночью закончит, может быть, свое земное существование бывший государь великой империи, более того — может быть, даже от его руки.
— А потому, — огрызнулся Лубенек и разочарованно добавил: — И что ему приспичило кончать их как раз сейчас? Могли бы еще пожить, да и нам пожировать дали бы, а то еще на фронт ушлют, — тут он осклабился, — и вообще, с принцессками можно было бы и не торопиться. — Лубенек подмигнул юноше: — Мы бы их еще пару дней поразвлекали, а уж потом и…
— А че, — вмешался Поноска, — дык давай…
— Заткнись, — презрительно бросил Лубенек, — ежели соратник Нирам узнает — он тебя…
Поноска побледнел.
— Дык я че, я ж ниче, я ж только…
— То-то. — Лубенек покровительственно кивнул и, выхватив барабанник, лихим движением провел им вдоль рукава, заставив барабан выдать звонкую трель. — Ну да ладно, пойдем поднимать людей.
— Ну и зачем это? — удивленно буркнул Поноска. — Команды ж не было.
— Дубина, — снисходительно хмыкнул Лубенек, — вот так всю жизнь и проходишь в шестерках. Если хочешь вылезти наверх — учись исполнять команды ДО того, как они поступят.
Минут через пятнадцать весь наличный состав караула, позевывая и почесываясь, уже топтался в длинном коридоре, ведущем от дверей кабинета коменданта до лестницы на второй этаж. Большинство даже не догадывалось, зачем это их подняли посреди ночи, но все уже привыкли к регулярным выкрутасам соратника Нирама, так что его кратковременный ночной приезд снимал все вопросы. Поэтому всего двое уныло поинтересовались у Онковича, не знает ли он причины этой ночной суматохи, но тот лишь промычал что-то нечленораздельное и отрицательно мотнул головой.
Вскоре из-за двери кабинета выскочил ходивший с докладом Лубенек. Народ повернулся в его сторону. Лубенек на мгновение замер, наслаждаясь всеобщим вниманием, и, обведя повернувшиеся к нему лица горячечным взглядом лихорадочно блестевших глаз, набрал в грудь воздуха и, раздувая ноздри, свистящим шепотом выдохнул:
— А ну стройсь!
Все задвигались, затопали ногами и начали строиться в ряд. Дверь кабинета открылась, и на пороге появился сам соратник Григул. Лубенек тут же выскочил вперед и, подобострастно заглядывая в глаза коменданту, молодцевато отрапортовал:
— Охранная команда к ликвидации узурпатора и его семьи готова, соратник.
Тот, поджав губы, важно кивнул. В строю кто-то охнул, комендант вскинул подбородок и уставился на стоящих перед ним людей свирепым взглядом прозрачных, водянистых глаз. Строй тут же замер, будто оцепенел. Соратник Григул с минуту поочередно буравил взглядом лица людей, потом привычным жестом вздернул подбородок и заговорил.
— Соратники! Настал час, когда народ… восставший против… тысячелетнего угнетения, неравенства и… всякого другого насилия… совершит законное возмездие…