Русские ушли
Шрифт:
— Тоже правильно, — согласился Поплюшев. — Ну что, за легкую службу!
…Потом Майкл вспомнил, что он к моменту, когда обнаружили Чужих, успел выпить не меньше полулитра хорошей русской водки. Наверное, этим и объясняется его благодушное попустительство. А также все, что он предложил после очередного стакана. Хотя начал не он.
— А на кой нам сдался ваш Рябов? — спросил Чагин. — Мы ж решили, что салютовать будем. А? Еще лучше, можно боевой пуск устроить. И никто нас не выдерет, потому что мы свой долг исполним.
— Не, — сказал Майкл. — Не пойду я в казарму. Я пока ходить буду,
Тут-то его и осенила идея.
— А давайте их посадим? — предложил он.
— Ну ты дурак, — забормотали вокруг. — Бактериологическое оружие…
— Это вы идиоты. Кретины и уроды. И мозги у вас атрофировались. Нет, ну вы сами подумайте: кто ж позволил бы их взрывать, если б там бактерии были?! Если сжигать, то надо сажать аккуратненько, чтоб не рвануло, потом везти в могильник и там хоронить. А то расползется чума инопланетная. Это во-первых. А во-вторых, откуда узнали, что это именно Чужие и хотят нас именно колонизировать, если их никогда не сажали, а исключительно сбивали? Их надо посадить и взять языка.
— У них корабли — роботы. Без живых, — поправил Поплюшев.
— Тем лучше! Распотрошим и вытащим координаты их базы. Наши тогда смогут упреждающий удар нанести.
Поспорив для проформы, собутыльники признали правоту Майкла. Решили сажать. Майкл, пьяный и веселый, заявил, что у всех роботов должна быть несущая частота, по которой они получают приказы. С какого потолка он взял эти сведения — наутро сам удивлялся. Принялся накручивать верньеры радиостанции, пытаясь эту «частоту» нащупать. Звук вывели на колонки — все хотели послушать, отзовутся ли Чужие.
Унтера молчали, жарко пыхтели, толкались и забыли про водку. Майкл надувался от гордости, чувствуя себя манипулятором реальности.
А потом душную тишину каморки разорвала ясная английская речь.
Майкл чуть сознание не потерял.
— Это не Чужие, это люди! — заорал он. — Они терпят крушение!
Он не почувствовал, как изменилось настроение собутыльников. Майкл орал в микрофон, орал на родном для себя языке, конечно, не думая, что завтра его поволокут к особисту… Ему отвечали, и Майкл слышал, как все у них плохо. Их обстреляли, у них поврежден двигатель, не осталось топлива, корабль практически неуправляемый, здесь какая-то пиратская база неподалеку, не иначе, потому что кому надо обстреливать совершенно мирный частный корабль? Майкл командовал, выбрав им для посадки аэродром собственной части, руководил и утешал.
А потом их не стало.
Землю тряхнуло, с потолка посыпалась густая пыль с крошевом штукатурки. «Ромашка» пискнула и погасила все мониторы. Майкл заорал дурниной, выбежал наружу, кто-то вслед выбросил его бушлат и даже остатки водки — в знак презрения к предателю. Этого Майкл уже не видел. Он туда больше не вернулся,
Их сбили метеорологи, которые отвечали не за погоду, а за противовоздушную оборону. Сбили метрах в трехстах от поверхности. Дали залп в упор, отчего не только в окрестных военных частях, но и почти во всех домах Южногорска-23 повылетали стекла.
Майкл стоял по яйца в снегу. Вокруг — жалкие обломки корабля, в котором не было никаких Чужих,
— Ты негодяй, — сухо произнесла мать.
Майкл посмотрел на нее исподлобья. Она ничуть не изменилась за месяцы, которые он ее не видел. И думалось ему, что мать не менялась последние лет десять. Неизменно подтянутая, с гладко зачесанными в узел крашеными черными волосами — седину прятала, — с ледяным взглядом и профессиональной улыбкой. Какая была, такой осталась.
Ничего не сказал, отвернулся. Стал с независимой миной грызть ноготь на большом пальце.
— Я не хочу видеть тебя в своем доме, — добавила она.
Майкл не выдержал:
— Тогда не надо было усыновлять меня. Я тебя заставлял? Хрена! Но я показался тебе выгодным вложением капитала. Мало ли, отец на смертном одре раскается и мне в наследство месторождение «третьего изотопа» оставит? Сомнительно, но почему бы и нет? Вот ты на всякий случай и предъявила на меня права. А случаи, дорогая мама, разные бывают. Не повезло тебе со мной.
Она не дослушала. Последние слова Майкл говорил уже закрывшейся двери. Пришел конвоир, отвел его в камеру. В окружной комендатуре одиночек не было, но для Майкла освободили четырехместную. Жил один, как король. Наслаждался роскошью. После трибунала он о таких условиях жизни мечтать будет. Если у него вообще останется жизнь. Могут и расстрелять, статья нешуточная.
А все потому, что три с лишним года назад его предупредили обо всем, кроме самого главного.
…Из-за взрыва на космодроме Майкл потерял возможность улететь с планеты. Не мог он и связаться с Силверхендом. Оставалось надеяться на то, что пират спохватится — где корабль? — и пошлет кого-нибудь на проверку.
Чтобы скоротать время ожидания, Майкл пьянствовал. Пока не понял, что улетать уже не хочет. Тогда он записался на прием к консулу, постоянно находящемуся у космодрома. Накануне аудиенции Майкл старался не напиваться, чтобы с утра похмелье не доставало, но, естественно, на почве волнения наклюкался основательно и к утру протрезветь не успел.
Он сидел в стильно оформленном кабинете, консул безупречного вида по-пилатовски умывал руки — то есть читал последнюю мораль перед тем, как принять от залетного чудака прошение о подданстве. Мол, чувак, у тебя есть еще возможность отказаться, и если сейчас не возмутишься, то я тебя слегка предупреждал.
— …разумеется, я с глубоким уважением отношусь ко всем формам республиканского правления, — мягким, хорошо поставленным голосом рассуждал консул. — В истории России есть периоды республики. И это не только печально известная Советская Республика. Есть куда более положительные примеры — традиционные формы именно русской республики, прежде всего новгородская…
Майкла терзала головная боль. Он хотел похмелиться, но понимал, что, пока не будут исполнены все приличествующие случаю церемониальные «танцы», об этом и мечтать нечего.