Русские. Нация, цивилизация, государственность и право русских на Россию
Шрифт:
Иногда эту несусветную дичь повторяли в приступе национального самоедства даже некоторые мыслители-патриоты: «Одной из черт русского характера является способность к самой жесткой самокритике. В этом отношении мы, пожалуй, превосходим кого угодно» – отмечал известный литературовед-евразиец В.В. Кожинов. Он объяснил это тем, что «русские называют себя именем прилагательным, т. е. есть определенная неуверенность, поскольку русские предстают не столько как нация, сколько как некое скрепляющее огромный субконтинент начало». Тем самым публицист, впрочем, не он первый и не он последний, дал наглядный урок той самой неуверенности и чрезмерной национальной самопривередливости
Русские – это не цемент и не скрепка. Русские – это именно нация. Одна из древнейших наций Европы. То, что русская нация входит в число старейших наций Европы – факт, утверждаемый в любом мало-мальски серьезном исследовании истории наций и национализма.
«Старыми нациями Европы в 1789 году были на западе – англичане, шотландцы, французы, голландцы, кастильцы и португальцы; на севере – датчане и шведы; и на востоке – венгры, поляки и русские» – писал в 1977 году британский исследователь Хью Сетон-Уотсон.
Ему вторит другой британец – Энтони Смит в работе «Национализм и модернизм» отметивший, что ключевые составляющие нации – структуры, чувства и симпатии «можно проследить – источников, подтверждающих это достаточно – по крайней мере с позднего средневековья у большинства европейских наций – от Англии и Франции до Польши и России. Они свидетельствуют об определенной национальной преемственности».
Русские не только входят в число «наций до национализма» (с которых брался образец для других, искусственно сконструированных наций нового времени), но и сам национализм наш очень старый, один из старейших в Европе.
Если даже не говорить о русском этническом или патриотическом чувстве, которое для XVIII века весьма ярко описала израильско-американская исследовательница Лия Гринфельд в книге «Национализм. Пять путей к современности», то русская националистическая мысль как минимум не младше немецкой, её первый развернутый манифест, статья Карамзина «О любви к Отечеству и народной гордости» с её знаменитым «русский должен знать цену свою» относится к 1802 году.
Традиция русского интеллектуального национализма насчитывает десятки имён крупнейших мыслителей, писателей, поэтов. Не так давно опубликованный обширный том «Национализм. Pro et Contra» – своеобразная антология (далеко не полная) русской националистической мысли от Карамзина и Шишкова до наших дней, занимает 800 страниц основного текста без примечаний и охватывает десятки имен.
Ни о какой мнимой «прилагательности» русского имени или мнимой «расплывчатости» русской национальной идентичности речи идти не может и не должно.
Русские – не прилагательное
Именем народа, создавшего Русское государство, первые несколько столетий его истории было «Русь» (правильное единственное число – «русин»).
В «Слове о полку Игореве» фигурирует еще и уникальное по своей красоте слово «русичи» – это интересная словоформа, обозначающая совокупность носителей национального начала, где носителем этнической идентичности являются и каждый в отдельности, и все вместе.
Прилагательное же «руский» использовалось как определение при том или ином существительном – «язык» (в смысле «народ», аналогично латинскому «gens»), «земля», «князь», «люди», «послы», «закон», «власть», «род», «волость», «сторона/страна», «град», «митрополия», «море», «ладьи», «имя», «челядин», «сыны», «вои», «полки»,
Форма этого слова в допечатную эпоху не была устойчивой – встречаются варианты «руские», «руськие», «рускыя», «рузьские», «руст in». С XVI века начинает распространяться форма «русские/русскыи», она возникла под западным влиянием, слово «Russia» давно закрепилась в латинских документах, в греческих же закрепилось слово «Ршо(а», которое так же распространилось довольно широко (через промежуточную форму «Русия») и вошло в государственный обиход. Петр I скрестил оба эти влияния и его государство, вместо старинного «Русь» начало официально называться «Россия».
Приведем, как пример классического употребления этнонима в допетровской русской письменности, два рассказа «Степенной книги», первый, – о знамении татарам на реке Свияге перед взятием Казани и второй – о причинах Ливонский войны и «о многочудеснои победе на ливоньские немцы и о взятии градов Ругодива, и Юрьева, и Ракобора, и Велиада, и иных многих»:
«Такоже и на Свiаге реце близь великія реки Волги на месте, идеже ныне стоитъ градъ Свіажскій, многажды видаху Татарове, иже близь места того живущіи, человека в иночестей одежди ходяща, иногда же видешя яко стреляюща инока того; видящи же страхомъ одержими, и не смеяху ни приближитися къ месту тому.
Иногда же и звонъ слышаху на месте томъ, и пенія богогласна многихъ гласов. Овогда же видаху, яко священницы на месте томъ пояху и кадяху. Зряще же сія Татарове дивляхуся, и тужаху, и къ себе глаголаху; «Разумети есть по всему, яко быти на томъ месте православію и церквамъ Христианьскимъ, и жительствовати ту Рускимъ людемъ» еже и бысть благодатию Христовою».
«Гордостнии немьци и всех жителеи рускихъ истребишя отъ земля Ливоньския, и домы их, и вся руския коньци, иже въ градех ливонскихъ, себе похитишя, также паки потомъ и приходящиимь к нимъ рускимъ гостемъ и всякимъ купцемъ многу тщету купли ихъ содеваху и имения их лишаху…»
Употребление слова «русский» как определения при существительном было единственной нормой русского литературного языка до петровских реформ, распространяясь и на другие этнонимы – «немецкие люди», «литовские люди», «персидские люди», «турецкие люди» (точно так же как сегодня англичанин именует себя englishman – «английский человек»).
«Эллипсис», как выражаются лингвисты, то есть опущение слова «люди» и субстантивация прилагательного «русский», превращение его в самостоятельное существительное вместо определения, намечается лишь в середине XVII века, причем сперва его можно объяснить преимущественно усталостью писцов от тавтологий.
По всей видимости первый случай употребления субстантивированного прилагательного «русский» находится в Соборном уложении 1649 года.
«А которые литовские полоняники женаты в боярских дворех на руских крепостных и на старинных робах, или которые жонки или девки литовские полонянъки в бояръских дворех выданы замуж за крепостных, или за кабалных холопей, а в приводе те литовские полоняники и полонянки перед бояры в роспросе сказалися, что они в Литву итти, и у тех своих бояр, где они поженилися на русских, и полонянки, которые выданы замуж за русских, жить не хотят, и те литовские полоняники с женами с рускими жонками, и полонянки с мужьями, с рускими людьми из боярских дворов и ото всяких чинов людей свобожены и велено жить им на воле, где кто похочет».