Русский аркан
Шрифт:
– Вы хотите сказать, что… – начал Корф и покачал головой. – Нет, я все-таки не понимаю…
– А между тем все очень просто. Цесаревич гибнет в Японии, причем доказательств причастности к убийству именно японцев будет предостаточно, в этом можно не сомневаться. Японских оправданий никто и слушать не станет. Шутка ли – злодейское убийство наследника престола российского в азиатской, почти сопредельной стране! Что произойдет далее, как вы полагаете?
– Ну, войны-то не будет, – убежденно сказал Корф. – На Дальнем Востоке нам пока нечем всерьез воевать, да и Японии тоже.
– Верно. Не сейчас. Через несколько лет. Отношения между двумя державами испортятся прочно и надолго. Со временем война станет неизбежной. Не забудьте о территориальных спорах и японских аппетитах. Наращивание сил будет стремительным с обеих сторон. Серьезных верфей на Дальнем Востоке у нас нет и когда еще будут. Японцы неминуемо опередят нас. Единственная для России возможность сравнять шансы – отправить через Великую Атлантику одну-две эскадры линейных кораблей с Балтики и, возможно, Черного моря, тем самым ослабив наши военно-морские силы в Европе. Что должно весьма устроить Германию на случай большой европейской войны. Будет и европейская война, уверяю вас. Она совсем не за горами. И Германия в этой войне будет нашим противником.
– Но у нас прекрасные отношения с Германией, – возразил Корф.
– О государстве, как и о человеке, судят по делам его, – отрезал Лопухин. – Нам хорошо знакомо британское коварство, теперь придется познакомиться и с германским. Чему дивиться? Немцы уличены. Иных выводов из их подлых делишек сделать невозможно… Или возможно? Попытайтесь.
– Германия никогда не станет воевать на два фронта!
– Вы убеждены в этом? Я – нет.
– Но это гибельно для нее!
– А что, если кайзер так не думает?
– Постой, Николас… – Михаил Константинович морщил опухшее лицо. Мало-помалу на нем проступало выражение детской обиды. – Да как же это? Мы с кронпринцем вот как с тобой… даже больше, ты ведь мало пьешь и по девочкам не очень… Катались вместе… Из пушек по щитам палили… Друг сердечный… Вот же сволочь, а?! Неужели убить меня хотел?
– Он, или кайзер, или германский генштаб – какая разница! Это, Мишель, уже не нашего ума дело. Им займутся другие. Надеюсь, к большой невыгоде кое для кого. Сам понимаешь, покушение на цесаревича прощать нельзя.
– Гм… Да уж… А точно займутся?
– Будь уверен.
– Меня все-таки одолевают сомнения, – раздумчиво проговорил Корф. – Что-то тут не так… Для чего было немцам убивать двух англичан?
– Это как раз проще всего, – ответил Лопухин, доставая портсигар. – Разрешишь закурить, Мишель? – Он зажег спичку, прикурил и с наслаждением затянулся дымом папиросы. – Немцам нужно, чтобы русская эскадра ушла с Балтики. Англичанам это, напротив, не нужно. Они тоже просчитали эту шахматную позицию. Ставлю в заклад свое годовое жалованье, дети Альбиона пришли к тем же выводам, что и я. В европейской войне нам волей-неволей придется союзничать с Британией против Германии. Естественное стремление противника – втравить Россию в ненужную ей войну на Дальнем Востоке, чтобы ослабить ее в Европе. Для достижения своей цели немцам нужно убить цесаревича – тебя, Мишель, – японскими руками. Англичанам, соответственно, надо во что бы то ни стало помешать этому. И вот где-то британцы наступили тевтонам на мозоль… Вернее всего, попытались тем или иным способом предотвратить покушение. Результат известен.
– Но ведь Эймс… впрочем, понимаю. Решал свои проблемы чужими руками.
– По старой британской традиции. Впрочем, я на него не в обиде. Но если он хотел, чтобы я добрался до этого Брюкнера или до самого фон Штилле, то это уже не мое дело. Если японцы объявят обоих персонами нон-грата – замечательно. Если нет – последствия будут расхлебывать британцы и вы, господин барон. Расхлебаете?
– Нынче же передам министру ноту протеста. Теперь ее можно составить весьма аргументированно.
Корф выглядел озабоченным – как видно, уже обкатывал в уме формулировки ноты. Лопухин докурил и поднялся, собираясь уходить.
– Да, кстати. Какую программу вы наметили для цесаревича на сегодня?
– Неофициальный прием во дворце. Спектакль театра Но, коктейль, затем просмотр состязания борцов сумо, нарочно приглашенных чемпионов разных префектур.
– Это интересно. А на завтра?
– Мэр Токио, который прежде назывался бугё, приглашает русских моряков осмотреть парк Уено с его буддийским храмом. Он выражает сожаление, что более величественный храмовый комплекс в саду Асакуса недавно пострадал от пожара и еще не восстановлен во всем блеске. Мэр надеется, что его императорское высочество цесаревич Михаил Константинович также будет присутствовать.
– А он будет присутствовать? Что скажешь, Мишель?
Цесаревич, все еще негодуя на коварство германцев, раздраженно пожал плечами:
– Не знаю. Может быть.
– Госпожа Фудзико соблаговолила выразить намерение совершить прогулку в парк Уено в то же самое время, дабы полюбоваться хризантемами… – добавил Корф.
– А! Тогда буду.
– Только держись возле меня, Мишель, – сказал Лопухин. – Просто на всякий случай. Ты уже убедился, что плохого я не посоветую?
Вернувшись к себе, он обнаружил, что Еропка дрыхнет на господской кровати. Лодырь правильно понимал, за что граф терпит его непреоборимую лень. Если хотя бы раз в год на слугу можно положиться в ситуации шаткого баланса между жизнью и смертью, то такому слуге можно простить все остальное.
Шесть самурайских мечей – три длинных и три коротких – валялись у стены, как дрова. Вчера Иманиши уговорил графа принять ненужные трофеи: «Они ваши, Лопухин-сенсей. Это мечи убитых вами ронинов». – Ну и что мне с ними делать? – озадаченно спросил тогда граф, но трофеи взял. Пригодятся для подарка кому-нибудь. Особенно в России.
Сейчас он уже знал, кому подарит один из мечей.
Со дня отъезда барина в Токио Нил ощущал глухую тоску. Отчего – сам не мог понять. Вроде все складывалось удачно. Оказавшись на «Победославе», он был обласкан всеми, от командира до простых матросов. Даже унтера не цеплялись к юнге, а боцман Зорич сказал, что вот этим кулаком вобьет в палубу любого, кто обидит мальца не по делу. Потому как малец настрадался так, что на десятерых хватит, и вообще он хлопец геройский. Кормили сытно, работой донимали в меру. Учением тоже – барин уехал, а господам офицерам было недосуг. Нил подогнал под себя матросскую форму наименьшего размера, выданную ему баталером Новиковым, и почувствовал себя франтом хоть куда. В свой черед он ходил в увольнительные, дивился на японские домишки с загнутыми крышами, на бесстыжих японских теток, что купаются в бочках телешом у всех на виду, на влекомые людьми повозки и даже на черных воронов, не умеющих каркать и потому орущих с деревьев: «А! А! А!» Все было не так, все в диковину. Куда там Сандвичевым островам по части удивительного! Нил устал дивиться.
Небольшую Иокогаму он исходил вдоль и поперек – гулял без дела по улицам, покупал безделушки в крошечных магазинчиках, стоял подолгу на каком-нибудь особенно вычурном мостике над каналом, плюя от скуки в воду. Однажды нанял рикшу – просто посмотреть: как оно ездить на людях? Оказалось ничего себе. Нил даже ощутил себя господином, но повторить опыт отчего-то не захотел. Просился на «Святую Екатерину», что повезла в японскую столицу сдутый дирижабль, – не пустили. Эх, скорее бы уж домой в Россию… хуже маринованной редьки надоели чужие края…