Русский диверсант Илья Старинов
Шрифт:
Однако дни Испанской республики были предрешены, и фашизм задушил ее. Но республика сопротивлялась до последнего часа. В прямом единоборстве враг никогда не смог бы одолеть ее.
Поздней осенью 1937 г. Старинов вместе с несколькими товарищами возвратился из Испании.
Мирное время длилось не долго…
Позади остался трудный год в далекой Испании. Там Старинов похоронил немало соотечественников. Там нашел верных друзей.
Дорога от порта до гостиницы ошеломила Старинова. Словно
Старинов вечером сел на поезд и уже на следующий день докладывал московскому руководству о своем возвращении.
Илью Григорьевича поместили в гостиницу, сказали, что вызовут. Через три дня он был принят Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым. Последний, выслушав рассказ об Испании, поблагодарил за высокое понимание воинского долга.
— Вы достойны высокой награды, — сказал маршал. — Я считаю, что вы заслуживаете и повышения в звании. Надо дать вам соответствующую большую работу по специальности.
Выйдя из-за стола, Ворошилов пожал Илье Григорьевичу руку:
— Ждите назначения, товарищ Старинов!
Прием у народного комиссара обороны на первых порах успокоил и ободрил Илью Григорьевича. Время шло. Но Старинова никто и никуда не вызывал и никакой «большой работы» не предлагал.
Наконец Илья Григорьевич получил вызов. Но не к наркому обороны. Его вызывали в НКВД. Объяснили, что в качестве свидетеля. Сказали, что от него требуется дать чистосердечные показания.
У Старинова спрашивали, где он служил, насколько был близок с тем или иным человеком, часто ли встречался с М. П. Железняковым и А. И. Бааром.
Отвечал Илья Григорьевич честно. Названных людей он знал. Задания их выполнял. Как же иначе? Это были приказы прямых начальников. Его спросили:
— Для чего вы закладывали тайные партизанские базы в тридцати — ста километрах от границы? Для чего готовили вдали от границы так называемые партизанские отряды?
Старинов понял, куда клонит следователь. Ответь он сбивчиво, уклончиво, и сразу из «свидетеля» мог превратиться в обвиняемого.
Илья Григорьевич уже знал, что подготовленных, в том числе и им лично, партизан обвиняют в двух вещах: «в неверии в мощь социалистического государства» и «в подготовке к враждебной деятельности в тылу советских армий».
— Базы действительно закладывались и в ста километрах от границы. Но ведь укрепленные районы строились тоже в ста и более километрах, а стоят они сотни миллионов или миллиарды рублей!
— Укрепрайоны вы оставьте! Они ни при чем.
— Как ни при чем? Если затрачиваются такие средства на строительство, стало быть, допускается выход противника на эти рубежи. А раз так, логично готовить и все необходимое для развертывания партизанской борьбы между границей и укрепрайонами. Я готовил партизан для борьбы с врагом. Мероприятия, о которых идет речь,
После «беседы» в НКВД Старинов понял, что все заблаговременно подготовленные на случай войны базы и партизанские отряды ликвидированы, кадры партизан уничтожены, а отряды распущены, и всякого, кто имел отношение к этому делу, рассматривают как врага народа или пособника врагов народа.
Старинов видел только один выход — обратиться к наркому обороны, рассказать о своих сомнениях, просить защиты от необоснованных обвинений.
Ворошилов принял его. Но на этот раз он держался сурово и замкнуто.
— В чем дело? О чем вы хотели сообщить? Волнуясь и сбиваясь, он рассказал маршалу о своих переживаниях.
— Товарищ народный комиссар, ведь мы выполняли задание Центрального Комитета по подготовке к партизанской борьбе, а склады оружия готовились по вашему указанию.
Нарком обороны смутился. Потом, помешкав, взял телефонную трубку:
— Здравствуйте, Николай Иванович… Да вот… У меня сидит недавно прибывший из Испании некий Старинов. Его допрашивали о выполнении заданий Якира и Берзина по подготовке баз и закладке для них оружия. Конечно, он выполнял задания врагов народа. Но он был маленьким человеком, мог и не знать сути дела. Он отличился в Испании и в значительной мере искупил свою вину. Оставьте его в покое. Сами примем соответствующие меры.
Буквально на третий день после посещения К. Е. Ворошилова Старинова вызвал начальник военных сообщений Красной Армии комбриг А. Е. Крюков.
Комбриг принял Илью Григорьевича и предложил ему должность начальника военных сообщений округа.
На минуту И. Г. Старинов онемел. Наконец речь вернулась к нему:
— Товарищ комбриг! Какой же из меня начальник военных сообщений округа?! Я командир железнодорожных войск, подрывник, готовил партизан, а в органы военных сообщений после академии попал не по своей воле. Не по силам мне работа, которую вы. предлагаете.
— Это не ответ, товарищ военинженер третьего ранга! Вот я всего полгода назад командовал железнодорожным полком, а теперь — начальник военных сообщений всей Красной Армии. И ничего, справляюсь! Кадров не хватает, и мы обязаны выдвигать на руководящую работу молодых командиров. Хорошо. Раз так упрямитесь, не станем говорить об округе. Самое меньшее, что мы можем вам предложить, это должность начальника Центрального научно-испытательного полигона. Устраивает? Но учтите — полигон вдали от больших городов, в лесах.
Подумав, Илья Григорьевич согласился стать начальником полигона.
Семнадцатого февраля 1938 г. Илье Григорьевичу Старинову присвоили звание полковника, а двадцатого марта того же года, то есть четыре месяца спустя после возвращения из Испании, назначили начальником Центрального научно-испытательного железнодорожного полигона РККА.
На полигон Старинов попал не сразу. Прежде чем отправляться к новому месту службы, ему предстояло побывать на лечении в Кисловодске.