Русский дневник
Шрифт:
Пока мы сидели у архитектора, в кабинет вошел служащий и спросил, не хотим ли мы посмотреть на подарки, которые прислали в Сталинград со всего мира. И мы, хотя и были уже сыты музеями по горло, решили, что на сей раз нам необходимо на это взглянуть. Мы вернулись в гостиницу, чтобы немножко отдохнуть, но как только добрались до своего номера, в дверь постучали. Мы открыли дверь, и в комнату вошла целая вереница мужчин, которые держали какие-то коробки, чемоданы, портфели. Это были подарки сталинградцам. Здесь был красный бархатный щит, украшенный филигранным золотым кружевом - подарок от короля Эфиопии. Здесь был пергаментный свиток с высокопарными словами от правительства Соединенных Штатов, подписанный Франклином Д. Рузвельтом. Нам показали металлическую тарелку от Шарля де Голля и меч, присланный английским королем
Нас вдруг охватило чувство печали, когда мы увидели все эти подношения от глав правительств, копию средневекового меча, копию старинного щита, несколько фраз, написанных на пергаменте, и множество напыщенных слов, и когда нас попросили записать что-то в книгу отзывов, нам просто нечего было сказать. В книге было много выражений, таких, как «всемирные герои» и «защитники цивилизации». Слова и подарки походили на гигантские, мускулистые, уродливые и идиотские скульптуры, которые обычно создавались, чтобы отметить какое-то скромное событие. А в эту минуту нам вспоминались только закрытые железными масками лица мужчин, стоящих у печей на тракторном заводе, девушки, выходящие из подземных нор и поправляющие волосы, да маленький мальчик, который каждый вечер приходит навестить своего отца на братскую могилу.. И это были не пустые и аллегоричные фигуры. Это были маленькие люди, на которых напали и которые смогли себя защитить.
Средневековый меч и золотой щит казались абсурдными и подчеркивали некоторую скудность воображения тех, кто их подарил. Мир наградил Сталинград фальшивой медалью в то время, как город нуждался, скажем, всего лишь в полдюжине бульдозеров.
Нам показали новые и восстановленные жилые дома для рабочих сталинградских заводов. Нас интересовало, сколько они получают, сколько должны платить за квартиру и еду.
Квартиры маленькие и довольно удобные. Кухня, одна-две спальни и гостиная. Чернорабочие, то есть неквалифицированные рабочие, получают теперь пятьсот рублей в месяц. Рабочие средней квалификации - тысячу рублей в месяц, а квалифицированные рабочие - две тысячи рублей. Но квартплата по всему Советскому Союзу, если вам, конечно, вообще удастся получить квартиру, неправдоподобно мала. За такие квартиры, включая стоимость газа, электричества и воды, платят двадцать рублей в месяц, что составляет один процент дохода квалифицированного рабочего и два процента от дохода рабочего средней квалификации. Еда в магазинах стоит очень дешево. На простую еду, которая входит в обыкновенный рацион человека, то есть хлеб, капусту, мясо и рыбу, уходит совсем немного денег. Но деликатесы, консервы и импортные продукты обходятся очень дорого, а такие вещи, как шоколад, практически недоступны никому. И здесь опять появляется русская надежда, что, когда продуктов будет больше, цены понизятся. И когда предметов роскоши будет больше, их можно будет свободно купить. Например, когда наладится производство новой маленькой русской машины, напоминающей немецкий «Фольксваген», она будет стоить около десяти тысяч рублей. Цена меняться не будет, и машины станут продаваться по мере их изготовления. Если учесть, что корова сейчас стоит от семи до девяти тысяч рублей, то идея сравнительных цен становится вполне понятной.
В Сталинграде было много немецких пленных, и, как и в Киеве, люди не смотрели на них. Пленные были одеты в уже довольно потрепанную военную форму. Колонны военнопленных, охраняемые обычно одним солдатом. устало тащились по улицам с работы и на работу…
На следующий день нам предстояло лететь в Москву, и ночью Капа совсем не спал. Он переживал и беспокоился из-за того, что ему не удалось сфотографировать, что хотелось. А все хорошие фотографии, которые он сделал, стали казаться ему никчемными и отвратительными. Определенно Капа был недоволен. И поскольку нам обоим не спалось, мы написали сюжеты для двух кинокартин.
Утром мы сели в наш автобус модели «Форд» и очень рано отправились в аэропорт. Злой гном поработал и здесь, - из-за какой-то ошибки на этот рейс нам не заказали билеты. Правда, мы могли бы лететь более поздним рейсом из Астрахани.
Самолет из Астрахани не появлялся. Мы пили чай, грызли большие сухари и чувствовали себя ужасно в этом жарком аэропорту. В три часа дня кто-то сказал, что самолета не будет, а если и будет, то не полетит в Москву, поскольку до наступления темноты туда не доберется. Мы влезли в свой автобус и поехали обратно в Сталинград…
Наутро мы выехали очень рано, потому что нам надо было еще кое-что сфотографировать на окраинах Сталинграда, снять людей, которые из досок и глины строят себе маленькие домики, посмотреть и сфотографировать новые школы и детские сады. Мы остановились около крошечного домика, который строил себе заводской бухгалтер. Он сам поднимал наверх бревна, сам замешивал раствор, а около него в саду играли двое его детей. Это был покладистый человек. Пока мы его снимали, он продолжал строить дом. А потом он принес нам свой альбом с фотографиями, чтобы показать, что он не всегда так жил, что когда-то у него в Сталинграде была квартира. Его альбом был такой же, как и все альбомы в мире. Он был сфотографирован совсем ребенком, юношей, в военной форме, когда был призван в армию, и после демобилизации. Были фотографии его свадьбы, его жены в длинном белом свадебном платье, как они потом отдыхали и плавали в Черном море и снимки детей по мере того, как они росли. В альбом попали и почтовые открытки, которые ему прислали. Это была целая история его жизни и всего хорошего, что с ним происходило. Все остальное он потерял во время войны.
Мы спросили:
– А как же так случилось, что у вас сохранился фотоальбом?
Он закрыл обложку, погладил рукой летопись всей своей жизни и сказал:
– Мы очень берегли его. Это самая ценная вещь.
Мы сели в автобус и опять поехали на Сталинградский аэродром. Дорога стала нам уже очень знакомой. В аэропорту пассажиры, которые собрались лететь в Москву, помимо своего основного багажа, имели авоськи с двумя-тремя арбузами, потому что арбузы в Москве довольно трудно купить, а в Сталинграде они очень хорошие. Мы последовали их примеру - купили авоську и по два арбуза, чтобы угостить наших ребят в гостинице «Метрополь».
Начальник аэропорта очень долго извинялся перед нами за вчерашнюю ошибку. На этот раз он хотел нас осчастливить. Он следил, чтобы нас поили чаем и даже немножко приврал, чтобы сделать нам приятное, - сказал, что мы полетим на самолете, где будем единственными пассажирами, и что этот самолет скоро прилетит с Черного моря. Произошла цепная реакция - мы набрасывались на Хмарского, а Хмарский - на начальника порта. Все были на грани срыва, и в воздухе витала несправедливость. В аэропорту было душно, а со стороны степи дул жаркий, насыщенный пылью ветер. Это плохо действовало на людей, они нервничали, и мы были так же злы, как и все остальные.
Наконец прилетел наш самолет, и сиденья на нем были ковшеобразными. Мы не были единственными пассажирами, - самолет был переполнен. Здесь были в основном грузины, которые летели в Москву на празднование восьмисотлетия основания города. Они разложили свои пожитки в центре салона и заняли почти все места. Что касается еды, то в этом отношении они очень хорошо подготовились. Их сумки были заполнены продуктами.
Как только мы зашли в салон и двери закрыли, стало нечем дышать, потому что в самолете этой модели не было никакой теплоизоляции, и солнце, разогревая металлический корпус, раскаляло и воздух внутри самолета. Запах был ужасный - пахло людьми, усталыми людьми. Наши железные кресла были так же удобны для сиденья, как подносы в кафетерии.
Наконец самолет взлетел, и как только это произошло, мужчина рядом со мной открыл свою сумку, отрезал полфунта уже начавшей таять копченой свинины и стал жевать ее, не замечая, как по подбородку течет жир. Он был славным человеком с веселыми глазами и даже предложил мне кусочек, но в тот момент мне почему-то не захотелось есть.
Самолет раскалился, но как только мы набрали высоту, все изменилось. Только что самолет был в испарине - и вот на нем уже корка льда. Мы начали потихоньку замерзать. Этот полет обратно в Москву был ужасен, потому что одеты мы были очень легко, а несчастные грузины и вовсе сидели, прижавшись друг к другу, - ведь они жили в тропиках, где редко бывают морозы.