Русский экзорцист (Отчитывающий)
Шрифт:
– ...из порочных людей собранных, - продолжал Волохов.
– Собирать, кстати, проще в женском теле. Суккуб Суккуб - демон, принявший женский облик для вступления в половые связи с людьми., как вы знаете, может соблазнить кого угодно...
– Говори за себя, пожалуйста.
– Я имею в виду не вас, а нормальных людей. В смысле - обычных, поправился Волохов.
– Возможно, но хранить собранный материал удобнее в мужчине. Нет?
Волохов покачал головой.
– Я попробую выяснить, не было ли чего-то необычного в последнее время, но Москва - большой город.
– Пороки, с точки зрения веры, ...
– Тогда мне придется проверять все десять
– Прекрати, Волохов. Ты знаешь пророчество, вот и ограничь круг поисков в соответствии.
– Александр Ярославович поежился, - прохладно становится.
Дождь усилился, рабочие накрыли разрушенную часть стены брезентом и собирали оборудование. Собор Василия Блаженного мрачной громадой царил над рекой. Набережная была пуста, только одинокий рыбак в блестящей ветровке щурил глаза, надеясь разглядеть в сумерках прыгающий на волнах поплавок.
– Подбросить тебя?
– спросил Александр Ярославович.
– Нет, пройдусь пешком.
– Ну, как знаешь. Я пока не буду докладывать, но долго тянуть не смогу. Не забудь, от этого дела зависит ваше будущее. Если мы с тобой проиграем, такое начнется, что еще лет двести забвения вам обеспечено.
"Волга" ушла в сторону Васильевского спуска. Волохов поднял воротник куртки, вытер ладонью мокрое от дождя лицо и побрел вдоль набережной к Александровскому саду. Рыбак подсек что-то и, быстро вращая катушку, потащил добычу наверх. Волохов остановился посмотреть на улов. На крючке болтался использованный презерватив. Рыбак в сердцах выругался и стал двумя пальцами брезгливо снимать резинку с крючка.
– Что, отец, подарок из Кремля?
– спросил Волохов.
– Ну да, - пробормотал мужик, покосившись на него, - из Кремля. Оттуда нынче только бутылки пустые выбрасывают.
Петрович, аккуратно постукивая маленьким молоточком, вгонял в раму мелкие гвоздики. Ольга сидела на табурете и наблюдала за его работой. Во время урагана большое дерево упало, разбив своей вершиной окно на кухне.
– Ты, мать, сразу бы стеклопакеты ставила, - сказал Петрович. Из-за гвоздей, которые он держал во рту, слова звучали невнятно.
– Хоть и дорого, но вид совсем другой и на зиму окна заклеивать, опять-таки, не придется.
– Ага, сначала они мне рамы выставят и половину стены. И что мне, совсем без окон жить?
– Ну, день-два потерпеть можно, - Петрович забил последний гвоздь и слез с подоконника, разглядывая свою работу.
– Хорошо, хоть сейчас стекла потолще поставили. Вон у соседей градом все окна высадило. Надо же додуматься: "двушку" ставить.
– Ну, так что, за удачное окончание работы?
– спросила Ольга, поставив на стол бутылку водки и пару рюмок, - давай, а?
Две недели после того, что увидела в интернете, она выпивала каждый день и никак не могла остановиться. Страшные картинки преследовали ее во сне, и она вскакивала среди ночи, бежала на кухню и пыталась забыться с помощью алкоголя.
Петрович покосился на бутылку.
– Ты, мать, чего-то зачастила. Вот сейчас замазкой стеклышки по краям залеплю, и можно по чуть-чуть.
Ольга вздохнула. Пить одной не хотелось. То, что она видела в "живой камере" называлось скарингом, или искусственным шрамированием. В глобальной сети она нашла много ссылок на подобные сайты, правда, русскоязычных было немного. Это искусство пришло с островов Полинезии и получило наибольшее развитие, как разновидность татуировки, в Голландии и США, хотя по популярности сильно ей уступало. Но даже на платных сайтах закрытых клубов любителей скаринга она не видела ничего,
– Ну, вот, - Петрович вытер тряпкой руки, - принимай труд, хозяйка. Красить можно, как подсохнет. Хочешь, завтра сделаю.
– Покрасить я и сама смогу, - буркнула Ольга, разливая водку.
– А закусить?
– Привередливый ты, Петрович, сил нет, - Ольга достала из холодильника банку огурцов и завернутую в фольгу ветчину.
– Без закуски только алкоголики потребляют, - рассудительно сказал Петрович, нарезая ветчину.
Он выловил из банки огурец, разрезал его вдоль и поднял рюмку.
– Ну, за то, чтобы катаклизмы почаще приходили в столицу нашей родины, город-герой, белокаменную, златоглавую...
Не дождавшись окончания тоста, Ольга опрокинула водку в рот и, сморщившись, схватила огурец и захрустела им.
Петрович не спеша выпил, облизнулся и взял кусок ветчины.
– Не поверишь, мать, половине дома окна вставлять пришлось. Во халтура подвалила! Грешно, конечно, на неприятностях человеческих зарабатывать, ну так если не я - кто другой подшустрит. Моя кобра уж на что деньги любит, он покачал головой, осуждая "кобру", - а и то скрипеть начала: каждый день пьяный, каждый день пьяный! А как людей обидеть, если со всей душой подносят, в благодарность, так сказать, - Петрович снова облизнулся и покосился на бутылку.
Ольга налила еще по одной.
– Спасибо, Петрович, что хоть через две недели ко мне добрался. Я уж думала, без стекол зимовать придется.
– Да что там, - не заметив подвоха, Петрович махнул рукой, - свои люди, по-соседски...
Дверной звонок прервал его речь. Ольга пошла открывать. На пороге, уперев толстые руки в бока, стояла жена Петровича в бигуди на желтых волосах и засаленном на животе байковом халате.
– Где там мой благоверный?
– хмуро спросила она.
– Петрович, за тобой пришли, - крикнула Ольга.
– Уже иду, только инструмент соберу.
Ольга услышала, как звякнула о рюмку бутылка. Петрович выскочил в коридор, энергично работая челюстями.
– Уже закусывает, - как бы взывая к женской солидарности, указывая на него пальцем, сказала "кобра".
– Что ты, что ты, ласточка, - пробормотал с полным ртом Петрович.
– Из шестнадцатой квартиры звонили. Когда, спрашивают, балкон стеклить будешь?
– Уже иду, уже иду, птичка моя.
Оставшись одна, Ольга прошла в мастерскую. Сегодня она не успела еще заглянуть в интернет - Петрович пришел с утра. Пришлось помогать ему снимать размеры, потом ехать в стекольную мастерскую. Она включила компьютер и присела на вращающийся стул возле него. Почти две недели от того, кто прислал ей видео, не было никаких известий. Убеждая себя, что ей это надо для работы, она снова и снова просматривала запись. Паренек, которому делали скаринг, вызывал жалость, граничащую с брезгливостью. Как бездомный завшивевший котенок. И ей никак не удавалось разглядеть того, кто вырезал на теле сероглазого паренька рисунки. Почему-то ей казалось, что она знает этого человека и сможет остановить его.