Русский хан. Дилогия
Шрифт:
– А идем мы к тебе, князь-батюшка, под твою защиту. В миру говорят, у тебя люди живут хорошо и справедливый ты. Сами мы из под Нижнего Новгорода, с деревни Благовещенки, только нет теперь нашей деревни, всю половцы сожгли. Родители в погребе прятались, так с избой и сгорели. Мы с Аленкой за хворостом ходили – пересидели в кустах, вот степняки нас и не заметили. Говорили, половецкий мурза Алий-бей разорил всю округу, людей побил и многих в полон увел, – поведал Иван, понурясь.
– Давно в дороге?
– Третий месяц добираемся,
– Так, все разговоры потом. Объявляю стоянку. Развернуть походный шатер.
Минут через двадцать наша компания сидела за столом – обедали. Детишки быстро стучали ложками, кушая теплую стерляжью уху. Карчи все подкладывал им лакомые кусочки.
– Давно, поди, не ели? – спросил шаман.
– Нет, дяденька, всего третий день. В лесу сейчас прожить можно – я силки ставил, а Аленка щавель собирала, да коренья разные.
Мы с Карчи и Семеном переглянулись, видимо одни эмоции владели нами.
– Вы, ребята, ешьте, только не переусердствуйте, а не то животы заболят. Мы пока на воздух выйдем.
Отойдя от шатра на пару шагов, я обратился к Семену:
– После битвы, через недельку, возьмешь спецназ, три тысячи гвардейцев с пулеметами и башкирский тумен Бахчи. Всю орду Алий-бея в расход, его родню вырезать до пятого колена. Самого живым в Казань, казнить перед всем народом. Напишу указ, его объявлять по всем улусам и кочевьям. Пусть знают: те, кто пойдет на Русь, погибнут сами и потеряют всех близких и дальних родственников. Вырублю гадов под корень. Малых детей не трогать, привезти в Казань, сами воспитаем.
– Будет исполнено, Светлый хан. Вот, суки, что творят, – прошипел Скуратов.
– Таких уродов на кол нужно сажать и живьем шкуру сдирать, – посоветовал Карчи.
Я подозвал адъютанта:
– Василий, ребят посадить в крытый фургон и отправить в город, в мой терем. Обязательно с охраной, сейчас записку напишу завхозу Митричу.
В шатре написал бумагу и передал десятнику охраны сопровождения.
– Продуктов в дорогу с запасом возьмите, а Митричу передашь: за детей головой отвечает. Одеть, обуть, как положено, ну в записке все написал, доставить в целости и сохранности.
– Не сумлевайся, Светлый хан, сберегем.
У шатра разлеглись мои зверушки, прибежавшие из леса. Вышедший на свежий воздух мальчонка, увидев их, ойкнул и спрятался за пологом шатра.
– Ваня, не бойся тигров, они ручные, выходи, я вас познакомлю.
Иван недоверчиво высунул головенку:
– Побожись, что не кусаются.
– Вот те крест, – я перекрестился. – Своих не кусают, ей-богу. Они должны тебя обнюхать и познакомиться, тогда за своего примут.
Пацанчик стоял на пороге шатра, явно колеблясь. Я взял его за руку:
– Идем, идем.
Мы подошли к тиграм, Сынок, лежа, был в холке выше Ивана.
– Звери, знакомьтесь, это Ваня, он со своей сестренкой будет у нас жить.
Сынок поднялся, обнюхал мальчика и лизнул его в ухо. Тот от неожиданности упал на пятую точку.
– Вот видишь, Сынок тебя признал. А тигрицу зовут Малышка.
Зверушка прищурила глаза и замурчала.
– Ой, какие они здоровенные – растерянно сказал Иван.
– Ваня, сейчас с Аленкой поедете в мой терем, там о вас позаботятся, а вернемся из похода – грамоте обучу. И голодать больше не будете, – добавил я про себя.
– Мне, Светлый хан, воином добрым надо стать и сестру поднять на ноги.
Удивившись столь самостоятельным и взрослым задумкам на будущее, осторожно спросил:
– С сестренкой все понятно, а воином тебе зачем?
– Как зачем? – искренне удивился он. – Сторону родную защищать.
Во как. Столь разумно рассуждать в детском возрасте – это что-то. Я преисполнился невольным уважением к маленькому человечку.
– А где Аленка твоя?
– Сомлела от обеда, заснула прямо за столом, – и махнул рукой. Девчонка, дескать, что с нее взять.
Пригнали фургон, внутрь уложили сена и застелили овчинами. Спящую девочку уложили на шкуры, а Иван сел на облучок, рядом с возницей – скучно в фургоне ехать, мало что видно. Мы с ним душевно распрощались, мальчонка напоследок прошептал мне на ухо:
– Ты, князь-батюшка, возвращайся скорей, как мы там одни будем?
Я клятвенно заверил вернуться как можно быстрей.
Фургон с охраной тронулся в путь, и вскоре они замелькали за перелесками. Я обернулся к своим соратникам, у обоих подозрительно блестели глаза.
– Все, отдых закончился, по коням, – скомандовал я охране и мы тронулись в путь.
Последующие два дня пролетели незаметно, обедали на ходу, спали по шесть часов. Наконец прибыли к основной переправе с юга. Встретили свой сторожевой отряд – монголы в одном дневном переходе от Волги. Разведка ушла к берегу, нельзя прозевать переправу противника. Наши воины имели заводных коней, потому войско и успело к сроку. Армия спала вповалку, только караулы объезжали периметр лагеря. Утром, вместе с темниками и тысяцкими, поехали осматривать местность, требовалось выстроить свою диспозицию. Адъютант постоянно делал пометки в карте.
Собравшись в большом шатре и выслушав мнения всех военачальников, я принял оптимальный вариант относительно тактики и стратегии будущей битвы. Согласовали сигналы и методы взаимодействия.
Отдал приказ по армии:
– Пленных не брать. Бату-хана не трогать – это моя добыча.
От переправы войско находилось километрах в пяти, за густым лесом. Воины отдохнули и занимались подготовкой к предстоящему сражению.
Кто чинил упряжь, кто точил саблю или кинжал, каждая мелочь имела одну цену – жизнь. Пулеметчики набивали ленты патронами, половина КПВ установили на повозки, для лучшей маневренности. По флангам расположим по тумену башкир, придав каждому двадцать пулеметов.