Русский хан
Шрифт:
Юрия Коротыша с его корабелами научил пользоваться лесопилками. В устье Луги в темпе рос поселок, появились первые поморы с семьями. Наказав корабелам строить верфи и снабдив их инструментом и документацией, дал задание на закладку восьми кораблей. Половина – «купцы», остальные четыре – военные корабли.
На чертежах подробно объяснил, где и какие пушки ставить. Чертежи кораблей, обработанные компьютером, давали возможность строить наиболее функциональные и быстроходные суда. Такелаж и увеличение парусности решались математически просто. С введением паровых двигателей можно и повременить. Для большей безопасности верфей приказал занять Нарву, заселенную чухонцами, и основать крепость. В самом устье стали строить большой бастион – для защиты от нападений с моря. Пушки доставят позже. Оставив в поселке триста гвардейцев при четырех КПВ и четырех минометах с боеприпасами, в двадцатых числах октября отправились в обратный путь.
Псков без внимания оставлять никак нельзя, решили заглянуть. Нас не ждали и знакомиться категорически не желали. Повторилась история с Великим Новгородом и Смоленском. Псковитянам пришлось-таки смириться с фактом рождения Российского государства. В городе задержались на месяц – ждали крепкого льда на реках. В конце ноября большим санным обозом, в сопровождении трех тысяч конных гвардейцев, двинулись по рекам до Владимира. Наш конный пробег измотал всех до предела. Через месяц показались золотые купола Успенского и Дмитриевского соборов.
Встретили нас очень оригинально: из главных ворот города метнулись две молнии, белая и рыжая. Мой конь дико всхрапнул, поднялся на дыбы. Сынок, поганец, смел меня с седла на спину Малышке, как пушинку, и все происходило в ускоренном ритме. А сладкая парочка неслась со мной в княжий терем. Запоздало треснуло несколько выстрелов.
– Не стрелять! – только и успел просипеть я.
Тигры, не снижая скорости и довольно порыкивая, влетели в терем. Резко затормозили в главной зале, я кубарем скатился на ковер, а два обормота, довольно урча, принялись меня облизывать. Пообнимались вдосталь, затем сделал им выговор – зачем лошадку напугали, охрану переполошили, но кошки прикинулись тупой фанерой – вот ведь засранцы.
– А где Марьяша с Ванюшкой?
Малышка, из положения лежа, прыгнула метров на семь к двери и исчезла. Сынок успокаивающе лизнул меня в лицо.
– Ты опять за свое? Как котенок, ей-богу.
Прибежала жена с сыном, обнялись, поцеловались. Ванюшка повис у меня на плече, рядом прыгали довольные тигры. И только тут ворвалась охрана.
– Ты жив, государь?
– Да успокойтесь вы, то тигры меня встретили.
– Прости, государь, не поспевали мы.
– Пустое, идите.
Сам думаю: да и как вам успеть: скорость у тигра чуть меньше моей, в сем мире им противников нет. Первым делом с дальней дороги – баня. Попарившись и отмывшись, сели в трапезной ужинать. Основательно поев, кое-как добрел до спальни и упал на кровать, не раздеваясь. Вырубился начисто.
Глава 8
Проснулся рано, на командирских часах стрелки показывали всего 6 часов 32 минуты. Оказывается, меня во сне разделили и разули – ничего не почувствовал. Сынок, лежавший рядом с кроватью, поднял голову.
«Спи, спи», – погладил его по лобастой башке. Он уткнулся носом в лапы и засопел. Малышка спала с другой стороны. Я потихоньку оделся и вышел в сад. Необъяснимая тревога не покидала меня вторую неделю.
– Пора в Казань, не иначе с Людмилой беда.
Я знал об этом точно. Неслышной тенью за спиной мелькнули телохранители. Появился адъютант:
– Доброе утро, государь.
– Доброе, доброе. Вася, что нового во Владимире?
Василий сообщил последние новости.
– Вася, чтобы ничего не путать и не забывать, заведи себе папку для важных бумаг. Ферштейн?
– Яволь, мин херр.
«О, собака, и по-немецки наловчился», – подумал я.
– Государь, к тебе бояре владимирские на встречу просятся.
– Чего вдруг, что за надобность?
Василий смахнул у себя с носа снежинку:
– Дык, понятное дело, служить хотят к тебе поближе.
– Да на кой фуй они мне сдались? Хотя ладно, через пару часов пусть будут в Мраморной палате.
Запахнув шубу, пошел в терем. Помылся, побрился, и в трапезную. Марьяша с сыном ждали меня и к завтраку не приступали.
– Как спалось, мои дорогие?
Марьяша молча поцеловала и придвинулась поближе, а Ванюшка просто хлопнулся мне на колени. Затрещал как сорочонок, рассказывая о всяких событиях, с ним приключившихся в отсутствие. Похвалился:
– Я грамоте научился, писать могу и считать до десяти.
– Молодец, учись дальше, – я взъерошил волосенки на его голове.
– Володя, у него синяк появился на левой груди, а вроде нигде не ударялся.
Я распахнул рубашонку сына, пригляделся.
– Интересное кино. Марьяша, тебе его синяк ничего не напоминает?
Я оголил свою левую грудь с татуировкой головы Сынка. Марьяша ахнула.
– Успокойся, у него наш родовой знак проявился, шуточки Карчи, надо понимать.
Позавтракали в спокойной обстановке, в конце Марьяша попросила:
– Володечка, я домой хочу, в Казань.
– Хорошо, милая, через три дня выезжаем.
Жена захлопала в ладоши и кинулась мне на шею.
– Пойдем в спальню, я так соскучилась.
– Ванюшка, как оденешься, иди в сад, с горки покатаешься, а мы с мамой делами займемся, государственными.
Сын лишь снисходительно махнул ручонкой. Марьяша позвонила в колокольчик, вбежала горничная и забрала сына.
В постели мы любили друг друга долго, но осторожно. Все-таки Марьяша беременна. В последний раз ощутив ее дрожь, сказал, целуя:
– Все, я пошел, бояре ждут. Вечером продолжим.
– Нет-нет, Володечка, до вечера мы ждать не будем.
Я чмокнул ее в носик, оделся и подался на рандеву с боярами.
В палате, кроме толпы бояр, присутствовали и вызванные ранее Скуратов, Карчи и Савва Митрохин с Рувимом Кацманом.
Все низко поклонились – я уселся в резное кресло и махнул рукой. Бояре расселись по лавкам, моя команда рядом со мной. Сзади стояли Петр с Федором.
– Ну-с, бояре, давайте знакомиться.
Они стали поочередно называть себя, поднимаясь с лавок и путаясь в длинных шубах. В начале некоторые даже пытались обсказывать свою древнюю родословную, но я живо пресек словоблудие и открытым текстом заявил: