Русский капитал. От Демидовых до Нобелей

Любознательный читатель вполне имеет право спросить: а откуда автору известны подробности деловой и интимной жизни людей, давно уже оставивших сей мир? Должен честно признаться, что книга написана по материалам, собранным другими людьми, которые и предоставили их в мое распоряжение.

Особенно я благодарен сотрудникам Музейно-выставочного центра истории отечественного предпринимательства во главе с директором Людмилой Ефремовной Щербаковой. Кроме того, я искренне признателен потомкам описываемых фамилий, с которыми удалось связаться

и которые также, в меру своих сил, помогли мне восстановить картины минувшего. В прошлом веке надо было обладать смелостью, быть поистине храбрым человеком, чтобы не отречься от «опасного» родства и не заставить себя забыть историю своей фамилии.

Отдельно хочется поблагодарить правнучку купца Сорокоумовского, заслуженную артистку России Марию Александровну Сорокоумовскую, сумевшую пронести через все трудные времена любовь к своему славному роду и сохранить в себе лучшие черты российского купечества.

– Ванька! Подь сюды. Тащи портки и сапоги, правь самовар, чаю с утра желаю.

Почесывая необъятное брюхо, жмурясь на сияющее в окне яркое солнце, купец первой гильдии Иван Федорович Паприщев поднялся с застеленной мягкой периной французской кровати и начал вычесывать из густой бороды остатки вчерашней гречневой каши.

Согласитесь, ведь именно такой образ российского купца – толстого, ленивого, жадного и недалекого – крепко сидит в наших головах. Настолько крепко, что мы совершенно забываем о том, что и героический Садко был новгородским купцом, и путешественник Афанасий Никитин состоял в купеческом сословии. Последний, если кто не знает, был весьма лихим человеком, и его историческое «хождение за три моря» (Дербеньское, Индейское и Черное) в Индию начинался со сражения с татарами и полной потери груза....

Поехали есмя мимо Хазтарахан, а месяць светит, и царь нас видел, и татарове к нам кликали: «Качма, не бегайте!» А мы того не слыхали ничего, а бежали есмя парусом. По нашим грехом царь послал за нами всю свою орду. Ини нас постигли на Богуне и учали нас стреляти. И у нас застрелили человека, а у них дву татаринов застрелили. И судно наше меншее стало на езу, и они нас взяли да того часу разграбили, а моя была мелкая рухлядь вся в меншем судне. А в болшом судне есмя дошли до моря, ино стало на усть Волги на мели… И тут судно наше болшее пограбили и четыре головы взяли рускые, а нас отпустили голыми головами за море, а вверх нас не пропустили вес?ти де?ля.

Как хотите, но не вяжутся такие бои и приключения с образом толстого лентяя. Тут, пожалуй, подойдет другое определение – искатель приключений, авантюрист (от французского aventure – «приключение»). В древнерусских летописях не особо различаются понятия «купец» и «разбойник». В те далекие времена, когда право сильного было в большом почете, нормальный разбойник (не беспредельщик) не прочь был поторговать, а сильный купец с хорошей дружиной при удачном раскладе – пограбить (но, по возможности, без душегубства). Неслучайно еще по Игоревому договору (X век) греки вытребовали себе право не пускать русских купцов в свои города до тех пор, пока их «мирная» торговая миссия не будет подтверждена особыми княжескими бумагами. Видимо, настрадались, впуская.

Не был русский купец ни ленивым, ни тем более глупым. Бородатым – был, но вот каша в его бороде застревала ненадолго. А еще он был смелым, энергичным, предприимчивым и умным. Конечно, все это касается тех представителей сословия, кому удалось поймать свой «фарт»

и сколотить состояние. Да и сами посудите, как мог бывший крестьянин (а практически все крупные купеческие династии вышли именно из крестьян), будь он ленивым и недалеким, заработать за считанные годы миллионы рублей (сегодня это миллиарды долларов). Там, где создавались крупные капиталы, не было места спокойствию. Поэтому истории купеческих династий больше похожи на авантюрные романы, чем на слезливые мелодрамы. Хотя и без мелодрам у них не обходилось, ибо ничто человеческое, как говорится…

Карел Чапек в рассказе «Как делается газета» написал, что вымышленные журналистами «казусы… отличаются от подлинных тем, что они интереснее». В отношении крупных российских купеческих фамилий этого не скажешь, так как сложно придумать и изобразить дорогу, где было бы больше сюжетных поворотов, чем на той, по которой двигались эти деловые люди. Их путь, как мы знаем, был прерван тем, что назвали социалистической революцией.

Но хорошее не должно быть забыто! Многое из того, что есть в нашей сегодняшней жизни, когда-то создали русские купцы, а мы даже не подозреваем об этом. Мы ходим в построенный купцом Солодовниковым Театр оперетты, не представляя себе, какими драматическими перипетиями сопровождалась его постройка. Мы пьем армянский коньяк, не задумываясь о том, на какие аферы шли братья Шустовы для того, чтобы «раскрутить» по всему миру неизвестную марку. Мы восхищаемся картинами в Третьяковской галерее, ездим по проложенным Саввой Мамонтовым железным дорогам и не знаем… или не помним…

А зря. Знать и хранить в памяти нужно не только для того, чтобы не выглядеть Иванами, родства не помнящими, но и в чисто практических целях. Нам очень может пригодиться богатейший опыт русских купцов прошлого. И может оказаться лучшим учебником для начинающего предпринимателя или человека, желающего им стать, книга о том, как и какими путями его предшественники добивались успеха. Или на каких поворотах их постигали неудачи. Да и вообще, разве не интересно узнать – как именно развивалось предпринимательство в Российской империи?

Демид Антуфеев (или Антуфьев) в селе Павшино был знаменит тем, что умел знатно рвать зубы. И то сказать: а кому же еще, как не кузнецу, было этим заниматься, когда на дворе стоял XVII век, докторов по селам не было, а у бабок-знахарок на такое серьезное дело сил просто не хватало? У кузнеца же и клещи есть, и сила. И шел народ из окрестных деревень в маленькую кузенку. А вот чего не любил Демид, так это когда его просили подковать лошадь. Не пристало ему, кузнецу-оружейнику, знающему секрет «белого железа», заниматься такой простой работой. Но «должность» деревенского кузнеца, хотя и жившего недалеко от Тулы, оружейного центра России, накладывала свои обязательства, и ковать лошадей время от времени все-таки приходилось.

Переезд Демида Антуфеева с семьей в Тулу и его приписка к казенным спискам ствольных заварщиков были вполне понятны. Где как не в оружейной слободе раскрыться таланту подлинного молотобойца и литейщика? Уже к 1680 году у Демида в слободе был свой дом, двор и довольно солидная мастерская. Казалось бы, сыну Никите есть где и у кого учиться кузнечному делу, однако Демид отдал его в подмастерья к знакомому кузнецу. Тому было несколько причин. Во-первых, родного сына учить работать по-настоящему не так просто, ибо сразу встает вопрос о наказаниях. Во-вторых, на стороне сын может узнать чужие секреты, которые позже пригодятся для развития семейного бизнеса. Да и рекрутерам найти потенциального солдата сложно будет: придут они, что называется, по месту жительства, спросят: «Где тут такой Никита, сын Демидов», ан нету его, а где есть – неизвестно.